Недавно одного преподавателя Основ православной культуры и этики уволили из школы – родители возмутились тем, что он «вместо того, чтобы обучать детей православию, говорил им о Христе и читал Библию». И возникает ощущение, что в обществе о православии представление больше как о вере, связанной с обрядами, чем со Христом. Как Вам кажется, существует ли действительно такой разлад? И если да, то как его преодолевать?

Священник Андрей Мояренко, первый проректор Кузбасской семинарии. Если речь идет о модуле «Основы православной культуры» в рамках курса «Основы религиозных культур и светской этики», то методологически реализовывать этот предмет можно только через культурологический подход. Это не вероучительный предмет.

Однако в данном случае мне не совсем корректно делать выводы из того, что произошло, не владея ситуацией целиком. Скажу только, что разговор о Христе и Библии может быть построен на культурологических принципах. Будем довольствоваться и этим.

А то, что народ интересует, прежде всего, обрядовая сторона, «тёмный лик» (по В.В. Розанову) Христа, мы только что обсуждали, скажем, на парадоксальном примере популярности книги «Несвятые святые». Был «пойман тренд», книга пошла, тираж – почти два миллиона экземпляров, а вслед за ней с похожей обложкой, цветом, рисунком – видна рука мастера-дизайнера-маркетолога – другие подобные книги, где если и есть слова о Христе, то какие-то очень опосредованные... своего рода «закопченный лик» Спасителя, хоть и на злобу дня «елейно-благоухающий».

Другое дело, что в нормальном случае можно подогревать интерес к качественной литературе. Но ситуация показывает, что задачи у простого «церковного менеджера» другие: продать большее количество книг, а для этого понять спрос и сделать соответствующее ему предложение. А ведь спроса на качественную литературу не будет, если о ее значимости не говорят прямо, не отстаивают ее необходимость и достоинство. К сожалению, чаще всего у приходского священника нет времени этим заниматься, и всем понятно, по каким причинам, не будем их повторять.

Игумен Агафангел (Белых), настоятель Свято-Троицкого храма села Новотроевка. Да, он есть, разумеется, и в общем-то, был всегда. Была некая «народная», обрядовая религия, которая практически не связана с верой. Еще Кант разделял религию и веру. Помните, как выразительно об этом писал отец Александр Шмеман? К сожалению, этот разлад очень трудно преодолим по той простой причине, что всем удобно себя идентифицировать с большинством, где все понятно, где не требуется жертвы, не требуется изменения и есть некая иллюзия защиты высшими силами. Ведь стандартное пожелание людей друг другу: «Чтобы у тебя все было хорошо, будь здоров, удачи!» – и всё. И вот все это как раз прекрасно укладывается в эту внешнюю, обрядовую часть, в то православие, которое представляет собой некое подобие нашей национальной идентичности. Праздники, купание в проруби, очереди за крещенской водой – и в общем-то всё, а остальное не нужно. И этот исторически сложившийся разлад, я думаю, никогда не будет преодолен в полноте.

Другое дело, конечно, что как раз для преодоления этого разлада нам нужно говорить о Христе. Говорить об отношениях Бога и человека, о том сокровенном, тайном, что и составляет содержание веры и смысл нашего упования: Бог пришел на землю, стал человеком, чтобы человек стал Богом. И если мы не будем об этом говорить, то чем будем отличаться от последователей чисто обрядовой религии?

К сожалению, мы видим, что это «внешнее» отношение к христианству насаждается иногда в масштабах всей страны. Скажем, за последние 15 лет возникло «шествие Благодатного огня», так называемого «огня Великой субботы». Мы же все прекрасно помним, что этого не было до начала 2000-х. Это совершенно новое явление. Но оно сейчас настолько прочно вошло в некую традицию, что уже попробуй себе представь, что на Пасху не будет назначен кто-нибудь, кто будет этот огонь встречать, развозить. И ему будут кланяться, этому огню – а это уже граничит с магизмом. А ведь сначала эта новоявленная традиция возникла на уровне как раз нецерковном, это затеял фонд Якунина. И нам, конечно, нельзя молчать, нужно говорить. Нужно меняться самим, нужно быть примером другого сознания, не «религиозного», а «верующего», евангельского.

Но здесь ведь тоже возможны симулякры. Мне приходилось видеть православные собрания, где все говорили, пели, читали стихи о Христе. И при этом все это было как будто не о Нем. Никакой глубины: «Христос любит тебя, ты люби Христа». И все.

Риск, разумеется, есть. Можно ведь начать говорить о Христе не от Евангелия, а от какого-то иного понимания. Поэтому критерий только один: личное отношение человека и Бога. Нужно говорить не от себя, а от Евангелия. Но для этого нужно постигать Евангелие, нужно его знать и стараться меняться. Потому что человек не может не меняться, если он живет в пространстве постижения Благой вести. Если он не меняется при этом, не преображается, то тогда он действительно будет говорить лишь красивые, но пустые слова. Любой взрослый образованный человек может произнести напыщенную речь, полную красивых слов, которые на самом деле не будут иметь совершенно никакого наполнения, если он сам при этом туда не вкладывает свой, пускай небольшой, но личный опыт преображения.

Священник Александр Гинкель, настоятель храма во имя Иверской иконы Божией Матери в квартале «Новая Скандинавия» г. Санкт-Петербурга. Естественно, этот разлад существует. И сам предмет «Основы православной культуры» направлен на то, чтобы показать лишь внешнюю сторону нашей православной религии без какого-либо углубления в вероучение. Именно поэтому светское общество пошло на то, чтобы разрешить его преподавание. С другой стороны, конечно, православная религия строится на священных текстах, на Библии. И все обряды, все праздники тоже строятся вокруг библейских историй. Поэтому мне на самом деле непонятна позиция людей, которые возмутились чтением Библии, ведь в данном случае она может рассматриваться как исторический документ, и без чтения Библии невозможно вообще говорить о преподавании этого предмета.

Я сам принимал участие в написании нескольких учебников по основам православной культуры, какие-то рецензировал и представляю, о чем идет речь. Примерно треть учебника по православной культуре – это, по сути дела, пересказ библейской истории. В стандарте, утвержденном Министерством образования, есть конкретные пункты. Первый – вероучительная сторона, Библия. Второй – история Церкви. И третий, как правило, – это праздники и обряды. Поэтому позиция родителей, которые противятся тому, чтобы их детей учили основам православной культуры, мне может быть понятна только в случае, если родители являются нехристианами: явно выраженными сектантами или приверженцами других религий. Но когда крещеные родители начинали мне что-то подобное говорить (а я несколько лет в школе преподавал этот предмет), то я просто предлагал им: «Хорошо, если вы против, давайте мы вас официально предадим анафеме, раз вы противитесь учению Христа». Однако никто не согласился, их само слово «анафема» пугало. А ведь когда противление идет от людей, формально принадлежащих к Церкви, то это их противление по факту показывает то, что они сами себя отлучают от Христа и от Церкви.

Отец Александр, много ли этих учебников существует?

Думаю, их около двух десятков. И из них только около половины имеют рекомендацию Отдела религиозного образования и катехизации. При этом в школах используются и те, и другие. Я принимал участие в написании светского учебника издательства «Вентана-граф». Его автор не пошла на предложение ОРОиК изменить несколько моментов, и этот учебник как раз не имеет рекомендации Отдела. Но так или иначе, я рад, что Господь дал мне возможность его отрецензировать: в том, что касается православия, пришлось все переделывать. Так что можно представить качество учебников, не имеющих рецензии со стороны верующих.

А.А. Шарафутдинов, секретарь Миссионерской комиссии при Епархиальном совете Москвы. Разлад такой, несомненно, есть, и есть он даже в церкви. Все же у нас церковь – это во многом церковь победивших неофитов. Причем часто даже не уверовавших во Христа, а просто увлекающихся людей, любителей православной культуры. Их нужно катехизировать, ведь они не знают догматы собственной веры. И мне жаль, что в церкви пока очень мало сил, чтобы все-таки саму себя катехизировать и тем более чтобы заняться проповедью другим людям. Мне вообще кажется, что в нынешней ситуации мы о миссии слишком много говорим. Говорим, что хотели бы, чтобы в наши храмы пришло в пять раз больше людей. При этом хотим, чтобы нам не надо было сильно трудиться – а просто попросить прихожан, чтобы они сказали своим близким и друзьям: «Приходите!»... Но многие из них нашли что-то в церкви лично для себя и не готовы доверить это другим. Кроме того, не совсем понятно, куда звать. Если бы мы как церковь смогли бы создать такое пространство, куда бы действительно людям было интересно прийти...

У меня в юности был миссионерский опыт. В 19 лет я начал работать в Уфимской епархии. Все говорили: «Ничего невозможно. Уныние. У нас бедный приход. Никто не ходит. Молодежи нет...» Будучи горячим юношей, я решил проверить. Специально взял для эксперимента самый пустой приход на окраине Уфы, фактически в деревне, и с нуля там удалось построить работу, и действительно людей стали приглашать. Причем стали приглашать дети из воскресной школы. Детям стало интересно, дети стали звать друзей, друзья стали звать других друзей. Потом родителям детей стало интересно, что это дети стали в церковь ходить? У нас проблемы с людьми-то нет! Если бы мы захотели, мы могли бы к ним легко обратиться. Но мы сами не готовы их встретить, вот беда. Тут большой клубок наших церковных проблем. Это, конечно, пугает. Вот мы сейчас пишем руководство по миссии для Москвы, для наших миссионеров, и первое, с чего мы начнем говорить, это общины. Потому, что какая может быть миссия без общин? Какое может быть преподавание ОПК?

Как вы думаете, почему некоторые люди боятся, что какой-то учитель будет хорошо преподавать основы православной культуры? Ведь ребенок же в церковь придет! Дойдет, посмотрит... А если учитель действительно что-то про Христа рассказал и еще ребенок что-то из Евангелия прочтет, то он придет, посмотрит и скажет: «Ребята, не про вас ли это написано в этой книге про книжников и фарисеев?»

Это не пессимизм. Я не говорю, что все плохо. Просто есть некий факт, и надо с ним работать. Я постоянно вижу такое явление, что верующие православные люди причащаются в православном храме, а за духовностью и за знанием уходят в харизматические церкви. Они там не молятся и не участвуют в каких-то харизматических камланиях, но на катехизацию ходят туда, на какие-то встречи. Я уже нескольких таких людей встречал в московских приходах. Меня это удивляет, но я понимаю: живая душа ищет и не всегда находит в нашей церкви жизнь. Это печально. Но, с другой стороны, есть же молодежь, есть надежда. И церковь каким-то образом теплится.

Иеромонах Димитрий (Першин), председатель Миссионерской комиссии при Епархиальном советег. Москвы. Из того, что вы рассказали, следует, что родители правы. В светской школе, где введен курс ОРКСЭ – «Основы религиозных культур и светской этики», – речь идет не о личном выборе, не о навыке молитвы и не о том, истинно или ложно Священное Писание, а о том, как его понимают и что могут сказать о Боге представители различных религий. Поэтому в школе совершенно неуместен разговор, начало которого звучало бы так: «Мы сейчас с вами поговорим о нашем Боге. Наш Спаситель... наша вера...» А правильно вести этот разговор со школьниками так: «христиане считают, что...», «в книге, которая является авторитетной для христиан, говорится о том, что...». Потому что речь идет именно о культуре и тех смыслах, которые обнаруживает для себя образованный человек в этой традиции. Эти уроки по выбору адресованы и атеистам, и мусульманам, и иудеям, и агностикам, так, чтобы родители (которые и принимают решение) не опасались, что их детей будут «переформатировать» и заниматься прозелитизмом. Я как член редколлегии учебника «Основы православной культуры», написанного протодиаконом Андреем Кураевым и получившего одобрение Святейшего Патриарха Кирилла, могу сказать, что один из аргументов в пользу введения этого предмета заключался именно в том, что преподавать его будет не священнослужитель или воцерковленный мирянин, но дипломированный учитель, прошедший курсы специальной подготовки, личные взгляды которого не должны сказываться на качестве его уроков. И его задача научить не верить, но думать. Понимать логику и красоту православия и уметь отличать ее от подделок.

Библейские тексты представлены в учебнике – в небольшом объеме по ряду ключевых тем. Они даны в контексте христианской традиции. И ничто не препятствует учителю проводить дополнительные занятия для желающих. Но говорить с ними о Христе учитель должен не на языке катехизиса, не на языке проповедника, а на языке культуролога и религиоведа. Его задача в том, чтобы ребенок возвращался с этих уроков не проповедником христианства, а просто человеком, для которого оно перестало быть пространством иероглифов, пугающим и отстраненным. И он уже не спутает православие с «Богородичным центром» или страшилками пензенских закопанцев. Чтобы для него икона Андрея Рублёва или романы Пушкина и Достоевского, пронизанные евангельским провозвестием, стали дверями, вводящими в мир высокой европейской культуры. Чтобы этот мир стал частью его внутреннего мира. Но захочет ли он делать свой шаг навстречу Распятому и Воскресшему Автору этого мира, это уже вопрос, который не относится к компетенции учителя.

Если же говорить немного шире о целях любой катехизации, любой миссии, – их всего три: первое – чтобы расстояние между человеком и Богом после встречи с нами, христианами, не стало больше, чем было до этой встречи (гиппократовское «Не навреди»). Второе – чтобы меньше осталось каких-либо заминированных зон между человеком и Христом, чтобы после обезвреживания этих мин он смог приблизиться к пониманию смыслов, заветов и надежд библейской традиции, чтобы он смог различить суть нашей веры. И третья задача нашей миссии – вовремя остановиться, самих себя подвинуть в сторону и сказать: «Господи, а теперь я говорю себе «Стоп», и жертва моих миссионерских усилий уже теперь сама придет или, может быть, не придет к Тебе». И дать возможность Промыслу и свободе человека встретиться во времени на планете Земля.

Если мы о чем-либо забываем из этого миссионерского целеполагания, то, случается, кого-то ставим на колени (иногда в буквальном смысле, когда детей наказывают чтением молитв, стоянием на коленках, поклонами – по дурному примеру позапрошлого века). А бывает, что человека пытаются дотащить до причастия чуть ли не на веревке.

Нам нельзя забывать о том, что наш Господь ни трости надломленной не преламывает, ни льна курящегося не угашает. Миссионерское измерение христианства предполагает ненасилие и доверие к людям и Богу, взошедшему ради них на Голгофу.

Беседовали Александра КолымагинаиАнастасия Наконечная

Кифа № 7 (209), июнь 2016 года

Священник Валерий Шпенглер, руководитель епархиального отдела по религиозному образованию и катехизации Красноярской епархии: Здесь, конечно, можно увидеть ту закономерность, о которой вы говорите, некий разлад в жизни многих людей, в том числе верующих. Бывает, что для человека вера – это лишь какой-то атрибут его жизни, какой-то кусочек, и ему очень удобно, что вера – это только свечи и праздники, что Христу указано какое-то место в его жизни, а границу Он не должен переходить. Тогда, конечно, люди даже часто не знакомы со Христом, потому что для них вера – это то, что помогает им в жизни, решает их проблемы, поддержка, а Кто такой Христос – они не знают, поскольку не читали Евангелие. Эта проблема действительно есть.

Но что касается ОРКСЭ, то законодательно обозначено, что это культурологический предмет, поэтому нужно находить какие-то компромиссы, действовать в каких-то границах. Хотя мой опыт говорит о том, что рассказывая, например, о заповедях Христовых, все равно говоришь о словах Христа. Хотя я сам детям, чтобы им было понятно, что такое заповеди, рассказывал о них через аналогию с какими-то другими вещами, которые им понятны в жизни. То есть параллели проводил. Конечно, напрямую говорить им о Боге, о Христе не нужно. Это сложно воспринималось бы. Тут еще надо учитывать, что ОРКСЭ – это культурологический предмет, поэтому должно быть согласие от родителей. Хотя вы очень справедливо отметили вот эту некую общую тенденцию, закономерность вообще нашей жизни. Ведь поиск Бога не начинается, пока не задается вопрос: «А в чем смысл?»

Священник Петр Боев, руководитель епархиального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества Красноярской и Ачинской митрополии: На этих уроках говорить о Христе сложно. Я считаю, что это не ситуация проповеди. Здесь на первом плане действительно культурологический аспект, и только через него можно учащихся к чему-то подвести. А ведь о Христе говорить нужно в ситуации предельной свободы.

Я бы другой пример предложил: когда мои оглашаемые говорят: «Вот, мы проповедуем», я их спрашиваю – где и как? «На работе». Я говорю: «Попробуйте предложить человеку остаться после работы и увидите, каковы плоды». И человек не остается, а значит, все это бесплодно, ведь ученик должен быть там, где есть научение, должен слушать. Так что с проблематикой, с постановкой вопроса я согласен, путаница есть. Это как разные слои, как разные глубины. Вера – это то, в чем суть. Культура – это то, что облекает, оформляет веру.

Священник Димитрий Третьяков: Я в чем-то согласен с теми, кто упрекал этого преподавателя, потому что когда речь идет о преподавании ОРКСЭ, имеется в виду именно религиозная культура. Собственно, наша церковная иерархия на это и опирается, когда предлагает ввести такие уроки повсеместно.

Но ведь в этой культуре люди совсем не видят Христа. Для крашеных яичек место есть, как печь кулич – есть, а для Христа – нет. Хотя именно Он изображен на тех картинах великих художников, которые дети после курса ОРКСЭ должны научиться понимать. Не яички же с куличом мы видим у Рембрандта или Александра Иванова.

Священник Петр Боев: Конечно, если на уроках ОРКСЭ педагог будет уделять внимание образу Христа, то, мне кажется, проблем не будет. Но об этом так и надо говорить: центр картины – образ Христа. Какой Он здесь? Но это требует определенной осторожности. Даже если ты скажешь, что автор имел в виду то-то, или я понимаю это так-то, ученик или любой другой зритель имеет право это воспринимать совсем иначе. А в школе есть еще одна проблема – ученики чаще всего действуют по принципу: как учитель сказал, так я и буду к этому относиться. Поэтому мне, как человеку, получившему педагогическое образование, эта задача вообще кажется очень сложной, практически неподъемной, особенно для 6 класса. Говорю об этом исходя из личного опыта: хотя я не преподаю ОРКСЭ, но веду занятия для младших и старших подростков.

Священник Димитрий Третьяков: Тут нужно очень аккуратно пройти по тонкой границе между просто рассказом о Христе и проповедью. Все-таки здесь есть разница. Проповедь, миссия – это совершенно иная ситуация, и это нужно чувствовать. Особенно трудно бывает священнику, когда приглашают рассказать о православии, о Христе. Он всегда сразу начинает проповедовать. И благодаря кресту, рясе часто это воспринимается нормально и диссонанса не вызывает. А вот мирянин скорее может вызвать реакцию отторжения, подобную той, о которой Вы рассказали.

Светлана Сонина: Нормальное секуляризированное общество. Родители – заказчики услуг. Могут заказывать те услуги, которые им нужны. И я не думаю, что с этим можно и нужно что-то делать. Не с этого конца, наверное, надо заходить, не через школу. Нельзя отобрать детей у родителей и делать с ними что хочешь. Если ты пытаешься использовать свое рабочее место для других целей, люди вправе возмущаться. Можно посмотреть на ситуацию их глазами.

Я не хочу сказать, что надо смириться с таким отношением общества к вере. Нужно просвещать людей, прежде всего взрослых, свидетельствовать им, что возможна иная жизнь, иное отношение ко Христу, к вере, друг к другу. На работе свидетельствовать об этом возможно через то, как мы общаемся с людьми, как поступаем, чем мы живем, дышим. И еще находятся возможности для неформального личного общения с родителями, педагогами. В таком общении можно и сказать что-то. Иногда мы спешим давать ответы, а нужно, чтобы у людей возникало больше вопросов, нужно пробуждать в людях жажду правды и Истины.

Здесь, на конференции, собрались священники и миряне, которые готовы отдавать свои силы просвещению людей, приходящих в Церковь, и помогать им преодолевать те проблемы, о которых мы говорили. Какие вопросы и какие ответы в ходе обсуждения показались Вам наиболее важными?

Священник Петр Боев: Лично мне кажется, что Христа мы всегда вытесняем, если мы вытесняем человека. Во всех катастрофах и во всех ситуациях ХХ столетия встает одна и та же проблема. Она настигает даже церковь: если и в церкви мы не обращаем внимания на человека, то мы вытесняем Христа. И здесь работает это тождество: нет человека – нет Христа, есть Христос – есть человек.

Важность нашей нынешней конференции заключается в том, что в ней участвует очень много людей с совершенно разным опытом. Даже трудно сказать, где ставятся вопросы и где находятся ответы, потому что это происходит и на круглых столах, и во время бесед, обедов, личных встреч, где тема продолжает дальше раскрываться. На этой конференции чувствуется наличие разных подходов – совершенно разных духовных опытов, даже несколько противоположных друг другу. Но при этом мы все находимся в одном русле, в котором присутствует Господь. Тема конференции наводит меня вот на какие мысли. Можно попытаться культивировать Христа, везде и всегда вспоминать о Нем, но как бы внешним образом. Мне кажется, это не всегда верный путь, не всегда верное решение. Это очень тонкая, едва-едва уловимая тема. Поэтому разговор идет вполне стоящий, заслуживающий внимания, но, как мне кажется, очень сложный. Ведь этот вопрос последние двадцать лет мы ставим везде, пытаемся как-то его решить, но мы видим, что чего-то не хватает.

Священник Димитрий Третьяков: Действительно, тема на конференции поднята очень большая, очень объемная и многогранная. Чувствовалось, что в конце первого дня некоторые обсуждения шли непросто. Возможно, эта тема требует детализации, деления на какие-то подтемы, которые стоило бы обсудить более подробно на отдельных конференциях. В целом очень приятно и радостно здесь быть. Очень много священников с разными взглядами, с разным опытом, даже из разных стран, а не только из разных городов. Чувствуется некоторый объем, есть возможность более широко взглянуть на многие вопросы и увидеть этот разный опыт, что, конечно, очень ценно.

Дьякон Иоанн Логинов: Меня, при всей моей симпатии к конференции, при желании в ней участвовать, тем не менее настораживает то, что в нас почему-то созрела нужда говорить о Христе. Как если бы мы что-то утратили, потеряли, перестали чувствовать и хотели выработать новую словесную парадигму, чтобы Христа вернуть.

Тут вопрос не ко всем, а ко мне самому. Если мы хотим понять, как говорить о Христе тем людям, которые приходят сегодня в церковь, значит, мы их не очень чувствуем, не очень знаем и не очень чувствуем себя самих в контексте этих людей. То есть мы еще должны искать какую-то методику, какой-то подход. А мне кажется, все должно рождаться здесь и сейчас, в каком-то глубинном контакте, происходящем «на равных» между мной и катехуменом, оглашаемым. И то, что рождается, должно быть для меня убедительным, я не должен в этом сомневаться.

Где тогда место традиции Церкви?

Вопрос о традиции – это всегда вопрос о соответствии ей в контексте оглашения, о его общей атмосфере. Если мне сопутствует мирный дух и люди вошли в пространство богоприсутствия, то зачем мне думать о чем-то внешнем в подтверждение того, что происходит, если сама реальность уже убедительна? Понимаете, мы всегда хотим просчитывать будущее, но имеем ли мы на это право? Его же еще нет, и мы не знаем, что будет дальше.

Кто-то мне сегодня говорил, что каждый сюда приезжает со своим вопросом, ищет свой ответ, независимо от темы. А как Вам видится, какие удалось затронуть реальные проблемы и какие ответы получить?

Может быть, они были не столько затронуты, сколько приоткрылись. Мы говорили за трапезой о том, как хорошо, когда дискуссия остается открытой, когда мы точку не ставим, выводов не делаем и позволяем людям с тем, что было, как-то взаимодействовать внутри себя. Здесь могут открываться какие-то вещи, которые мы не затронули, к которым мы только подошли, а они уже начали в нас оживать и где-то в нас присутствовать и работать.

Священник Валерий Шпенглер: Хорошо, что это есть, спасибо тем, у кого есть возможность эту ответственность Церкви реализовывать. А дальше, как это обычно бывает в жизни, когда мы не знаем ответов на вопрос, «как это нужно делать?», Господь будет руководителем. Он будет руководителем, когда есть разнообразие, есть возможность всем высказаться и когда есть свобода. Тогда будет чувствоваться ответственность тех, у кого есть эта свобода, тогда будут и какие-то плоды.

Я много исписал, уже два блокнота. Мне все интересно, я же участвую в этой конференции впервые. Тут есть над чем работать, но работа и происходит, тут все живо. В жизни со Христом все должно созревать естественным образом. Не бывает так, чтобы все обрушивалось с неба на голову. Важен не только результат, важен процесс. Плоды созревают в сердцах людей, в отношениях, и это хорошо.

Светлана Чукавина: Я считаю, что тема конференции была выбрана очень удачно, потому что она вскрыла очень серьезные вещи. Вопросы, которые обсуждались, – одни из самых главных. Потому что когда не расставлены точки над «i» в том, о чем мы говорим, о Ком мы говорим, как мы говорим людям, по крайней мере, в каком направлении можно об этом думать, что такое современный язык, которым нужно говорить людям о Христе, – очень сложно обсуждать что-нибудь еще. Это правда.

Что касается решений, то здесь, как на всякой хорошей конференции, должны прежде всего ставиться вопросы. Сложно дать один ответ для всех в таком живом деле, как оглашение, потому что там многое зависит от разных входящих вещей.

Мне один из участников сказал, что у него вообще ощущение, что если люди говорят о Христе, значит у них какие-то проблемы, потому что в нормальном случае, когда оглашение проходит в мирном духе, это в них и так живет.

Дух приходит через Христа, через Слово, поэтому, следуя такому мнению, можно легко скатиться в какие-то психологические сеансы и больше ничего. Христос в огласительное собрание действительно приходит в Духе, но через слово, ведь слово-то должно звучать. Дух Христов должен возрастать в человеке, который оглашается, и все больше и больше в нем воплощаться. Собственно говоря, когда это происходит, тогда человек и становится христианином. Да и как по-другому ему стать христианином?

Беседовали Александра Колымагина и Анастасия Наконечная

Кифа № 8 (210), июнь 2016 года

Протоиерей Димитрий Карпенко, секретарь епархиального управления Губкинской епархии: В причинах увольнения этого учителя нужно разбираться. Преподавание православной культуры в школе действительно имеет свои строго очерченные рамки. Здесь от преподавателя нужны чуткость и такт, чтобы не перейти какую-то границу как в одну, так и в другую сторону – ни в сторону выхолащивания вообще всего религиозного, а тем паче христианского, ни в сторону фактической замены уроков ОРКСЭ уроками воскресной школы.

А в том, что касается Вашего вопроса по сути, то, конечно, эта проблема существует. И она, наверное, возникла не сегодня, не вчера, а присутствует в церкви на протяжении уже долгого времени. Что является главным в нашей церковной жизни? Чему мы следуем? Мы называемся христианами потому, что мы действительно ученики нашего Учителя и стараемся свою жизнь выстраивать так, как Он нам об этом сказал, или потому, что мы просто в силу обстоятельств родились в определенной среде, которая связана со следованием тем или иным народным традициям, и выбор как бы сделан уже за нас в силу того, что мы просто появились в этом месте, а не в другом? Есть вещи, которые принято совершать, не осмысливая их, просто потому, что так делают все. И в этом плане, когда говорится о православии восьмидесяти процентов населения, речь идет именно о том, что люди себя на культурном уровне ассоциируют с православной церковью. Но дальше этой ассоциации дело очень часто не идет – то есть человек не меняет свою жизнь, не переосмысливает свое отношение ко всему происходящему... Он просто живет так, как он привык и как и ему нравится. Да, есть иногда какие-то праздники, ведь они нашу обыденность делают более веселой, радостной. И получается, что православие воспринимается как некий красивый орнамент, красивое обрамление по сути безбожной, совершенно нецерковной жизни сегодняшних людей.

Так что проблема, о которой Вы говорите, действительно существует. Люди, даже когда обращаются в церковь за Крещением или за какими-то другими таинствами, ищут прежде всего поддержки, какого-то заступничества «на высоком уровне», сверхъестественной помощи. Или думают: почему бы и нет? почему бы и не попробовать? Будь то таинство Крещения детей («чтобы не болели, чтоб все было хорошо, так все делают»), будь то совершение каких-то иных обрядов (освящение жилища, автомобилей ит. д. ит. д.) – все складывается из этого желания получить некое покровительство, чтобы наша жизнь, не изменившись в своей сути, «стала лучше». Кто ты есть на самом деле, чем ты руководствуешься в своей жизни, от чего ты готов отказаться ради тех истин, которые провозглашает христианство, – так вопрос чаще всего уже не ставится. Поэтому все и превращается в следование только каким-то принятым нормам, обрядам, и это еще в лучшем случае, когда люди хоть какие-то обряды знают. Чаще всего и этого не знают вовсе – полная, тотальная безграмотность.

Как можно было бы эту проблему решать? Я думаю, что нет какого-то универсального рецепта, который мы сейчас выпишем, и он сразу всем поможет. Потому что если бы он был, наверное, им уже попробовали бы воспользоваться. Но у нас есть Святое Евангелие, у нас есть возможность знать то, чему Бог научил Свой народ. Человеку дается возможность реализовать все это. Остальное уже зависит от каждого из нас.

Конечно, многое здесь зависит от пастырей, от нынешнего священства. Каким образом мы поставим свою работу? Будем ли мы потакать вот такому потребительскому отношению к церкви или будем пытаться вести разъяснительную работу и все-таки как-то менять ситуацию? Я думаю, что каждый человек должен заниматься тем, чем он занимается на своем месте, и делать это честно, искренне, по совести. И тогда, возможно, маленькие островки здравомыслия будут постепенно увеличиваться, и люди ищущие, честные будут постепенно их находить и к ним присоединяться, следуя искреннему желанию действительно перестроить свою жизнь на началах христианской веры. Поэтому задача наша простая и сложная одновременно: нужно каждому на своем месте делать свою работу, а дальше Господь уже будет делать ее вместе с нами. И мы тогда станем Ему соработниками.

Здесь, на конференции, собрались священники и миряне, которые готовы отдавать свои силы просвещению людей, приходящих в Церковь, и помогать им преодолевать те проблемы, о которых мы говорили. Какие вопросы и какие ответы в ходе обсуждения показались Вам наиболее важными?

Честно говоря, приезжая на конференции, которые организуются Преображенским братством, я всегда чувствую себя в положении ученика. Потому что та колоссальная работа по научению людей вере, которая проводится братством (причем не какая-то обрывочная, а очень последовательная и полноценная), наверное, мало где еще в церкви делается на таком уровне. Поэтому я всегда стараюсь для себя вынести какие-то мысли, которые здесь озвучиваются, и всегда мучаюсь: каким образом могу я лично применить все это в своей непосредственной деятельности, в пастырской практике? Потому что те возможности катехизации, которые обсуждаются на конференциях, те шаги, которые предпринимаются в братстве, для большинства приходов нашей церкви выглядят чем-то совершенно невозможным, идеальной фантастической картиной. И я думаю, мало где есть такой реальный опыт. Вот, слава Богу, есть в Красноярске замечательный священник, отец Петр Боев, который старается все это воплотить в жизнь. Есть и другие священнослужители, но их не так много. На большинстве же приходов, вообще в епархиях, конечно, в этом плане все выглядит гораздо грустнее, поэтому я с великим почтением отношусь к этому труду, который совершается и свидетельствует о том, что все это на самом деле возможно в нашей сегодняшней церковной жизни. Но воплотить это в реальных условиях, когда ты помещен в определенный контекст приходской, епархиальной жизни, бывает непросто. Так что я буду думать над тем, каким образом можно было бы по максимуму, исходя из тех условий, которые есть, постараться перенести все те мысли, которые были озвучены, и, несомненно, ценны, непосредственно в жизнь.

А темы эти, несомненно, важны. Что является сутью нашей веры? Это вера во Христа как нашего Господа, и Спасителя, и Учителя. Каким образом это должно провозглашаться на том этапе, когда человек еще лишь готовится стать членом Церкви? Какие здесь существуют нюансы, связанные с пониманием Священного Писания (Ветхого и Нового Завета)?

Это интересные темы, которые, судя по всему, требуют еще более детальной проработки и, может быть, каких-то более наглядных практических примеров. И я думаю, что очень важно было бы не только организаторам конференции, но и гостям подумать о том, как все-таки всю эту стройную систему, которая осуществляется братством, применить (возможно, отчасти) в реальных условиях приходской жизни. Хотелось бы больше услышать о конкретных практических примерах применения этого опыта. Для меня это было бы полезно.

На самом деле сейчас даже в рамках братства просвещение достаточно многообразно – существуют, скажем, варианты краткого оглашения для групп пожилых людей, которым по разным причинам не под силу оглашаться несколько лет или полтора года. Здесь важна именно сущностная сторона: успевает ли человек на оглашении какие-то главные вещи понять...

Ну, эта краткость по сравнению с тем, что есть в реальности, достаточно условна.

Допустим, у нас на приходе взрослые не крестятся вообще. За то время, которое я являюсь настоятелем того прихода, где сейчас служу, на моей памяти не было ни одного взрослого крещения. Были лишь крещения детей. И соответственно, мы беседуем с родителями и восприемниками. Здесь, конечно, картина тоже достаточно печальная в том плане, что эти люди исчезают потом из поля зрения церкви. То есть то, что они просят, решается, и что происходит потом – мы не знаем. Они возвращаются в свой привычный мир, который абсолютно ничего не говорит о Церкви, и, может быть, какие-то единицы потом как-то прилепляются к ней.

Но ведь в помощи нуждаются не только некрещеные. Очень много людей крещеных, которые не участвуют в таинствах церкви и вообще не живут церковной жизнью, ищут воцерковления. И им необходима помощь... О необходимости их просвещения говорится и в церковных документах.

Да, это так. Но заниматься катехизацией уже крещенных и даже отчасти уже живущих церковной жизнью иногда бывает еще сложнее в том плане, что есть люди, которые считают, что они уже все знают, что их уже не нужно ничему учить, что они уже все прочитали, им обо всем сказали, они все уже видели... Хотя их представление и понимание церковной жизни может быть искаженным, неправильным, и иногда требуются очень большие усилия для того, чтобы попытаться это как-то поменять. Научить чему-то человека, который, как ему кажется, и так все знает – очень непросто. Поэтому, конечно, эту проблему нужно решать. В каком виде – в виде полноценного поэтапного оглашения, либо в каком-либо ином – вопрос открытый, но делать это необходимо. Поэтому мне всегда интересен любой живой опыт, который озвучивается на этих конференциях.

Беседовала Александра Колымагина

Кифа № 8 (210), июнь 2016 года