Скачать в формате  DOC  EPUB  FB2  PDF

Беседа с учащимися Московского художественного училища приклад­ного искусства (бывшее МХПУ им. Калинина) состоялась в тот же пери­од, что и другие беседы по христианской этике, публикуемые в настоя­щей серии.

Сейчас много говорят об экологии. Само это слово относительно новое, оно пришло в русский язык из греческого. «Экология» и «эко­номика» – очень близкие слова. «Экое», или «икос», означает дом, «логос» – это слово, учение, а «номос» – это закон. Экономика – это закон дома, о том, как строить дом, причём дом в широком смысле, т. е. и общественный, материальный, и вообще любой дом, не только хижину. Экология же – это учение о доме вообще, наше представ­ление о нормальной жизни в доме.

Сейчас об экологии говорят много, но в основном подразумева­ют при этом только природу и тем самым говорят о природно-материальном, так сказать о телесной экологии. Это стало для нас уже довольно привычно. Но Д.С. Лихачёв ввёл новый термин – «эко­логия культуры». Правда, это не очень привилось. Но всё-таки очень важно начинать не просто с природы, а с главного. А что такое это главное? Главное для каждого человека, покуда он человек, – это дух, и уже от духа можно переходить к душе, а потом и к телу. Тогда всё становится на свои места. Тогда можно осознавать всё, связан­ное с плотью человека и плотью этого мира, – значит, и с душой, и с телом. От экологии духа можно переходить к экологии души, а по­том и природы, и общества, и культуры, ведь очевидно, что культура связана и с духом, и с душой, и с телом. В конце концов, есть физи­ческая культура, есть культура души, культура ума человека, есть куль­тура чувств, культура, которая связана с волей. Если человек безволь­ный, то это очень часто выливается в бескультурье. Это касается и отдельного человека, и разных групп, и общества, и целых народов. Культура связана со всем человеком, но она вторична. Это плод глубинной, духовной, экзистенциальной жизни человечества.

Все ли культуры равноценны? Часто говорят: «Не трогайте такую-то культуру! Это народная культура, и только поэтому она прекрас­на». Причём это говорится на самом высоком уровне, например на уровне учреждений ООН. В Индонезии есть такие заповедные ост­рова, которые интересны своей архаической культурой. Так вот и го­ворят, что не нужно туда пускать христианских миссионеров. Как же иначе? Ведь если «тамошние» люди примут христианство, то это бу­дет уже другая культура, и мы лишимся этого великолепного запо­ведника местной культуры.

Меня всегда удивляло такое неумение различать, видеть и призна­вать иерархию высших и низших ценностей в области культуры. Сама подлинно развитая и качественная культура без иерархии ценностей вообще не существует. Для восстановления же качества культуры, её уровня и целостности, особенно необходима экология души и духа.

Экология – учение о доме, следовательно, сразу возникает вопрос: что такое дом?

Однажды по телевидению я посмотрел программу (одну из мно­гих современных печальных программ), в которой случайных людей спрашивают об элементарных вещах и по ходу дела выясняется, что они этих элементарных вещей не знают. Это не только люди с меш­ками за плечами, которые ни на что иное не реагируют, кроме как на запах колбасы и т. п., но и, что особенно поразительно, наша нормальная молодёжь! Московская молодёжь ничего всерьёз не знает, совсем ни в чём как следует не ориентируется. Когда людей спра­шивали, что такое дом, то в ответ звучал набор самых разных неле­пых мнений. Единственное, чему люди в наше время научились, – быть искренними, как бы смешно они при этом ни выглядели. И вот вы­ясняется, что наши люди не знают, что такое дом. Они живут в доме, но не как в доме, а как в общежитии, понимаете? Психология вре­менщиков отразилась на всём, на всей жизни людей: у них нет дома. Многие современные люди по сути бездомные, как собачки. Поэто­му они и грязненькие, как собачки, и души у них тоже не совсем чи­стенькие, и тела такие же, а уж про дух и говорить нечего. В них всё время ощущается тот самый нечистый дух.

Получается, что это всё-таки достаточно сложная тема – о доме. Ею всерьёз занимаются философы, вы это должны знать. Вам на­верняка приходится с этим сталкиваться, ведь вы же делаете что-то для дома, причём дома, понятого не как квартира, как клетка, а не­много иначе. В доме как клетке ваша профессиональная деятель­ность неуместна. Вы это, наверно, чувствуете? Вот здесь я вижу очень много противоречий. Эти противоречия уже наложили на вас отпе­чаток. Вы, наверно, сами тоже это чувствуете. Поэтому мы постара­емся говорить очень просто.

Дом – это некая система, т. е. какая-то особая целостность эле­ментов, связей и отношений. И вот такая система может быть приложима к разным вещам. Дом, конечно, может быть и природным. Ок­ружающая нас природа – это дом. Человек живёт, и в нём есть что-то неотъемлемое, что привязывает его к этому дому. Вы живёте в природе или нет? Или вы уже совсем забыли, что такое природа? Хо­рошо ли, худо ли – Бог весть, но вы всё-таки как-то в ней живёте. Есть некое понятие о естественном для человека, а «естество» ведь и переводится как «природа». Это синонимы. Вот, современные люди и придумали такой миф: всё, что естественно, то не безобразно. Слы­шали? Это, правда, бывает сомнительно, поскольку природа человека, жизни и мира – падшая. Ну, конечно, в первую очередь мы здесь имели в виду природу телесную. Есть представление и об иных при­родах, но это уже другое дело.

Домом может быть ещё и общество, поскольку человек живёт в об­ществе. Вспомните, как несчастный, ещё не так давно часто упоми­навшийся человек говорил, что жить в обществе и быть независимым от него невозможно. Домом может быть и какая-то социальная группа, потому что человек обязательно живёт в своей социальной группе, а не просто в обществе. Вопросом, как человеку жить в такой группе, занимаются социологи, и если социолог хоть что-то понимает (пусть это бывает очень редко, но бывает), то он исходит из того, что соци­альная группа – это тоже своеобразный человеческий дом. Может быть экология природы и экология социальных групп. Недавно я уча­ствовал в советско-шведском семинаре, организованном при Совете министров России, и там как раз говорили об учреждении такой дол­жности в нашей стране – социальных работников, которые помогали бы снимать всякие болезненные стрессы, т. е. вставлять человека без противоречия в его социальную группу, чтобы он крутился, как винтик, и «не скрипел».

Но надо заметить, что у человека есть не только социальные функции и он включён не только в социальные группы. Мы живём в эпоху, когда профессионализм резко упал и качество профессио­нальной подготовки людей резко снизилось, когда многие люди во­обще не знают, что это такое, хотя всю жизнь могут работать на одном месте. Об этом стоит пожалеть. Конечно, и в наше время есть профессионалы, но это уже редкость, и это ценится. А есть люди, которые занимаются вот таким «включением» человека в профессиональ­ную деятельность или в профессиональные и другие социальные группы, имея в виду, что они тоже некий дом. Можно говорить, та­ким образом, о какой-то экологии в сфере профессиональной дея­тельности. Правда, профсоюзы – единственное, что ассоциируется с профессиональной организацией, пока ещё не дозрели – ни свободные, ни несвободные – до того, чтобы всерьёз заниматься самой профессиональной деятельностью человека и её экологией.

Ну, какие ещё могут быть «дома», в которых живёт человек? Се­мья? – Это уж самое естественное. Дом – это и есть семья. «Я по­шёл домой». Куда в этом случае я пошёл? Правда, бывают варианты. Вот недавно умирала одна моя знакомая, жена священника, и послед­ними её словами на земле были: «Ну, я пошла домой». Видите, может быть и такое представление о доме. Но есть нормальное, обыденное, обычное словоупотребление. Здесь люди буквально схватились если не прямо за экологию, то за какую-то организацию домашней жиз­ни. Сейчас существует семейная психология, всякого рода сексуаль­ное воспитание детей и т. п. Чего здесь только не существует! Толку от всего этого мало, то, что есть, не очень удовлетворительно, но оно существует. Тем не менее, уже есть некое представление об экологии семьи, пока совсем неразвитое, зачаточное, но оно всё-таки есть.

Что ещё мы могли бы здесь сказать? Ещё у человека есть дру­зья, он обязательно живёт в каком-то кругу друзей и приятелей. Это не только друзья дома и не только те, кто у человека всегда в доме. Есть просто друзья.

Ещё есть народ, нация, к которой человек себя причисляет, а иногда, если повезёт, ещё какие-то национальные братство или община. Здесь тоже есть вещи серьёзные, и этими вещами приходится зани­маться. Допустим, если человек слишком увлекается проблемами сво­ей нации и своим национальным домом, никакого другого дома при этом не признавая, то, если это переходит в область духовную, цер­ковную, это уже может быть названо ересью. Греки назвали это ересью филетизма: мол, я своих братьев по плоти, свой народ люб­лю больше всего на свете. Хотя Христос сказал, что нужно больше всего любить кого? – Бога. И кого ещё? – Ближнего. Вот видите, вы всё сами знаете.

Ещё есть представление о некоем вселенском доме – космосе, мире. Это разве не дом? Вселенная – это тоже дом. Человек час­то ощущает себя членом именно мира, космоса, вселенной. Он жи­вёт и в этом доме. Иногда он даже смотрит на небо, даже в наше время. Конечно, чаще всего он смотрит туда не своими глазами, но это опять проблема сегодняшнего дня, когда он смотрит глазами ка­кого-нибудь, например, астролога. Люди вообще разучились смотреть своими глазами и слушать своими ушами. Здесь существует проблема так называемого космического прельщения. Н. Бердяев в своей ге­ниальной книжке «О рабстве и свободе человека» целую главу по­святил «космическому прельщению», т. е. «рабству человека у кос­моса». Человек призван к свободе, но человек легко становится рабом не только в обществе, не только в семье, не только в своей про­фессиональной группе и не только у своей нации – он может стать рабом и космоса, и природы.

Мы поговорили о некоторых природных группах, где человек живёт телесно. Теперь я хотел бы перейти непосредственно от эко­логии тела, понятой довольно широко, к экологии души. Давайте думать вместе: если для нас душа – это жизнь человека (а не вооб­ще всякая жизнь) и в эту человеческую жизнь входят чувства, разум, воля, то к этому тоже должны быть приложимы экологические представления. Экология души – что это такое? Мне очень нравится древ­няя триада: представление о душе человека как о единстве чувства, ума и воли. Мы нередко говорим о душевности, часто даже тоску­ем о душевности. Мы понимаем, что тот сентиментализм, который свойственен современному человеку, – это ещё не душевность или это душевность весьма невысокого уровня, а подлинной душевнос­ти всем не хватает. Раньше очень много для этого давали женщи­ны, но современные женщины эмансипированы и мужеподобны, по­этому душевности не хватает и всем. Они не только не дарят её дру­гим, они сами её недополучают и страдают от её недостатка не меньше, чем мужчины. Я имею в виду сферу чувств: человек душевный се­годня оскудел. Люди сплошь и рядом несут на себе какие-то маски, есть уже наработанные реакции на какие-то дела и слова, человек заранее знает, как он должен выглядеть в каждой ситуации. Поэто­му у него внутри совершенно ничего не колышется, он внутренне может быть один и тот же всегда и везде, или почти один и тот же, а внешне при этом он может выглядеть по-разному. Это болезнь со­временного человека – его души, его душевной, особенно чувственной, жизни. И поэтому здесь тоже можно и нужно говорить о доме: чувства – это дом, в котором душевному человеку можно и нужно жить. Над этим нужно думать, этим можно заниматься, в первую оче­редь – для себя и потом уже для других.

Конечно, это ещё не всё. Вот в начале XX века, и даже начиная со времён Французской революции, культивировался разум. Вы слы­шали такое понятие, как ноосфера? Оно связано с именем академи­ка В.И. Вернадского. Здесь соединилась космическая интуиция чело­века с интуицией душевной, с жизнью умственной, которая становит­ся уже планетарным, даже космическим, универсальным явлением. Вернадский не описал никаких новых явлений, но он увидел и обоб­щил очень важную сферу жизни человека – сферу ума. Его ноос­фера (от греческого слова «нус» – ум) – это некая душевная струк­тура, разлитая во всём человеке, и это целостный порядок, некая прав­да, которая живёт в человеке и которой может жить сам человек. Сейчас мы чаще всего встречаемся с другими представлениями, мы чаще говорим о менталитете. Но менталитет – это то, что тоже от­носится к области чувств и ума человека. Мы говорим: менталитет меняется, т. е. меняется как бы внутренняя структура того дома, в ко­тором живёт душевный человек, меняется душа человека. Вот, если вы сейчас едете по Москве, то сплошь и рядом видите, что идёт какая-то реконструкция, точнее, что остаётся только внешняя коробка зда­ния, а внутри, может быть, вообще ничего нет – пустота, потому что «идёт реконструкция». Там можно переделать всё: фасады остались, а внутри уже всё иное. Вот это – образ перемены в стране народно­го человеческого менталитета. Эта внешняя коробка – тело чело­века. А внутри неё абсолютно всё меняется, все его «потроха».

Экология чувств и экология разума и воли человека – это вещи очень серьёзные. Об этом говорить особенно сложно в связи с тем, что многие люди понятия не имеют о том, что такое воля. Люди рас­слаблены, нет связи и нет цели жизни человека, об этом просто пе­рестали заботиться. Раньше люди часто придавали огромное зна­чение таким связям и целям, причём не только внешним, бытовым, но и внутренним. Воля в первую очередь устанавливает такие связи и цели в душевной жизни человека, а где нет цели и связи, там нет и смысла. Почему сейчас стало как-то неуместно ставить вопрос о смысле жизни? Скажут сразу: «Тебе, что, двенадцать лет, что ли? Это в молодости люди дурью мучаются... А взрослому человеку это даже как-то неприлично». Когда мне взрослые люди задают на таких встречах, допустим, вопрос о смысле жизни, то меня это даже удив­ляет, настолько я уже отвык от этого, настолько это звучит странно во взрослой аудитории. Но это именно потому, что экология души человека так же нарушена, как и экология его тела.

А что мы можем сказать об экологии духа? Какой здесь дом можно и нужно строить? Дух человека – это и есть целый дом, и дом великий. Церковь – тоже дом, дом духовный. В Священном пи­сании есть такое выражение: «Устрояйте из себя дом духовный». Эти слова можно было бы даже вынести как эпиграф к нашей теме. Ко­нечно, во времена апостолов не было понятия об экологии духа, но в этом случае речь шла именно об этом.

Итак, церковь есть некий духовный дом, в котором живёт не один человек, в котором собираются что-то и кто-то. Церковь призвана быть этим домом духовным, «столпом и утверждением истины», о чём так и говорится в Писании.

В каком ещё доме живёт человек духовный? В Боге, точнее в Царстве Божьем. Оно для человека тоже как дом родной. И когда моя хорошая знакомая, Соня Шатова, умирала и сказала: «Я иду до­мой» – она имела в виду именно этот дом. Она шла к Отцу Небес­ному, к Богу, чтобы жить в Боге, в Его Царстве. Это дом, в котором надо учиться жить (как мы учимся жить в других домах), чтобы Бог мог жить в нас и посреди нас. Только в этом и есть то, что мы испо­кон веков называем спасением. Человек должен спасаться. Но как он спасается? Зачем вообще ему спасаться? Ведь он может купить себе любые «шмотки», если заболел – купить себе таблетки и т. д. Если нужно – он может обратиться к психологу, к психиатру, к психотерапевту или ещё к кому-то. А тем не менее церковь продолжа­ет говорить ему о спасении. Но спасение человека как раз и есть устроение его духовного дома, дома для жизни личности человека. И это личностное измерение, конечно, не индивидуально. Оно свя­зано с собранием, с церковью, ведь «церковь» в переводе на русский язык и означает «собрание», собирание избранных. А экология учит нас тому, как правильно жить в доме и как вести этот дом. Вот, соб­ственно, две основные вещи, которыми она должна заниматься.

Если мы прошлись сегодня по разным домам, в которых мы дол­жны как следует жить, то теперь пора подумать о том, как же жить в своём доме и как вести этот дом. У нас здесь есть две обязанности, которые как две стороны одной медали: если сам дом уже устроен, мы приходим в него и в нём живём; но если дом устроен не до конца, то мы должны ещё довести этот дом, чтобы он укрепился, чтобы он рос, а не разрушался. И это касается не просто каких-то правил поведения в нём или того, что мы сейчас называем домоводством. Это как раз то, чем должна заниматься экология: по отношению к каждому из домов надо ответить на вопрос, как правильно в доме жить и как его вести.

Я сейчас что-то рассказал вам о человеческих домах и о том, ка­кая задача реально ставится применительно к экологии души и духа. Если теперь у вас есть вопросы на тему – как жить в этих домах и как их вести, как доводить их до совершенства, как их взращивать и укреплять, то – пожалуйста, задавайте их. Сейчас все наши дома в упадке. Возникает даже подозрение, что это уже «штопор», за кото­рым следует полное разрушение, смерть, хотя некоторые считают, что это ещё не так, что у людей ещё достаточно много возможностей выйти из этого штопора. Но любой человек понимает, что это бу­дет непросто, как в личной жизни, так и в жизни церковной. Вот это зависит, на мой взгляд, от всех нас, но от нашей церкви это зависит больше всего, потому что церковь знает некоторые тайны жизни в этих домах, знает, как эти дома устроены и как они соотносятся друг с другом, знает, с чего надо начинать каждому человеку, в зависи­мости от его возраста, от его сознания и духовных особенностей. Задача церкви в том и заключается, чтобы каждому человеку помочь не просто «вставиться без скрипа» в какую-то машину и крутиться, как винтик, всю жизнь до полного исчезновения, пока не сотрётся в нём всё, а чтобы жизнь человека стала полнотой, чтобы она стала радостью, светом и миром. Вот поэтому и вы дерзайте что-то делать в этой области, но только имейте при этом подлинное смирение, тот самый мир, без которого дерзновение превращается в дерзость. Здесь нужна вера, но совершенно противопоказано суеверие; необ­ходима любовь (без любви вообще ничего не делается), но не раз­врат; конечно, нужна свобода духа, но не произвол в жизни. Конеч­но, здесь нужна надежда в жизни, каждому нужно не упускать ни од­ного дня своей жизни. Часто думают, что всё придёт само – потом, когда-нибудь, завтра, но только не сегодня. «Завтра, завтра, не сегодня – так лентяи говорят». Поэтому будьте внимательны, будьте осторож­ны, смотрите за своей жизнью.

Если мы говорим об экологии души и духа, то мы должны знать не только соотношения, не только иерархию всех домов, в которых живём, мы должны прилагать постоянные усилия для того, чтобы каж­дый дом был похож всё-таки на дом, а не на сарай, не на лачугу, что­бы он был чист и светел, чего нам обычно так не хватает.

Теперь, если у вас есть желание поговорить об этом поподроб­нее, то пожалуйста, задавайте вопросы.

Вопросы и ответы

Каково соотношение религии и культуры?

Марксизм считал, что и религия, и культура – это две формы об­щественного сознания. Я специально говорил, что культура относит­ся и к телу, и к душе, и к духу человека. Но культура производна, она уже плод того, что рождается, в частности, в религии. Ведь атеизм тоже религия, вот только что рождается в этой культуре, какое безобразие? Мы это хорошо знаем. Почему атеизм безобразен? Не потому, что он абсолютно бескультурен. Он безобразен, потому что он рожда­ет соответствующую культуру, он внутренне без стержня, и человек без этого стержня теряет всякую форму. Не только тело его теряет форму, но и душа, и дух тоже. Когда люди думают, что религия есть часть чего-то – вопрос, что они тогда понимают под религией. Если они под религией подразумевают архитектурное или живописное на­следие, народные песни или ещё что-то такое, тогда да, конечно, рели­гия как обряд, как форма молитвы, форма культовая – она по-насто­ящему часть культуры. Но мы с вами прекрасно знаем, что эта фор­ма хороша только тогда, когда в ней есть душа и дух. Бездушная форма, пусть даже самая религиозная на свете, – довольно-таки страшна: она может подавить человека, поработить его. И в истории христианства известны такие случаи. Надо заботиться, чтобы этого не происходило. Неслучайно мы сейчас считаем, что одна из главных опасностей нашей церковной жизни – обрядоверие. Это и есть порабощение духа формой. А форма тоже должна быть живой. Когда люди говорят: главное – верить в душе, зачем мне все эти формы, – это они обма­нывают себя и других, ведь если нет никакой формы, то и внутри ни­чего нет. И пусть они себя более не обманывают. У таких людей в душе ничего нет, только пустота, или какой-то суррогат, или, в лучшем случае зачатки чего-то доброго, но никак не больше.

Но ведь культура формировалась как верующими, так и неве­рующими?

Неверующих никогда не было, это миф. Неверующих людей на белом свете вообще нет, неверующий человек сразу умирает, по сути это уже труп. Никакие неверующие ничего сделать не могут, они не могут «дважды два четыре» посчитать. Это совершенно очевидно.

Другое дело, что вера может быть разной: она может быть более или менее истинной, более или менее совершенной. Это уже другой воп­рос – какая вера. Надо стремиться к совершенству, к полноте в вере, надо стремиться к Вере с большой буквы. Но даже если человек такой веры не имеет, он всё равно живёт какой-то верой, пусть даже её суррогатом, но он живёт с верой. Это, конечно, не самый вдохно­венный вариант, как и все суррогаты, но всё равно это вера, потому что нет ни одного человека на свете, который жил бы без веры. Понятие «неверующий» было вбито в голову современным людям для того, чтобы снять проблему. «Я неверующий» когда-то предпо­лагало вполне определённое: я не член церкви. И только это. В Рос­сии это никогда не было философским тезисом, в России просто невозможно отнестись к этому философски. Русский человек так устроен (и все, кто живёт в России, – так же), что к этому чисто философского отношения быть не может. Во Франции могло быть, в Германии могло быть, а у нас – нет. Поэтому у нас нет и никогда не было философии атеизма: ни у Владимира Ильича, ни у кого другого. Это совершенно невозможно. У нас всегда была вера, только на месте христианской периодически вырастала какая-то другая вера, вера суррогатная и суетная, зряшная.

Вопрос о взаимоотношениях человека и космоса...

Космос бесспорно воздействует на человека, а человек признаёт его силу и могущество. Только это должно способствовать не обо­жествлению его, а преображению, это проистекает из внутреннего со­держания жизни человека. Если человек преображён, тогда он на­ходится в единстве и с ближними, и со всем миром. Это единство не абстрактное, а глубинное. Через человека Бог действует и преобра­жает весь этот мир, и космос тоже. Священное писание это хорошо знает. Оно показывает, как человек, внутренне преображённый, дей­ствует на природу, как может меняться сама природа. Это очень важно.

Я сегодня редактировал одну проповедь: она была сказана в день архангела Михаила и прочих небесных сил бесплотных. И вот я рас­сказывал церкви о том, что это такое и почему мы почитаем небес­ные силы, как мы влияем на космос и как космос влияет на нас. Ангелы – это как раз и есть космические иерархии, их по древним понятиям относили к миру ангельскому. «Ангел» в переводе озна­чает «вестник». Современный человек под ангелом подразумевает обычно какую-нибудь весёлую барочную картинку, к которой серьёз­но отнестись совершенно невозможно, а на самом деле за этим стоят очень важные вещи. Мы об этом сейчас подробно говорить не бу­дем. Сейчас стоит задача перевода этого опыта и соответствующе­го духовного наследия церкви на другой язык. Само наследие есть, только люди забыли этот язык, и поэтому неадекватно воспринима­ют то, что есть в церкви. Поэтому сейчас очень трудно с людьми говорить, допустим, о почитании ангелов. А современная физика очень хорошо знает разные космические иерархии, которые и есть иерар­хии ангельские. И когда мы говорим, что фатум на человека не дей­ствует, что от нравственности человека зависит состояние природы на земле, то это всё как раз из этой области, только сегодня мы дол­жны говорить об этом на другом, секулярном языке.

Если астрология на своём месте, она будет помогать? То есть это прикладной вопрос. Вот, например, в журнале «Приусадеб­ное хозяйство» опубликованы фазы луны и в зависимости от этого даются рекомендации, когда что сеять.

Да, но тут только одна маленькая поправка: это пока ещё не ас­трология, это ещё астрономия. Астрология – это уже определённый взгляд, определённое учение, особое осмысление законов космоса применительно к нам и к космосу. Древнее, античное общество лю­било этим заниматься и говорило в связи с этим о самом человеке как о микрокосме. Признавалось, что через человека проходят все космические процессы, все силы и энергии. И в человеке может быть всё то же, что происходит в космосе, а, соответственно, в космосе – всё то, что происходит в человеке. Это было верно, но далеко не полно, а потому недостаточно верно. Мне очень нравится выраже­ние св. Григория Нисского, жившего в IV в, который сказал, что ког­да люди так говорят, они забывают, что тем самым они наделяют человека свойствами комара и мыши. У него, как и у всех отцов цер­кви, было представление о человеке как о существе, имеющем зна­чительно более высокое призвание: стать образом Божьим, быть при­частником божественного естества, ведь человек принадлежит не только природе, не только космосу.

Активность луны и солнца современный человек чувствует лишь постольку, поскольку у него иногда от этого «мозги набекрень». Мос­ква давно уже не чувствует смену времён года: что зима, что лето – всё одним цветом. Так что с москвичами говорить об этом неин­тересно. Здесь интереснее голос людей, которые наблюдают приро­ду, которые живут в природе и на природе.

Вопрос о благодати.

Благодать живёт не в городе или на огороде, она живёт в челове­ке. Поэтому если она ушла от людей, то она ушла и от города. Но, боюсь, что в наше время она, скорее, ушла из села, чем из города. Село в наше время куда менее благодатно, чем город. Да, Москва – вели­кая блудница, великий Вавилон, но, с другой стороны, она же великий город, святой город, это бесспорно, крупнейший святой город нашей страны. Никакая провинция с ним не сравнится. Но в нём есть и то, и другое, а человек сам находит то, что ему ближе: один найдёт здесь только блуд – духовный, душевный или телесный, а другой найдёт здесь великую святыню. Серьёзные люди ещё в первой половине XX века утверждали, что миф о русской бабе, которая спасла цер­ковь Русскую, ибо она христианка, верующая, святая, давно уже раз­веян жизнью, потому что в наше время эта самая баба – первая ате­истка. Моё первое впечатление от пребывания в деревне было имен­но такое. Я был в ужасе от того, что они себе там позволяют. Я всю жизнь прожил в Москве, видел всякое, я далеко не с рождения ве­рующий, но такого, как в современной деревне,

я не видал никогда.

Есть городок Козельск. Там нравы мягче.

Это около Оптиной. Это другое дело. Но это ещё не относится к благодати. Да и к деревне. Я объездил практически всю страну. Конечно, в провинциях всегда есть своя прелесть, это бесспорно. Че­ловек не чувствует там такого напряжения, как здесь. Москвич там как на природе, он как в отпуске, ведь там никто не спешит, никто, кажется, не кричит. Душевно, по плоти, там, конечно, ситуация более здоровая. Москва же – сумасшедший город, и прямо, и косвенно. По­этому если человек попадает из сумасшедшего дома в какой-то го­род, сам будучи практически здоров, то, конечно, ему приятнее быть за пределами сумасшедшего дома. Но Господь призвал нас быть здесь, Он сказал: «Я не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы соблюл их от зла». Нам нельзя никуда из Москвы убегать. Это наш крест, это наша Голгофа. Если мы бежим от этого сумасшедшего дома, то мы бежим от креста, от Голгофы, чего верующему человеку делать ни в коем случае нельзя. А если человек сам уже на грани сумасшествия, то его на время выздоровления можно поместить куда-то в другое, более тихое место. Только не надо быть идеоло­гом этого порядка. Идеологическое сознание, когда речь идёт о кон­кретных людях, им всем противопоказано. Одно дело – разговор о принципах, другое дело – о конкретных людях. Этого путать нельзя.

Почему же тогда Лот был выведен из Содома, а не спасся там?

Потому что он жил до Христа.

Почему же тогда жена Лота стала соляным столпом?

Вспомним Евангелие: «Всякий, взявшийся за плуг и оборачиваю­щийся назад, неблагонадёжен для Царства Небесного». Вот это – о том же.

То есть это горькая участь всех оборачивающихся?

Да. Лучше не знать истину, чем познать её и, познав, от неё уйти, т. е. предать её. «Лучше было бы Иуде не родиться, чем стать пре­дателем Сына Божьего». Я просто напоминаю вам какие-то момен­ты, дальше вы сами вспомните.

Вы знаете, что сегодня в МГУ открывается съезд московской православной молодёжи?

Да, знаю.

А как туда попасть?

Я думаю, что вход должен быть свободный, но аудитория там всего на 300 человек. Это во 2-м гуманитарном корпусе на Ленин­ских горах, где экономический факультет. Кажется, патриарх туда сегодня собирается. Съезд будет идти три дня, так что если кто-то из вас захочет посмотреть, что это такое, приходите.

Я уже был на съезде церковной молодёжи – любой мог делать все, что хочет: прийти, уйти, посидеть, послушать – никаких мандатов. Другое дело, когда голосование идёт. Там продавались всякие печат­ные изделия, и никто никому не мешал, даже когда торговало обще­ство «Память». Ну, стоят себе мальчики в черных брючках и пусть себе стоят. К ним все даже с жалостью относились, хотели погладить по головке. Я завтра там доклад делаю о миссионерской и катехизационной деятельности молодёжи. Конечно, я по возрасту давно не подхожу, там от 14 до 35 лет, но мы и одного молодёжного делегата отправили, студента II ступени нашей Высшей православной школы.

Может быть, у вас есть какие-нибудь вопросы и не по нашей се­годняшней теме. Я предполагал, что эта тема будет трудная, но мне хотелось поставить некоторые точки над «i», дать вам какие-то по­нятия, которые ведь никто сегодня не даёт. И очень жаль, что у нас начинают строить церковный дом на песке, т. е. прежде, чем дадут всем ищущим какие-то фундаментальные представления. Везде все гово­рят, говорят – а о чём говорят, люди и не знают. Я эксперименты про­водил (так, немного подшучивал над самим собою). Вот, думаю, сколь­ко сейчас всяких газет, новостей, журналов – сколько всего интерес­ного. Но я решил на неделю отключиться: не слушал радио, телеви­зор не смотрел, газет не читал. И что же? Прихожу домой, а дома всё собрано: куча газет за неделю и прочее. Мама меня спрашивает: «Ну, ты, конечно, будешь всё это смотреть?» Я говорю: «Да нет, не буду». Мама удивилась, а в том и была суть эксперимента, чтобы удо­стовериться в том, что от этого совершенно ничего не изменится. Нам только кажется, что всё это важно, а на девяносто девять процентов это пена, которая, как мыльный пузырь, лопаясь, исчезает без всякого следа. Это было для меня поучительно, поэтому я сейчас никогда не расстраиваюсь, когда чего-то не вижу или не слышу. Конечно, есть и тот самый один процент пользы от всего того, что нам навязывается средствами массовой информации. Но не более. А всё почему? По­тому, что нет фундамента, а когда фундамент есть, то есть уже пусть небольшое и медленное, но подлинное строительство. Оно-то и ос­танется, оно навсегда по-настоящему чего-то в жизни значит.

Вопрос о коммунистах...

Да нет, просто они тоже, наверно, начинают чувствовать, что не всё определяется политикой. Политика – важная область в обществен­ной жизни, но производная. Между прочим, она тоже имеет отноше­ние к дому, только на уровне города. «Полис» – это город, ограда, огород. Политика как бы означает «огород городить».

Обязательно ли вывозить детей на природу?

Для детей это всегда очень неплохо. Дело в том, что современ­ные дети очень часто находятся в слишком взрослой обстановке. Для них это оборачивается непрерывным стрессом. Стресс для них ста­новится уже нормальным состоянием. Другое дело, что их не надо искусственно и надолго изымать из сложных жизненных ситуаций. Тогда жизнь сама строится удивительным образом. Но вывозить де­тей, чтобы для них всё-таки норма была нормой, необходимо. Ребёнок на природе получает многое из того, что закладывается в базу его будущей жизни. Ну, конечно, всё в разумных пределах: когда чело­век к деревне стремится так, что его ничто в жизни не остановит, – а такое тоже бывает – это, конечно, ненормально.

Как Вы относитесь к различным увлечениям: к обливанию хо­лодной водой, к астрологическим прогнозам?

Кто-то увлекается лесом, кто-то космосом, кто чем, понимаете? Кто обливанием холодной водой, кто хождением босиком. Это уже нечто неестественное. Можно, конечно, ходить в лес, и нужно, как можно и нужно и плавать, и ездить, и смотреть. Нужно бывать и в провинции, нужно любить провинцию, очень любить, не пренебрегать ею ни в коем случае. Там живые люди, у которых можно многому поучиться, но которых не надо идеализировать. А по поводу астро­номических и астрологических вопросов стоит сказать, что нужно чув­ствовать себя больше и сильнее целого космоса.

Как Вы относитесь к астрологическим таблицам, в которых даны советы, когда что делать?

Я не считаю, что это очень плохо или очень хорошо. У меня та­кое ощущение, что эти таблицы можно, что называется, «принимать к сведению». Бывает, нужно знать и фазы луны, и активность солн­ца. От этого не надо отвращаться. Нужно только понимать место этого и силу этого, нужно и знать, что в жизни, в том числе и в нас самих, сильнее всего.

Вот, допустим, печатают в какой-нибудь газете астрологический прогноз под заглавием: «Хотите верьте, хотите проверьте». К этому нуж­но относиться с юмором, потому что если начнешь себя всерьёз под­лаживать под то, что там написано, т. е. будешь порабощать себя аст­рологией, то это будет уже страшно. Ибо тут человек сразу может потерять себя. Но чтобы не потерять себя, что надо делать? Нужно обрести силу духа. А как это сделать? И здесь опять встаёт вопрос церковности. Без неё эти космические вещи действуют, даже имеют большую силу. Они влияют и на душу человека, и на его тело, а значит, косвенно и на его дух, на его духовное состояние. Потому что если человек согрешит телом, то этот грех будет влиять на его дух, поскольку грехи тела и грехи души – это всё равно вещи духовные, имеющие прямой выход в область духа. Так что астрологию к сведению при­нимать можно, но только не нужно этими вещами порабощаться.

А вот, например, таблицы, когда сажать кабачки?..

Про кабачки тоже. Надо знать таблицу, но таблица – это ведь схе­ма, это некоторое усреднение, а жизнь гораздо богаче. Вот если че­ловек знает научно обоснованную норму и в то же время может сде­лать коррективы, т. е. если он чувствует биение пульса жизни, тогда эти таблицы будут полезны ему и для посадки кабачков. Ведь может получиться, а может и не получиться: этот опыт может дать хороший результат, но может и подвести. Не вся жизнь неверующего человека состоит из сплошного мрака. Совсем нет, иногда она состоит из вещей очень хороших, даже великих, только это не значит, что неверующий человек совершенно свободен от проблем и всё у него всегда в од­ном цвете. Жизнь всякого человека сложна, но проблемы верующе­го – они другие. Есть ситуации в жизни человека, если он неверую­щий, когда он просто не может найти выхода, в принципе не может, ибо есть вещи, которые для него закрыты. Вот как бы есть некая дверь и к ней есть некий ключик, но его ещё нужно найти и обрести. Есть открытые двери и есть закрытые двери, но для верующего человека таких дверей или меньше, или их у него даже совсем не остаётся.

Но если сажать кабачки не в то время или не на ту почву, то вряд ли и молитва поможет. Конечно, во всём надо знать меру. Надо по­нимать, что если, пусть и с молитвой, польёшь только однажды свя­той водой или на камешек посадишь, то это будет искушение. Ска­зано: «Не искушай Господа Бога твоего». Поэтому всё хорошо в меру. Есть прекрасная русская пословица: «Молись, а к берегу гребись». В православном богословии это называется принципом синер­гии. Это сочетание двух сил – божественной и человеческой. Бо­жественная сила не действует, пока человек не откроет и не реали­зует свои источники.

«Блаженны кроткие». Слово «кроткие» является синонимом слова «смиренные». Как найти границу, чтобы это смирение не дошло до такой степени, когда вам садятся на шею?

Кротость и смирение – это вещи близкие; не совсем тождествен­ные, но близкие. Кротость – это определённого рода мягкость, ког­да человек смиряет свою жёсткость, свойственную многим из нас. «Смирение» – от корня «мир» и «мера». Я всегда говорю, что не от «ползания на коленях», а именно от корня слов «мир» или «мера». И в этом уже начало ответа на ваш второй вопрос. Если человек думает, что он смиряется только от того, что по-рабски ведёт себя, то это совсем ещё не смирение. Есть много людей, которые внешне лю­безны и готовы исполнить всё что угодно, но внутренне совершен­но не смиренны. В них нет мира и чувства меры. Смирение – это способность во всём сохранять меру и нести мир, то есть это обла­дание определённой силой духа. Мне очень понравилось одно тол­кование смирения, довольно актуальное для нас, хотя и неполное. Как проверить: смиренный человек или несмиренный, особенно современ­ный человек? Посмотрите, как он относится к людям инакомысля­щим или живущим другими формами жизни, к людям другой культу­ры, национальности, традиции. Смиренный человек видит и ценит един­ство духа, и это единство духа приводит его к единству мира. В этом случае он оказывается по-настоящему смиренным. А в человеке, ко­торый смотрит только на единство формы и, увидев что-то непри­вычное, тут же или этого не принимает, или это отвергает, никакого смирения нет. Он даже не умеет с терпением отнестись к высказыванию другого мнения или к явлению каких-то других форм жиз­ни. Другое дело, что смирение не должно быть поводом для равно­душия к истине и правде, справедливости.

Сейчас люди от терпения часто переходят просто к терпимости. Терпимость, толерантность, – вещь хорошая, но она не должна быть поводом для компромисса и безразличия к истине. Допустим, что все хорошие люди едины. Это только различные формы – буддисты, иудеи, мусульмане, такие или другие христиане – все едины, разница только в форме. Вот это не будет уже смирение, потому что здесь мира и меры никаких нет, а есть лишь равнодушие и поверхностность, иногда даже преступное легкомыслие.

Как сделать так, чтобы не сели на шею? Ответ зависит от того, как понять этот вопрос. С одной стороны, смирение, как я только что сказал, это сила, а не бессилие. Когда же вы спрашиваете о том, как не допустить того, чтобы сели на шею, подразумевается, что смирение – это как бы бессилие. Человек как бы не может ответить на зло и грех, и тогда ему садятся на шею. Конечно, такого быть не должно.

Но есть другое понимание, точнее, есть другая сторона этого дела. Вот, например, Христос: сели Ему на шею или не сели? Хотя бы ког­да Его повели на Голгофу? Конечно, Он Сам, добровольно прини­мал страдания, но человек, который, допустим, боится страданий, ска­жет, что Ему «сели на шею». В этом случае это будет позиция от­странения, отчуждения, а не любви. Христос действовал по другому закону – по закону любви. Это уникальный пример.

Обе категории в вашем вопросе уж очень мирские, в них очень много двойственности. Никогда точно не ясно, о чём идёт речь, и это может увести на совершенно другие рельсы. В книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, сказано: «Всё, что ни приключится тебе, при­нимай охотно, и в превратностях твоего уничижения будь долготер­пелив». Вот это служит каким-то ответом, ибо здесь речь идёт о том, что жизнь человека неизбежно связана с какими-то превратностями судьбы, но ты будь мудр, знай, что «жизнь прожить – не поле перейти». Вот что здесь, на мой взгляд, имеется в виду. Очень часто люди этого не знают. Они начинают восставать по поводу и без по­вода и бороться с ветряными мельницами. Но фактически они ни­чего сделать не могут, потому что у них нет терпения, как нет и сми­рения. А оно нужно, чтобы все препятствия преодолеть. Где-то надо просто понести свой крест. Надо понимать и то, что, взяв на себя ярмо Христово, иго Христово, которое есть любовь, человек должен не­сти и соответствующие тяготы. Сказано: «Всякий человек, который хочет жить благочестиво, будет гоним». Всякий человек, который не хочет жить по благодати, не вмещает любви: он живёт другими за­конами. Жить по любви в этом мире – это означает жить постоян­но по другим законам, не как все. Это большая проблема, потому что любой человек, даже вполне порядочный и хороший, будет иметь повод бросить в вас камень только потому, что вы не такой, как он, как все. Вот здесь-то нам и нужны и мудрость, и терпение, и умение независимо ни от чего идти вперёд. И в то же время умение нико­го не осуждать, заботиться о спасении ближнего человека. На се­годня же нельзя сказать, что наше общество создало в себе какую-то особую, достойную христианства, среду.

Как мне быть? Я раньше занимался политикой и знаю, что сей­час происходит в государстве, знаю и то, что это ненадолго и скоро народ заплачет горькими слезами.

Я думаю, это вопрос не только политический. Мы знаем, что судь­ба страны, народа, вся политика определяется не только и не столько чисто политическими факторами, и не только и не столько, допус­тим, экономическими вещами – хотя всё это важно, – сколько про­цессами всерьёз духовными. И начинать надо с них.

Вот мы говорили про Ниневию: ниневитяне от проповеди Иониной покаялись. Так же и здесь: наше свидетельство о покаянии дол­жно быть столь сильным, чтобы весь народ покаялся, пришёл к дей­ствительному покаянию и действительному обращению. Так что пока это ещё только начало. Очень важно видеть это начало и знать, что оно действительно есть, но переоценивать его не стоит. Нельзя счи­тать, что покаянием затронута уже вся страна, весь наш народ. Пока рано. Пока ещё люди живут больше страстями, живут внешними ве­щами. Пока ещё центры народной жизни далеки от духовных цент­ров. Сейчас больше чувствуешь биение пульса жизни около духов­ного мира. Вот это, мне кажется, главное.

А если я знаю, зачем всё это создано. Но советская власть не даёт об этом говорить.

Нам важно знать, что задумано Самим Богом, и это надо откры­вать другим. А все власти приходят и уходят. Нам важно чувство­вать и знать духовные процессы, и в них включаться полноценно.

Значит, мне надо повышать духовный уровень?

Можно говорить и о политике, это тоже часть жизни. Да, не цен­тральная, верно. Даже довольно периферийная, но реальная и силь­ная часть жизни. Пренебрегать ею не стоит: это вам может дорого обойтись.

Можно ли в этой связи сослаться на Священное писание – Эк­клезиаст 7:14?

Можно, это очень хорошо, мы об этом и говорили. Во дни несча­стья размышляй. А во дни благополучия – как?

А в дни благополучия пользуйся благом.

Ну, да, конечно.

Каковы обязанности человека в отношении общества, конкретно говоря, обязанности нас, здесь собравшихся, по отношению ко всему остальному обществу?

А мы об этом всё время говорим. Сейчас нам пока важно сосре­доточиться на себе, поэтому центр тяжести сейчас именно здесь. Для того, чтобы разобраться в том, что есть в обществе и как можно влиять на общественные процессы, надо прежде всего разобраться в себе и научиться влиять на собственные внутренние процессы. Поэтому, если уж мы говорим, что даже молитва о других сейчас для вас не самое актуальное, то тем более общественная деятельность. Мы, конечно, не должны отрывать себя от общества, но не должны и порабощать себя обществом. Долгое время нам внушалось, будто человек – его продукт. Оказалось, как общество уже испортилось, так уже давно испортился и его «продукт».

Что минимально необходимо?

Минимально? Быть в обществе свидетелем правды и истины. Это и минимально, и максимально – по мере ваших сил и возможнос­тей. Общество в этом нуждается больше всего, потому что забыло путь истины и правды, путь Божий. Ничего больше этого вы сейчас в своей жизни не сделаете. Об этом можно и нужно свидетельство­вать всегда и везде, и в малом, и в великом. И на радио, если вас пригласят, и на телевидении, и в газете и в журнале, везде, где бы такие возможности ни представились. Или просто в кругу своих друзей, на учёбе или где-то ещё – т. е. именно везде, где вы можете свидетель­ствовать о Божьем пути жизни, о пути правды и истины. Никогда от этого не отказывайтесь, вот это важно. Никогда не стесняйтесь, не бойтесь этого, даже если эта правда иногда кому-то не понравится и кто-то захочет обойтись с вами довольно жёстко. Тут «будьте просты, как голуби, и мудры, как змии».

16 апреля 1991 г.

Текст приводится по: Кочетков Георгий, свящ. «Беседы по христианской этике». Выпуск 9. – М.: Свято-Фи­ларетовский православно-христианский институт, 2010. – 56 с.