Традиция святоотеческой катехизации сейчас чаще всего существует в церковном сознании как нечто академическое. А конференция предполагается хотя и академическая, но одновременно и практическая. В каком формате, на Ваш взгляд, в этом обсуждении смогут участвовать те, кто не пытался возродить систему святоотеческой катехизации в своей личной пастырской, катехизаторской практике?

Свящ. Георгий Кочетков. Я полагаю, что все эти вопросы и все эти градации носят довольно условный характер. Что значит академическая и практическая? Вопросы катехизации не могут быть только абстрактными, так же как они не могут быть только внешне деловыми, слишком практическими. Катехизация всегда есть явление духа и смысла, и поэтому, конечно, преимущество будет у тех людей, которые будут участвовать в конференции, имея за плечами большой багаж личного опыта или хотя бы просто какие-то удачные или неудачные попытки возрождения катехизации, связанные с православной традицией, а значит, как раз с тем духом и смыслом, о которых я упомянул. Но в ней может участвовать и любой просто заинтересованный церковный человек, который знает традицию изнутри, хотя, может быть, и не столь конкретно. Так что мы надеемся, что конференция будет проходить одинаково плодотворно и интересно как для тех, кто уже имеет свой личный опыт в возрождении святоотеческой, то есть традиционной церковной катехизации, так и для тех, кто только думает, размышляет и молится об этом и готов вкладывать в это свои силы, своё сердце, свою жизнь.

А есть ли проблемы просто с историческим восстановлением образа традиционной катехизации? Наверное, нужны какие-то специальные исторические изыскания? Или здесь уже все более или менее восстановлено?

Для всех очевидно, что традиция святоотеческой катехизации была прочно забыта в церкви уже довольно давно, много веков назад. На её месте выросли какие-то другие опыты, пусть и не очень удачные, но тоже вошедшие в некую позднюю традицию. Надо учитывать весь опыт церкви, но лучше всего опираться на знание именно традиционной церковной катехизации. Её исторические описания существуют, но их очень немного, судя по библиографии, опубликованной в книге дьякона Павла Гаврилюка по истории катехизации в древней церкви. Мы знаем буквально единичные работы на русском языке, существовавшие до революции или появившиеся на свет в более позднее время.

Больше всего изданий – и богословских, и исторических, и практических – появилось за последние четверть века. Многое здесь было сделано, в частности, нашим институтом, нашей кафедрой для того, чтобы восстановить этот опыт, и не только с исторической точки зрения. Поскольку нашему опыту практической катехизации в этом году исполняется сорок лет, было время и поразмышлять, и проанализировать ошибки, и посмотреть в источники, и подумать над тем, как древняя традиция может себя полноценно выразить и осуществить в современности в разных условиях – городских (в том числе в больших городах, мегаполисах) и сельских, в случае общей катехизации и в частных случаях для особенных катехуменов. Я рад тому, что у меня была возможность написать и защитить в Свято-Сергиевском институте магистерскую работу на эту тему, законченную в целом в 1986 году, то есть как раз двадцать пять лет назад. Это всё имело для нас определённое значение и на конференции, надеюсь, ещё сыграет свою роль. Но мы будем очень рады и любым новым исследованиям, новым открытиям, большему, лучшему познанию многообразия церковного опыта. На мой взгляд, есть острая нужда как в академических исследованиях в области катехизической традиции церкви, так и в обобщении и собирании практического опыта церкви как в наше время, так и в прежние времена.

Как быть с теми современными формами катехизации, которые на самом деле часто являются скорее формами миссии или предоглашения? Принципиально ли достигать согласия в том, что некая единая структура катехизации (известная с древности) является необходимой? Или одновременно могут сосуществовать как бы разные системы катехизации (например, для разных категорий оглашаемых, с учетом социальных, культурных и прочих особенностей)?

Нет никаких сомнений, что катехизация не может существовать только в единообразной форме. Конечно, формы катехизации всегда разнятся: есть разные обстоятельства, разные люди, разные трудности и разные возможности. Да, нужно установить какой-то консенсус, какую-то норму катехизационного процесса, как бы внутренней логики развития процесса катехизации для обычных, нормальных случаев. Но при этом надо обобщать и опыт особенной катехизации, рассчитанной на разные категории особенных катехуменов и на разные обстоятельства. Надо рассчитывать на то, что не всегда имеются достаточно подготовленные катехизаторы, не всегда есть возможность оглашать даже нормальных катехуменов по нормальной парадигме оглашения в церкви. То есть обязательно нужно устанавливать как бы вехи, основные понятия, основные позиции, существующие в традиции церкви, и в то же время знать, когда правила и нормы не работают, какие возможны исключения, в какую сторону, где граница всякого компромисса. Надо всегда осознавать, где оправдано многообразие, поиск, творчество, а где это больше напоминает произвол или непонимание сути вещей со стороны ответственных за катехизацию людей. В наше время это особенно актуально, потому что патриархом Кириллом перед нашей церковью поставлена задача возрождения катехизации не только во всей церкви, но и на каждом приходе. И хотя пока механизмы для этого только начали отрабатываться, мы надеемся, что и в дальнейшем сможем внести свой вклад в уяснение православной христианской традиции катехизации, в частности, в исследование вопросов, связанных с практическим осуществлением этого делания в церкви в современных условиях, какими бы они ни были, при всём многообразии современной жизни, при всех противоречиях, которые существуют как в толще традиции, так и в современной церковной и общественной жизни при современном уровне культуры, богословской подготовки, пастырской ответственности и т.д.

К слову об особенностях: в своем интервью нашей газете о. Петр Мангилёв говорил, что люди сегодня существуют в основном вне привычной старшему поколению культурной парадигмы, то есть не только не опираются в своей жизни на нравственные ценности христианской культуры, но и с трудом воспринимают русский язык (на его взгляд, это не относится разве что к тем, кто находится в элитарных столичных православных общинах). А Вам приходилось сталкиваться с этим как катехизатору? Видите ли Вы это как проблему? И если да, то как её решать?

Конечно, проблемы эти существуют, и существуют везде. Я не большой любитель слишком акцентировать разницу между какими-то «элитарными столичными общинами» и всеми остальными людьми, живущими в нашей стране, в нашей церкви, да и в других странах в общем-то тоже. Мне кажется, что глобализм зашёл уже довольно далеко, и проблемы у всех общие. Другое дело, что они звучат немного по-разному, и пути их решения надо находить немного разные. Но это именно другой вопрос. Конечно, люди сейчас приходят с особенно большим количеством нравственных проблем, так же как и пробелов в культурной сфере. Они действительно даже русский язык понимают плохо. Простые вещи, кажется, изложенные на самом-самом общедоступном русском языке, для них часто бывают непонятны, их приходится повторять по несколько раз. А для того, чтобы сделать даже понятное чем-то действенным, требуются очень большие дополнительные усилия. Так что проблемы есть, я согласен, люди не существуют в традиционной парадигме. Но, в конце концов, культура всегда менялась, и всегда были поворотные пункты в истории, когда люди жили в переходные периоды между разными эпохами, как это происходит и сейчас в нашей жизни, когда старое ушло, а нового ещё почти нет. Да, это трудность, но, с другой стороны, это даёт возможность смотреть более свободно, по-новому, на старые, привычные вещи, связанные в том числе с процессами воцерковления, духовного возрождения человека, с его культурной и нравственной ориентацией, его привычками, языком и т.д. Вопрос языка вообще очень интересный вопрос, ведь это вопрос восприятия откровения. Если мы не научимся говорить на одном общем языке в церкви — как внутри неё, так и на её границах, — то вопросы миссии никогда не разрешатся и вопросы катехизации тоже останутся неразрешимыми. Нужно знать, какой язык в церкви сейчас может существовать. Нужно чувствовать, на каком языке можно произносить святые имена, молиться, а на каком нельзя, какой стиль, какой дух жизни приемлем, несмотря на всё его несовершенство, иногда даже на компромиссность жизни, а когда мы имеем дело с неприемлемыми явлениями в этой области. Надо всё это знать, понимать и приводить в соответствие.

Зачисление в разряд «слушающих» означало в древности с их стороны уже определенную дисциплину. Возможно ли в современных условиях реализовать дисциплину, необходимую для нормального процесса оглашения? Ведь у постсоветского человека понятие дисциплины связывается лишь с некоей внешней объективированной обязанностью (в школе, на работе, в армии и т.д.). Как избежать этой объективации, с одной стороны, и удержать необходимые границы для оглашаемых – с другой?

Да, Вы правы, вопрос ответственности, вопрос границ – а эти два вопроса прямо связаны, эти две проблемы прямо друг на друга влияют – это очень острые вопросы, как и проистекающие из этого вопросы дисциплины. Действительно, традиционно зачисление человека в любой разряд внутрицерковной реальности означает исполнение определённых условий, а значит, определённую дисциплину. И с дисциплиной у современных людей, конечно, плохо. Они, с одной стороны, боятся всякой дисциплины, а с другой – страдают от хаоса, от неорганизованности, сами думают над тем, как же плохо, когда «всё плохо», когда всё неустроено, когда ничего не найти, когда ничего не запомнить, когда люди не отвечают за своё слово, когда в одно ухо входит, а в другое выходит и т.д. и т. п. Да, люди от этого страдают, но не понимают того, что они сами часто в первую очередь являются носителями этих проблем, хотя и предъявляют претензии другим. Катехизатор в этом отношении должен проявлять максимум такта, терпения, внимания. Катехизатору нужно найти те струнки в сердце людей, которые позволят ему предъявлять какие-то требования, не насилуя волю человека, его сознание, а тем более его духовную жизнь. Любовь требовательна, этот тезис давно известен. Любовь и свобода – это путь, но путь очень узкий, а значит, и требующий сохранения границ. Это люди понимают с большим трудом, потому что они нецелостны, раздвоены, противоречивы, потому что они не привыкли требовать с себя, а привыкли предъявлять претензии другим, как я уже говорил. В этом большая проблема. Но именно катехизация – так как она идёт всё-таки не две недели и даже не два месяца — и может помочь людям разобраться в этом, разрешить эти проблемы. Здесь нужно обмениваться опытом, здесь нужно думать вместе, и, надеюсь, результат будет в каждом случае, у каждого катехизатора, положительным.

На прошлогодней конференции некоторыми участниками были высказаны предложения, чтобы подобная работа в рамках практических конференций и семинаров зародилась как регулярная форма, причем даже на епархиальном и межепархиальном уровне. Можно ли говорить, что за год что-то здесь сдвинулось? Каким образом можно собирать соборные размышления и усилия церкви в практическом русле? Как этому может послужить наша конференция? Какие еще перспективы предстоящего обсуждения Вы видите?

Ну, гадать здесь, может быть, особо не стоит. Не так много сделано за год: всё как было, в общем, так и осталось, кроме того, что идут интенсивные обсуждения на уровне, скажем, Межсоборного присутствия, в верхнем эшелоне церковной власти. Есть действительно определённая воля для возрождения катехизации, это мы видим. Но хотя и декларируется, слава Богу, что нужно всё это делать на всех уровнях церковной жизни – и епархиальном, и благочинническом, и приходском, – однако очевидно, что здесь впереди ещё много работы. Ещё не всё всем ясно, пока ещё много деклараций, общих слов, потому что нет опыта или есть лишь опыт малоудачный. Так что можно надеяться, что такие конференции, как наша, покажут людям путь для обсуждения и продвижения вперёд всех этих вопросов. Нужно вдохновлять людей, и я уверен, что как в прошлом году было большое вдохновение в результате нашей общей работы, так и на конференции этого года в нашем институте также будет вдохновение и будет видно, что даже самые трудные вопросы можно грамотно ставить и грамотно разрешать. Ну, а насколько это войдёт в практику всей церкви, поживём – увидим. Это в первую очередь зависит не от нас, но в чём-то и от нас. Так что будем делать то, что мы можем, что Господь нам даёт в нынешнее время.

И последний вопрос: почему акцент в этой конференции на «слушающих»? Просто предполагается обсуждать поочередно этапы оглашения, или же здесь есть какой-то особый современный нерв?

И то, и другое, я бы ответил так. Конечно, раз уж в прошлом году мы проводили конференцию в нашем институте в целом по проблеме возрождения святоотеческой катехизации, то теперь хотелось посмотреть более дробно на какие-то этапы, ступени этой катехизации, для того чтобы глубже разрабатывать эти проблемы, для того чтобы больше было ответов на имеющиеся вопросы. С другой стороны, конечно, проблемы первого этапа оглашения – очень острые, связанные именно с переходом от неверия, от мирской жизни к жизни духовной, жизни по вере, по любви, в надежде — это сложные вопросы для современных людей. И я надеюсь, что на этой конференции нам удастся коснуться как раз самых горячих проблем, что нам удастся выявить и доказать как бы изнутри опыта современной жизни, почему нельзя опускать первый этап оглашения, почему им нельзя пренебрегать не только в связи с необходимостью исправления жизни с точки зрения закона, с точки зрения преодоления соблазнов и смертных грехов, но и с точки зрения вхождения в пророческий опыт Церкви, в опыт любви и свободы, который готовил бы людей к восприятию собственно дара Христовой Любви, т.е. евангельского слова и дела. Это очень неформальные, очень интересные вопросы. Не так много здесь существует источников, не так много накоплено опыта, не так легко описать этот опыт. Но надо стараться это делать, и все усилия окупятся сторицей и принесут свои плоды.

Вопросы задавали Александра Колымагина и Максим Дементьев

Исторический контекст

Александрийское огласительное училище

Согласно Евсевию Кесарийскому, в кон. II-нач. III вв. в Александрии существовало особое огласительное училище: «В это время обучением верующих там руководил человек, известный своей образованностью, по имени Пантен. По древнему обычаю, в Александрии имеется училище, где преподается Священное Писание». После его смерти руководство этой катехизической школой принял св. Климент Александрийский († ок. 215 Р. Х.). В его трудах часто используется термин «катехумен» и отрывочно описывается катехизическая практика его училища того времени. Характерной здесь была интеллектуальная попытка выразить сущность христианского благовестия на языке современной греческой философии: «Образованным должен быть учитель, излагающий основные догмы. Это образование помогает убедить слушателей, вызывает восхищение катехуменов и направляет их к Истине».

Это катехизическое научение не было просто интеллектуальным получением новой информации. Св. Климент подчеркивает, что разница между крещеными и оглашаемыми заключается в том, что последние только «хотят» жить по-христиански, а верующие, принявшие Таинство крещения, уже имеют «силу» для такой жизни. Несомненно, кандидатов не допускали ко крещению, пока не была выяснена серьезность их намерений: «Некоторые уже, желая, имеют силу поступать так, развив это упражнениями и очистившись; другие, хотя еще и не способны, имеют по крайней мере стремление. <...> Определенно, действия не судятся только по исполнению, но в соответствии со свободным намерением каждого. Был ли выбор легким? Было ли покаяние в грехах? Познал ли он свои падения? Осознал ли он их?»

Период времени, необходимый для этого, продолжался, согласно святителю, три года после «записи имени» в число катехуменов: «(Закон) не позволяет собирать несовершенные плоды с несовершенных деревьев, но (повелевает): после трех лет первые плоды урожая должны быть посвящены Богу (Лев. 19, 23-24), когда дерево достигло совершенства. Такой земледельческий образ может послужить уроком: он учит нас необходимости очищения наростов прегрешений и бесплодного роста мысли, которая вместе с естественными плодами растет до тех пор, пока новый вид веры не приобретет свой совершенный объем и твердость. Именно в четвертый год – ибо для основательной катехизической подготовки требуется время – четверица добродетелей посвящается Богу». Конечно, александрийское огласительное училище было также открыто для язычников и новокрещеных, которые вместе с катехуменами слушали поучения, однако упор делался именно на систематическую подготовку последних.

Наряду со словом «катехумен» (от греч. глагола kathcein (katehein)) для обозначения готовящихся ко крещению применялись и другие термины. Наряду с уже упоминавшимся выражением «прозелит Христа» свв. отцы (напр., св. Киприан Карфагенский, св. Климент Александрийский) называют оглашаемых «слушающими» («audiens», «auditor»). Очень интересным является использование военной латинской терминологии в отношении катехумената, которое противопоставляет выражения «рекрут» («tiro») для обозначения катехумена и «солдат» («miles»), т.е. крещеный христианин. Это именно то различие между «оглашенными» и «верными», которое подчеркивает Тертуллиан, критикуя практику секты маркионитов: «Прежде всего, неясно, кто здесь оглашенный, а кто верный – вместе входят, вместе выходят, вместе слушают, вместе молятся, ведь и язычникам, если придут, бросят святыню псам и жемчуг свиньям, – пусть и не настоящий. Оглашенные у них прежде становятся верными, чем научаются (вере)». В своем труде «О покаянии» он же обозначает кандидатов ко крещению военным термином «новички» («noviciol»). Такое же четкое разделение между молодым новобранцем, находящимся в «учебке», и солдатом, уже принявшим присягу и получившим «печать», мы находим и у Коммодиана, также жившего в Африке в III в. В своих «Наставлениях» он обращается к катехуменам: «Все верующие во Христа, оставившие идолов, ради вашего спасения утешаю вас несколькими словами. Если раньше вы жили во грехе, посвятите себя отныне Христу, оставив все прошлое, и, ибо вы знаете Бога, будьте хорошими новобранцами, (станьте) опытными солдатами». По окончании периода катехумената кандидаты составляли группу «намеревающихся приступить ко крещению» («ingressuri baptismum»). Они проводили определенный период времени (может быть, неделю) в молитве, бдении и посте.

Из книги прот. Владимира Хулапа «Катехуменат в истории Церкви»

Исторический контекст

Описание этапов катехизации в «Апостольском предании»

Хотя полную панораму церковной жизни во втором веке восстановить невозможно, «Апостольское предание» является той чудом уцелевшей фреской, которая позволяет нам получить хотя бы примерное представление о последовательности практики катехизации в Риме.

«Апостольское предание» содержит первое подробное описание поэтапной катехизации. Согласно Ипполиту, катехизация делилась на три этапа (заслуга в выделении трех этапов катехизации в «Апостольском предании» принадлежит B. Capelle. «L'introduction du catйchumenat а Rome», Recherches de theologie ancienne et medievale, 1933, с. 129-154. Подчеркнем, что из письменного руководства можно почерпнуть только теорию, а не действительную практику катехизации): (1) предварительный опрос желавших записаться в число audientes (слушающих); (2) испытательный срок и обучение, с последующим возможным принятием в число electi (избранных); (3) заключительный интенсивный этап обучения, венчающийся крещением и принятием в сообщество верных.<...>

Этап первый:

катехизация audientes

Напомним, что audientes (слушающими) назывались те, кто прошли предварительное собеседование, но не были еще специально отобраны для принятия крещения. О том, сопровождалось ли принятие в число audientes во втором веке специальным обрядом, мы ничего не знаем. Впоследствии в западной церкви на них возлагали руки, давали им щепотку соли, по-видимому, в знак предвкушения апостольского учения, а также осеняли их лбы печатью в виде креста. Подготовка audientes должна была занимать три года (Catechumenus per tres annos erudiatur. «Апостольское предание» 17.1. Ср. «Апостольские постановления» 8.32.). Впрочем, прибавляет Ипполит, в случае старания важно не столько время, сколько образ жизни.

Занятия с audientes проводились как клириками, так и мирянами. Отметим, что такие учителя, независимо от их церковного чина, пользовались большим авторитетом среди учеников.

<...> Как мы узнаём из «Изложения апостольской проповеди» <...> св. Иринея Лионского, катехизис начинался изучением библейской истории. 

<...> За историей спасения следовало развернутое моральное наставление в христианском пути. Вполне естественно, что с ростом христианства появляется различие между литературой, исследующей вопросы вероучения, и литературой, специально посвященной вопросам христианской жизни. Из этого, однако, не следует, что в катехизической практике основы вероучения отделялись от основ христианской жизни.

<...> Катехизис, составленный Иринеем в «Изложении апостольской проповеди», развертывал перед катехуменами величественную картину деяний Божьих в истории.

<...> Слушающим предлагалось стать частью этого повествования, пережить драму истории спасения как свою собственную. Каждому предлагалось увидеть в Писании, как в зеркале, свой собственный путь к Богу и стать членом народа Божьего.

<...> Отметим, что будучи представлен в виде истории спасения, катехизис мучеников и исповедников второго века мало чем отличался от катехизиса апостолов и пророков первого века. Примеры краткого изложения истории спасения имеются уже в Ветхом завете (Прежде всего в псалмах. Например, Пс 67; 77; 104; 105; 106; Втор 32; Неем 9: 6-38). По-прежнему важнейшим элементом катехизиса было «исследование Писаний», то есть христоцентрическое толкование книг Ветхого завета. Доказательства того, что ветхозаветные пророчества указывают на Христа, занимают почти половину «Изложения апостольской проповеди» св. Иринея.

<...> На этом этапе учением о Церкви было для катехуменов приобщение к жизни в христианской общине. Три года в огласительной школе были испытательным сроком, за который от язычника требовалось отказаться от многих дурных привычек, покаяться в грехах прошлого и принять решение жить согласно Христову учению. Огласительная школа была местом, где люди в первую очередь познавали любовь Божью и сами учились любить. Согласно апостольскому учению, тот, кто не живет с ближними в мире и любви, не знает Бога.

<...> О том, что представлял собой моральный катехизис в послеапостольскую эпоху, можно судить на основании «Дидахе».

<...> Если Христос, обращаясь к народу Израиля, Своей отправной точкой избрал заповеди Моисеевы, то древние христианские катехизаторы несли Его учение в языческий мир, опираясь на традиционное учение «о двух путях». Нагорная проповедь стала важной частью морального катехизиса уже к концу первого века. Первые шесть глав «Дидахе» есть не что иное, как попытка дать толкование Нагорной проповеди в форме учения «о двух путях». Таков же замысел и второй части «Послания Варнавы» и главы «Заповеди» из «Пастыря Ерма» (Исследователи согласны в том, что авторы «Дидахе» и «Послания Варнавы» имели под рукой не дошедший до нас катехизис, содержавший учение «о двух путях»). Следуя Нагорной проповеди, три вышеупомянутых труда проповедуют путь Жизни как путь любви к Богу и ближнему. Они призывают к скорейшему примирению с ближним, без чего невозможна молитва, и заповедуют любить врагов. Подобно Нагорной проповеди они считают гнев таким же предосудительным, как и убийство, объясняя, что гнев провоцирует человека совершить убийство, подобно тому, как вожделение побуждает к прелюбодеянию. Они добавляют, что также предосудительны аборт и убийство младенцев, которые были весьма распространенными в то время (Ср. «Послание к Диогнету» 5.6). Они позволяют развод только по причине прелюбодеяния. Они осуждают всякое лицемерие, двоедушие, властолюбие и лицеприятие. Учитывая реалии языческого общества, они осуждают занятия колдовством, магией и гаданием.

<...> По свидетельству «Апостольского предания», после того, как первый этап катехизации был пройден, проводилось повторное собеседование. На нем проверялся духовный рост желавших принять крещение. Возрастание в вере было не только личным, но и общим делом. Как и на предварительном собеседовании, у желавшего продолжать обучение должны были быть поручители («Апостольское предание» 20.1). Эти люди должны были свидетельствовать о том, что кандидат активно участвовал в делах общины. Его спрашивали, например, навещал ли он больных, почитал ли вдов и совершал ли другие добрые дела (20.1-2). Отобранные таким образом катехумены назывались electi (избранные) или competentes (достойные) на Западе и «просвещаемые» на Востоке (Восточное название восходит к древнехристианскому представлению о крещении как о «просвещении», или «освещении», засвидетельствованному в конце первого века в Евр 6:4, 10:32).

Из книги диакона Павла Гаврилюка «История катехизации в древней Церкви»

КИФА №7(129) май 2011 года