Каковы были основные изменения, которые в течение сорока лет вносились в Вашу практику, а позднее систему катехизации? Какие проблемы, какие трудности катехизации, какие различия в оглашаемых разных поколений их вызывали?

Проф.-свящ. Георгий Кочетков. Это очень масштабный вопрос, ведь жизнь всегда бывала очень многообразной, поэтому я не буду вдаваться в детали.

Сначала (до 1978-79 года) я проводил катехизацию индивидуальную или почти индивидуальную, включавшую в себя прежде всего личные беседы, совместное посещение храма и поездки по святым местам. Были маленькие группы от трёх до десяти человек, плюс такое же количество поручителей. В конце 70-х годов началась деятельность, связанная с приходом1, и группы стали уже достаточно крупными и регулярными. Их становилось всё больше. Катехизация в это время включала в себя кроме регулярного посещения храма еще цикл бесед из 14-16 тем, которые должны были вводить людей в традицию. Это соответствует нынешнему второму этапу оглашения.

После этого, уже к 1983 году, появился этап, который называется тайноводство, мистагогия, или, лучше, таинствоводство. Первый раз я проводил цикл таких таинствоводственных бесед, состоящий из четырнадцати тем, связанных больше с таинствами веры, таинствами молитвы и жизни в церкви, в ноябре-декабре 1983 года еще в Ленинграде, заканчивая оглашение группы, которую я начал вести, будучи студентом духовной академии2 . Позже, в Москве, присоединился первый этап — длительный период вопросно-ответных встреч, преимущественно связанный с чтением Писания, участием в богослужении, обретением навыка личной молитвы. Выявилась и необходимость отправлять людей в так называемую «пустыню» после окончания оглашения, чтобы они самостоятельно осмотрелись, почувствовали присутствие Божие и учились преодолевать нападающие на всех новопросвещенных искушения. Кроме того, конечно, важно было то, что предшествовало оглашению, — система открытых встреч, которые тоже проводились регулярно в нашем кругу друзей, начиная со второй половины 80-х годов, с 1987-88 года.

Вот это, пожалуй, самые главные изменения, которые были внесены в нашу катехизационную практику.

Итак, вместо индивидуальной катехизации — оглашение групп; вместо одного лишь храмового богослужения и второго этапа оглашения — серьёзное предоглашение, открытые миссионерские встречи, потом первый этап, состоящий из трёх частей, потом второй (представляющий собой ту часть, с которой, собственно, все и начиналось), потом третий — мистагогия, и, наконец, «пустыня» — период личностного испытания каждого новопросвещенного в течение примерно сорока дней.

Можно сказать, что стимулом для расширения системы оглашения, ставшим, как оказалось позже, фактическим восстановлением святоотеческой парадигмы оглашения, стала сама жизнь. Она потребовала от нас внимания к личности каждого человека и, главное, оценки тех изменений, которые происходят по вере человека в Бога и в Церковь, в каждого человека, и по его любви к Богу и к человеку. Вот это — самое главное.

Если же говорить об основных проблемах, с которыми нам пришлось столкнуться, то среди трудностей в оглашении на первое место надо поставить как прежде, так и теперь существующую раздвоенность и неумение отвергаться себя и брать свой крест, чтобы следовать за Христом. Люди не умеют и не очень хотят каяться. Они хотят, чтобы Бог был как золотая рыбка, и чтобы Церковь только давала, давала и давала. Это потребительство, эта нераскаянность, непонимание значимости своей прошлой жизни и своих прежних ошибок, грехов, зол всякого рода очень свойственно людям в нашей стране, которые готовы видеть зло и неправду в ком угодно, только не в себе. Они готовы обвинять, осуждать других, но себя обвинять и осуждать, т.е. именно каяться — не умеют.

Это очень серьезная проблема. Людей очень трудно привести к покаянию. Однако не невозможно. Иногда — и даже нередко — это всё-таки может происходить. Собственно говоря, может быть, система оглашения постепенно выросла до столь длительного цикла в полтора года именно потому, что за меньший срок люди радикально не меняются, они не ощущают своего греха и какой-то особой нужды в покаянии. Они не находят в себе сил для этого покаяния, даже когда есть желание.

Когда мне пришлось увидеть и осознать всё это, нельзя было на это не отреагировать. И это выразилось в первую очередь в том, что в конце первого этапа оглашения, в третьей его части, была введена практика подробных, обоснованных, серьезных бесед о смертных этических грехах. Ведь уже ко второму этапу оглашения люди должны преодолеть все свои смертные грехи. Независимо от обстоятельств, они должны осудить их в себе. Это очень важно. Да, люди не сразу открываются и тем более не сразу решаются что-то менять. Они всё время себя оправдывают. Самооправдание — страшный грех, и с ним очень трудно бороться. Рассказ о смертных грехах по Ветхому завету, на примере всех тех грехов, за которые следовала смертная казнь, производит на людей большое впечатление. И действительно, они ко второму этапу оглашения уже готовы говорить на эти темы. Они уже готовы бывают что-то менять, за редким исключением.

С этим же связано и то, что в конце второго этапа предполагается написание собственных этических заповедей, т.е. осознание своих основных проблем, и исповедь за всю жизнь. Когда-то ее не было у нас на оглашении. Достаточно было лишь провести собеседование по итогам первого и второго этапов — и всё. Достаточно было вообще пожалеть о своих грехах, вообще раскаяться, в целом принести покаяние — общей формулой, общей фразой — и большего не требовалось. Но опыт показал, что в таких случаях люди часто оказываются неспособны изменить свою жизнь в достаточной степени. Поэтому пришлось просить их готовиться к исповеди за всю жизнь, вспоминая свои грехи, начиная с детства, с молодости, с юности. Это бывает очень непросто, но, тем не менее, оглашаемые это делают, и это очень важно. Очень многие проблемы таким образом всплывают и решаются, они не остаются «гнить» где-то в глубине души человека. Исповедь за всю жизнь действительно становится подготовкой или даже существенной частью таинства покаяния, первого таинства, с которым встречается человек, приходящий к Богу и в Церковь, стремящийся к крещению или к первому осознанному, ответственному причастию в своей жизни.

Покаяние готовящихся к крещению, как известно, окончательно проявляет себя в чине отречения от сатаны и сочетания со Христом. Но на самом деле покаяние включает в себя много ступеней. Люди каются в тех грехах, которые в древности назывались смертными, в тех грехах, которые они сами видят за собой и берут на себя ответственность за их исправление, за их искупление; потом они каются в тех грехах, которые приносят на исповедь за всю жизнь; и, наконец, они отрекаются от сатаны и сочетаются со Христом. Всё это одно таинство покаяния, всё это то, без чего ни крещение, ни первое причастие достойных плодов, как правило, дать не может.

Так что приведение к покаянию — большая, серьезная внутренняя духовная проблема и даже трудность, с которой сталкивается любой катехизатор. И для ее решения надо, конечно, иметь соответствующий пастырский опыт, иметь особую любовь к оглашаемым и просвещаемым. Может быть, это одна из самых трудных задач катехизатора — привести людей к покаянию, добиться от них желания жить со Христом, во Христе, поставить Его на первое место в своей жизни, всё в жизни делать ради Него, а не ради самого себя, собственного удовольствия или даже ради того, чтобы стать просто хорошим человеком, ради хороших отношений со всеми. Приходится говорить о том, что можно быть хорошим человеком и при этом не христианином или не православным. Нужно еще последовать за Христом, всё научиться делать ради Господа. И тогда уже есть надежда на восстановление подлинной христианской жизни в ее полноте. Это является целью каждого человека на земле. Мы в это верим, мы к этому стремимся, мы к этой цели идем, и по милости Божьей эта цель достигается.

Нельзя сказать, что оглашаемые не менялись в течение этих сорока лет. В разные периоды нашей истории, столь бурной в это время, столь противоречивой и непростой, оглашаемые менялись очень сильно.

Сначала, когда оглашение было индивидуальным или проводилось в очень маленьких группах, мы встречались с оглашаемыми, которые были нашими самыми близкими знакомыми. Потом это были люди, обращавшиеся за крещением и часто нам незнакомые совсем, но всего боявшиеся, никому не доверявшие в церкви и вообще где бы то ни было. После завершения советской эпохи оглашаемые стали все больше и больше интересоваться верой, все больше и больше открываться, все больше и больше что-то знать о вере, впрочем, часто представляя ее не слишком православно. А в последние годы оглашаемые стали в среднем значительно более молодыми по возрасту и еще более скептически относящимися к церкви и к православию в целом. Всё это, конечно, требовало некоторых изменений в парадигме оглашения и во всей системе катехизации. Потому что от нас, от всех катехизаторов, всегда требуется найти адекватный язык, как бы ключ к сердцу людей, чтобы преодолеть ужасную раздвоенность, часто встречающуюся в современных людях, даже приходящих к вере и в церковь, даже желающих креститься или прийти к таинствам, к исповеди, причастию и т.д.

Я думаю, что и сейчас катехизация может не только быть многоразличной по форме, но и претерпевать какие-то уточнения и изменения. Тем более что мы уже знаем и очную, и заочную системы оглашения, полную и краткую катехизацию (для людей, которые являются особыми катехуменами, например, в силу состояния своего здоровья, особых обстоятельств жизни или весьма пожилого возраста, когда полная катехизация уже невозможна).

Можете ли Вы сформулировать в одной фразе суть Вашего подхода к катехизации?

О. Георгий Кочетков. Если вообще можно какими бы то ни было категориями обозначить подход к катехизации в одной фразе, то, наверное, я сказал бы, что он — традиционный, последовательный, стремящийся к целостности, к личностности, церковности, экзистенциальности, к соборности, к методичности без излишней рационалистичности.

Наверное, здесь нельзя не добавить, что для нас, для меня в частности, всегда было очень важно, чтобы катехизация вырастала не из общих рассуждений, пусть даже и совершенно правильных и традиционных, а из самой жизни. И то, что выросшая таким путем система катехизации оказалась во всех своих основных чертах соответствующей не только опыту современных людей, но и святоотеческой парадигме, доказывает, что церковная традиция жива и всегда может быть возрождена изнутри самой церковной жизни.

Как Вы для себя определяете, что цель катехизации достигнута?

О. Георгий Кочетков. Самое трудное для оглашаемых — это отвергнуться себя, взять свой крест и последовать за Христом. Цель катехизации достигнута тогда, когда люди воцерковились, когда мы можем свидетельствовать, что они вступили в общение с Богом, находятся «в общении Духа Святого» и «в общении святых» — со святыми людьми и в святых тайнах и таинствах — когда люди готовы слушать Бога и слушаться Его хотя бы в принципе.

Когда люди действительно начинают жить по вере, строить свою жизнь целостно — т.е. не так, чтобы быть христианами только в воскресные дни, или только тогда, когда они заходят в храм, или только тогда, когда они постятся и читают святые книги или молятся, а чтобы быть христианами всегда и везде, чтобы не было двойных стандартов, — вот тогда-то цель катехизации достигнута.

Недостаток в современной церкви молодых мужчин у многих вызывает вопрос, учитывают ли известные вам современные системы катехизации в качестве аудитории человеческий тип, являющийся опорой всякого традиционного общества: мужчину 25-60 лет, имеющего свою профессию, семью, свои убеждения, увлечения и слабости. Если нет, то почему? Если да, то как?

О. Георгий Кочетков. Дело в том, что система катехизации, как я уже говорил, достаточно личностна, хотя она и рассчитана на оглашение группы примерно человек в пятнадцать-двадцать, где могут быть как мужчины, так и женщины, как люди молодые, так и не очень молодые. Мы предполагаем, что полная катехизация возможна в интервале от двадцати одного года до шестидесяти лет. Вне этих возрастных границ людям нужна краткая катехизация (или — для молодых людей моложе двадцати одного года — только проведение первого этапа, с тем чтобы, «придя в возраст», они могли пройти полную катехизацию, завершив ее).

Действительно, то, что в церкви недостаточно молодых мужчин — это проблема, но это проблема скорее того, что молодые мужчины по самым разным причинам не очень-то приходят на оглашение (хотя сейчас их стало больше). В нашем обществе вообще мужчин мало, что вполне понятно после семидесяти лет советской власти и вообще в контексте истории XX века в нашей стране. Делать что-то специально, чтобы выбирать для катехизации именно мужчин, отстраняя женщин, мне кажется нецелесообразным. Мы должны быть послушными в руках Божьих. Кого бы Господь ни послал на оглашение, мы должны всех принимать с радостью, с любовью, с доверием, с верой и надеждой. Поэтому все попытки некоторых катехизаторов делать что-то специальное для собирания мужчин к хорошему не приводили. У некоторых из наших братьев были попытки устраивать байдарочные походы и там «вылавливать» мужчин. Но «вылавливались» или пьяницы, или блудники, или люди психически слишком нездоровые. Где остальные мужчины обитают, сказать трудно, может быть, там, где экономика, где внешнее уважение, почет, где удовольствия (может быть, и сомнительные). Но надо ли специально идти в эти сферы, чтобы «улавливать» оглашаемых, неизвестно. Скорее всего нет. Думаю, что когда изменится наше общество, тогда решится и проблема с мужчинами в церкви. Но в любом случае, в последние годы мужчин стало приходить на открытые встречи и на оглашение значительно больше, чем прежде, и это, как правило, молодые ребята. Пусть не беспроблемные, конечно, но все люди не без проблем, все приходят «укушенные змеем».

Не может ли длительная катехизация (1-2 года) привести к формированию группы людей, которых можно условно назвать «профессиональными православными»? Как избежать в катехизации массовости, с одной стороны, и элитарности, с другой?

О. Георгий Кочетков. Несомненно, длительная катехизация ведет к тому, что появляется группа людей, которая не похожа на других людей в церкви. Они становятся не то что «профессионалами», но просто людьми более ответственными, более подготовленными, более знающими, более деятельными. Конечно, в каком-то смысле, это элита. Ничего против элиты я лично не имею. Элита — это качество, а качество христианской жизни — вещь великая, о нем надо заботиться. Когда же элитарность слишком подчеркивается, она может быть проводником гордыни, индивидуализма, претенциозности и прочих грехов. Тогда против этого надо принимать специальные меры.

Что значит массовость? Хорошо это или плохо? С одной стороны, чем больше людей придет к Богу, тем лучше, но когда народ превращается в «массу» и количество становится характеристикой массовости, то это, конечно, нехорошо, потому что массовость — это безликость, безличностность, серость, то есть отсутствие качества. Конечно, легче было бы взять и сделать небольшой проект катехизации по типу «альфа-курса» или так, как это делается в некоторых приходах Москвы и других городов, когда для оглашаемых проводятся две-три-четыре-пять встреч (месяц, максимум два) и считается, что этого достаточно. Тогда можно больше людей «пропустить» через эту систему и кажется, что это хорошо, но это все происходит за счет качества. Такие люди очень быстро расцерковляются и уходят. Этого следует всячески избегать.

Кто может быть катехизатором? Откуда они могут появляться в епархиях и на приходах? Кто и где их может учить и готовить?

О. Георгий Кочетков. Катехизатором может стать тот, кто является полным членом церкви, на каноническом языке — «верным». Тот, кто может быть старшим, кто может видеть ситуацию, человека в целом, уважать его свободу, уважать его специфику, не требовать всего и сразу. Тот, кто сам научен, имеет церковное духовное образование, кто знает систему приоритетов.

Наш Свято-Филаретовский институт и наше братство готовят таких катехизаторов, и они могут служить и в епархиях, и на приходах, почему бы и нет? Кроме того, я думаю, что если у человека есть желание помогать другим, свидетельствовать, приводить людей ко Христу, в Церковь, к полноте церковного общения, то всякий такой человек может после духовной академии, но думаю, что, может быть, и после семинарии или богословского факультета, уже становиться катехизатором. Священникам, конечно, это очень трудно, потому что у них главный круг обязанностей (так большинство людей в церкви привыкло их представлять себе и, соответственно, этому и учить) связан с богослужением, с таинствами, со строительством храмов или монастырей и т.д. Таким людям труднее стать катехизаторами, но, наверное, тоже возможно. Но вообще, кого Господь призовёт, кому даст терпение, смирение, послушание Ему, желание служить именно этим даром, тот и должен быть катехизатором.

Иногда приходится слышать обвинение в том, что будто бы Вы считаете, что настоящая катехизация есть только в Преображенском братстве. Что бы Вы ответили на это?

О. Георгий Кочетков. Я, вообще говоря, в таких категориях, которые Вы упомянули, не мыслю. Мне не важно, где проходит настоящая катехизация, только ли в нашем братстве или не только. Чем больше, чем шире, тем лучше. Это то, что должно касаться сердца каждого человека. Каждый человек, приходящий в церковь, должен проходить катехизацию. Будет это или не будет — вот в чём вопрос. Справится церковь с этой задачей или нет — вот что важно.

Если мне скажут, что полноценная катехизация есть только в нашем Сретенско-Преображенском братстве, мне будет немного жаль, но если и так, я скажу: хорошо, что хоть у нас есть, а то было время, которое я хорошо помню, когда нигде не было ничего. А теперь хоть где-то что-то есть, и в будущем, Бог даст, будет таких мест в церкви все больше и больше. Если мне скажут, что есть хорошая настоящая катехизация где-то ещё, покажут это по плодам и по каким-то главным критериям, я буду очень рад. Все эти вопросы, связанные с каким-то самомнением, какими-то счётами, по-моему, неуместны в данном случае.

Я знаю, что многие священники в разных епархиях пытаются вести катехизацию. Я слышал от многих из них, что у них это не получается, даже когда они ориентируются на нашу систему катехизации, но живут в церкви не в общинно-братском контексте или нарушают какие-то основные моменты системы оглашения, к которым мы пришли из жизни и, как мы верим, по воле Божьей.

Есть приходская подготовка. Но катехизация — это не просто подготовка, тем более не детский ликбез. Да, нужно приветствовать любой сдвиг в лучшую сторону. Даже если нет катехизации в полном смысле слова, а есть хоть частичная, мы уже этому рады, хотя прекрасно знаем, что это не сможет преодолеть огромного оттока людей после такой «катехизации». Но хоть кто-нибудь останется в Церкви — уже слава Богу. Ну а если есть лучшая система — тоже хорошо! Мы можем этому только радоваться и благодарить Бога. Мы не смотрим за тем, «наше» это или «не наше».

Мы сами получили этот дар от Бога и от Церкви, от Священного писания, от святоотеческой традиции. Мы себе ничего не приписываем. Конечно, я рад, что мне пришлось стоять у истоков этого откровения. Это действительно очень благодатно. Но, надеюсь, никто из нас не настолько глуп, чтобы приписывать это все себе, своим усилиям, своему уму, каким-то своим подвигам. Мы сами радуемся, мы сами просвещаемся тогда, когда просвещаем других. «Уча других, учуся сам» — эта древняя мудрость оправдывает себя и на церковном поприще, в церковном служении катехизации приходящих к Богу и в Церковь людей.

Вопросы задавали Александр Буров, Александра Колымагина, Наталья Адаменко

--------------------------------------------------------------------------

1. Это был приход только что рукоположенного в то время о. Аркадия Шатова — ред.

2. Подробно об этом можно прочитать в «Кифе» N10 (100) (август 2009 г.)

КИФА №5(111) апрель 2010 года