Скачать в формате  DOC  EPUB  FB2  PDF

XIX век многими историками и учеными называется веком Просвещения, временем великих открытий и исторических событий. Для Русской Православной Церкви XIX век ознаменовался плодотворным миссионерским опытом. Среди великих учителей и просветителей мне хотелось бы выделить имя Н.И. Ильминского, просветителя кряшен и «апостола казанских инородцев».

Просветительский опыт Н.И. Ильминского представляет интерес прежде всего тем, что он основан на традиционных, хотя для его времени «новых», апостольских принципах. Н.И. Ильминский отказался от полицейского права и государственных поощрений и санкций для обратившихся или отпавших от христианства, но пошел вслед за лучшими миссионерами своего времени путем долгим и трудоемким, путем просвещения и научения вере, разделяя при этом свою жизнь с инородцами.

Н.И. Ильминский считал, что недостаточно свидетельствовать о Христе и христианской вере среди инородцев только через проповедь и беседы русских священников, к тому же часто не знающих языка и обычаев инородцев. Он придавал основное значение организации миссионерско-просветительских школ и вообще делу просвещения инородцев.

Ранее неоднократно делались попытки основания школ для инородцев. Но результат их деятельности признавался малоэффективным, а основной причиной этого считалась неспособность инородцев к обучению. Однако Н.И. Ильминский основную причину неудачи инородческих школ видел не в отсутствии  способностей у учеников этих школ, а в самой системе инородческого образования. Он не был согласен с отрицательным заключением Министерства народного просвещения и писал по этому поводу: «Причина столь поразительной неуспешности учеников заключалась не в прирожденной умственной тупости инородцев, как думали учителя и руководители школ, а в системе самого обучения»[1].

В своем докладе я бы хотел сосредоточиться на двух главных принципах, которые Н. И. Ильминский ставил в основу деятельности его школ. Представляется, что эти принципы остаются актуальными для дела миссии и в наше время.

Первый принцип: обучение инородцев должно происходить на их родном языке

Н.И. Ильминский в 1867 г. писал: «Первое возбуждение христианского религиозного чувства и мысли возможно только в том случае, когда ученики вполне понимают предлагаемые им уроки, а это возможно только на родном языке»[2].

К середине XIX-го столетия существовали некоторые переводы священных и богослужебных книг, но проблема заключалась в том, что эти переводы совершались не на народные языки, а на какую-то «тарабарскую» смесь. Это получалось потому, что делались попытки создания литературного языка, в основу которого закладывали наречия, понятные лишь одним образованным представителям данной народности. Тогда как основная часть населения была необразованна, неграмотна и оказалась неспособна к восприятию этих переводов. Бывали случаи, когда сделанные переводы оказывались понятны лишь одним переводчикам. Н.И. Ильминский сильно критиковал переводчиков, переводивших русский текст «со всеми приемами церковного красноречия, с сложными и утонченными доказательствами, с искусственными украшениями», а также «где сохранялась русская конструкция, русские обороты речи»[3].

Бытовало мнение о том, что языки малых народностей неполноценны т. к. не способны вместить христианское откровение. В этом был убежден и Н.И. Ильминский, только окончивший академию и приступивший к изучению проблемы просвещения инородцев в Казанском крае. Но годы исследований, изучения инородческой жизни и языка показали ему, «что безграмотные, живущие в захолустьях татары говорят правильным и даже более чистым языком, нежели образованные магометане, а среди полудиких кочевых киргизов он с изумлением нашел хороших говорунов и даже импровизаторов»[4]. После чего Н.И. Ильминский по достоинству оценил язык безграмотных крещёных татар, сделавшись настоящим апологетом народного языка, приверженцем психологического и субъективного метода в противовес механическому, считая, что следует «переводить как можно проще, прямее, естественнее, объяснительнее и применимее к быту, положению и пониманию инородца»[5].

В качестве учебников в крещено-татарских школах использовались специально переведенные Н.И. Ильминским на народно-татарский язык, напечатанные русскими буквами букварь и такие книги Священного Писания как Бытие, книга Премудрости Иисуса сына Сирахова, Евангелие от Матфея.

В Казанской крещено-татарской школе ученики регулярно участвовали в богослужении. Воспитанники в воскресные и праздничные дни посещали всенощную и литургию, причем преподаватели старались перед службой объяснять смысл церковных праздников. Ученики также ежегодно говели во время Великого поста, причём они также пели дома (в здании школы) по-татарски ирмосы великого канона св. Андрея Критского и некоторые песнопения из постной Триоди.

Вообще Н.И. Ильминский считал принципиально важным, чтобы богослужение совершалось на понятном (народно-татарском) языке, ведь православное богослужение – это не просто обряд, но источник христианского догматического, исторического и нравственного учения. Но для того, чтобы оно действительно стало внутренним достоянием инородцев, оно должно совершаться на родном для них языке. Только так «раскрывается для темных татар и сокровище глубокого богомыслия, какое заключено в православном богослужении, и чувство христианское, то покаянно-умилительное, то восторженное, могущее тронуть и восхитить сердце человека»[6].

Н.И. Ильминский добивался официального разрешения проводить богослужение на инородческих языках. В 1883 году Священный Синод дал такое разрешение, издав специальный указ, который Н.И. Ильминский в письме к К.П. Победоносцеву оценил как «новый шаг и даже, можно сказать, прочное основание в деле христианского просвещения инородцев»[7].

Второй принцип: учитель из среды инородцев

Несколько лет Н.И. Ильминский посвящает изучению инородческой жизни, быту и языку полудиких и необразованных людей. Ему стало очевидно, что не только язык является главным орудием миссионерства, но не менее важную роль играет сама личность миссионера, а в данном случае преподавателя.

По мысли Н.И. Ильминского, русский человек, хотя и говорящий на родном языке инородцев, все же будет всегда оставаться немного не своим, чужим. «Лучшими деятелями на почве просвещения каждого народа будут представители этого же народа, и только они одни, с их совершенным знанием данного инородческого языка, знанием всей жизни и миросозерцания инородцев, с их общею близостью к этим последним, – разумеется, при соответствующем образовании»[8]

Н.И. Ильминский часто писал о том, что ему в этом вопросе крупно повезло. Его ближайшим сподвижником и первым учителем был крещёный татарин, крестьянин Мамадышского уезда Казанской губернии, который, получив образование, дошел до глубин православной веры. Его звали Василий Тимофеевич Тимофеев. Этого человека Ильминский буквально нашел в глубинке Казанского края, перевез в Казань и устроил сначала водовозом при монастыре, а затем практикантом татарского языка в Казанской Духовной Академии. С ним и начал Н.И. Ильминский свое дело. Родство Тимофеева с «кряшенами» сыграло определяющую роль в миссионерских планах, т. к. способствовало открытости и доверию со стороны последних. «Единоплеменность Тимофеева с старокрещёнными татарами села Апазово скоро поставила его в такое близкое к ним отношение, что самые пожилые и почтенные старики содействовали ему в приискании квартиры для школы»[9]. А с рукоположения В. Тимофеева в 1869 году было положено начало целой плеяде священников из инородцев.

Н.И. Ильминский занимался организацией школ для детей инородцев и школ, подготавливавших будущих учителей и священников из среды инородцев. Он привлекал внимание широкой общественности к делу просвещения инородцев, организовал братство свт. Гурия, призванное материально поддерживать содержание таких школ. Но все эти усилия лишь создавали условия для плодотворной миссионерско-просветительской деятельности в провинциальной глубинке, в деревнях и сёлах.

Здесь на первое место выходит личность учителя-миссионера, от личного подвига которого напрямую зависит успех миссии. Н.И. Ильминский считал, что «это учительское служение даст возможность юношам испытать и обнаружить свои качества, свой характер и способности, доставить некоторую опытность в народном учении, даст случай, вместе с возрастом телесным, возрасти до той степени умственного и нравственного развития, которое нужно для поступления во священники»[10]. Причем Н.И. Ильминский отдавал предпочтение простому, но искренне верующему и высоконравственному учителю перед хорошо образованным, но не способным к тяжелому труду сельского миссионера.

Кроме искреннего и самоотверженного служения учителей-миссионеров успех начальных школ во многом зависел от расположения и доверия к ним местного сельского населения. С самого открытия школы учитель обычно уделял много внимания личному общению с жителями. Укоренение православия в таком случае происходило постепенно и естественным образом. Зачитаем отрывок из письма Н.И. Ильминского  «…если школа в дер. Юмашевой откроется и заслужит сочувствие тамошних и Семенкинских чуваш… через год или два необходимо будет построить для помещения её дом… а затем, лет через 6 или 7, христианское образование прочно и надежно утвердится в сказанной местности, тогда можно увенчать свое благодеяние построением в Юмашевой церкви и открытием самостоятельного Юмашевского чувашского прихода»[11].

Итак, повторим: Н.И. Ильминский в основу деятельности просветительских школ для инородцев ставил обучение на понятном языке, высоко оценивал значение личности самого учителя, особенно из среды самих инородцев. Кроме этого, успех в деле миссии – дело постепенное, служение миссионера и учителя – целожизненное.

Сам Н.И. Ильминский посвятил делу просвещения инородцев всю свою жизнь. И его деятельность увенчалась успехом. На момент неофициального открытия в 1863 г. в первой крещено-татарской школе в Казани было всего три ученика, чьи родители, зная помощника Н.И. Ильминского В.Т. Тимофеева, поручили ему воспитание своих детей и наставление в грамоте. А уже на следующий год в ней было тридцать учеников, в том числе одна девочка. В течение 5 лет число учеников возросло до 117. Такой быстрый рост и популярность были обеспечены, во-первых, летними поездками В.Т. Тимофеева с учениками в деревни и села, где они давали уроки грамотности и пели церковные песнопения на татарском языке; во-вторых, свидетельством самих учеников, мальчиков и девочек, перед своими сверстниками о пользе обучения в школе.

Вот свидетельство последователя Н.И. Ильминского С.В. Смоленского: «Казанская крещено-татарская школа была сплошь каким-то упоительным веселием в неустанном труде. Вместе с тем это была серьезная, особенная, само уставившаяся общежительная детская дисциплина, при которой порядок и взаимное уважение создавали возможность полнейшей свободы и сущего братского равенства»[12]. «Всякий старался получить поскорее и потверже всяких знаний; учили друг друга, сами составляли классы, отделения, группы, чтобы уберечь время учителя… Зато и выходили из этой школы люди совершенно дисциплинированные, скромные и умные. Главное же, выходили из Казанской школы люди кроткие и благожелательные, совестливые и строгие к самим себе. Труд и свобода, впрочем, не могли и дать иных результатов»[13].

Вскоре по образцу этой школы стали открываться сельские крещено-татарские школы, и до 1870 г. было открыто более 50-ти школ для детей нерусских народов по системе Н.И. Ильминского. А к концу жизни просветителя, к 1891 г., насчитывалось 122 инородческих школ по всем уездам Казанской губернии, среди которых 61 крещено-татарская, 49 чувашских, 4 черемисские, 7 вотяцких и 1 мордовская.

Источники

1. Ильминский Н. И. Из переписки об удостоении инородцев священнослужительских должностей. Казань : Тип. В. М. Ключникова, 1885.
2. Ильминский Н. И. Школа для первоначального обучения детей крещёных Татар в Казани // Сборник документов и статей по вопросу об образовании инородцев. СПб. : Общественная Польза, 1869.

Литература

1. Зеленин Д.К. Н.И. Ильминский и просвещение инородцев: К 10-летию со дня смерти Н.И. Ильминского 27 дек. 1901 г. СПб. : Русская школа, 1902.
2. Рождествин А.Н. И. Ильминский и его система инородческого образования в Казанском крае. Казань : Тип.-лит. Императорского Университета, 1900.

Примечания

1 Цит. по: Рождествин А. Н.И. Ильминский и его система инородческого образования в Казанском крае. С. 20.

2 Ильминский Н.И. Школа для первоначального обучения детей крещёных Татар в Казани. С 81.

3 Зеленин Д.К. Н.И. Ильминский и просвещение инородцев. С. 13.

4 Там же. С. 8.

5 Там же. С. 13.

6 Рождествин А.Н. И.Ильминский и его система инородческого образования в Казанском крае. С. 25.

7 Там же. С. 27. Таким же образом оценивал значение перевода богослужения на инородческие языки попечитель учебных заведений Казанской губернии П. Шестаков: «Татарский язык может и должен быть языком православной церкви и православного богослужения, если мы желаем, чтобы христианская вера утвердилась между крещёными Татарами и мало по малу распространилась между Татарами-магометанами» (Шестаков П. Еще несколько слов об образовании инородцев. С. 37).

8 Зеленин Д.К. Н.И. Ильминский и просвещение инородцев. С. 8.

9 Ильминский Н.И. Школа для первоначального обучения детей крещёных Татар в Казани. С. 74.

10 Ильминский Н.И. Из переписки об удостоении инородцев священнослужительских должностей. С. 15.

11 Там же. С. 100–101.

12 Смоленский С.В. В защиту просвещения Восточно-русских инородцев по системе Н.И. Ильминского. С. 35.

13 Там же.

Дмитрий Сидоров

Источник: сайт СФИ