Скачать в формате  DOC  EPUB  FB2  PDF

Содержание

Первая встреча

Вторая встреча

Третья встреча

Огласительное училище при Свято-Филаретовской московской высшей православно-христианской школе (сейчас —  Научно-методический центр по миссии и катехизации при Свято-Филаретовском православно-христианском институте).

Священник Георгий Кочетков

Дорогие братья и сестры! Поздравляю всех собравшихся здесь: вы знаете, что сегодня - не просто воскресенье, а Крещение Господне, или Богоявление —  большой церковный праздник, который касается очень многих людей, потому что неиссякаема в нашем народе мода на святую воду. По-прежнему стоят километровые очереди, в которых можно обнаружить самых разных людей. И цели их стояния тоже самые различные.

Но вот мы с вами сегодня собрались для того, чтобы немного, но всерьез поговорить о Христианстве. Мы приглашали сюда всех желающих, интересующихся Христианством, независимо от исходных позиций, независимо от того, сколько у вас за душой вопросов, проблем, —  а наверняка они есть, и скорее всего их немало —  независимо от возраста, национальности, пола, культуры, даже вероисповедания, если оно уже сложилось. Единственная просьба заключается в том, чтобы сюда приходили люди, интересующиеся Христианством. Христианством как жизнью, Христианством как верой, Христианством как той реальностью, которой живут многие, но которую все-таки многие не знают.

В наше время интерес к вере очень велик, необыкновенно велик, но этот интерес довольно сложно оформляется. Если в конце 80-х годов как-то все вдруг вспомнили про Церковь в связи с 1000-летием Крещения Руси и начали в массовом масштабе креститься, свечки ставить, покупать детскую Библию и т. д., то сейчас все по-другому. Раньше «на ура» воспринималось всякое выступление в защиту Бога, Церкви, духовно-религиозной традиции нашего народа, нашей страны и вообще мировой духовной культуры. Сейчас несколько иначе, поскольку люди за это время что-то прочли, что-то усвоили, с чем-то реально столкнулись, начали понимать, что не всякое слово о Боге тождественно нашему традиционному Православию. Но и не все, что называется нашим традиционным Православием, как-то легко ложится на душу и на сердце. Иногда это вызывает протест, сопротивление, порой очень справедливые. И возникают вопросы, вопросы, вопросы. Человек ищет на них ответы, а получается, что этих вопросов становится все больше и больше.

Ну вот, попытаемся теперь хотя бы начать серьезный разговор, взрослый разговор о Христианстве. Я считаю, что со взрослыми людьми надо вести серьезный разговор. Поэтому, кстати, нельзя взрослому человеку давать детскую Библию, даже если он еще ничего не знает. Взрослый человек достоин такого внимания, чтобы с ним говорить о его взрослых проблемах на взрослом языке. Вот и попробуем поговорить.

В первой части нашей встречи будет несколько свидетельств. Вначале я что-то расскажу о Христианстве вообще и о своем опыте восприятия веры, потом — другие братья и сестры, несколько человек, сколько успеем, сколько вам захочется, те, кто уже является членами Церкви, верующими. Потом сделаем маленький перерыв, и после перерыва вы сможете задать любые вопросы, а если вам будет достаточно первой части встречи, на этом можете и завершить свое пребывание здесь. Впрочем, это можно сделать в любое время. Я хотел бы подчеркнуть, что обстановка здесь совершенно свободная: вы можете вставать, садиться, ходить, выходить — все, что вы считаете нужным, делайте, лишь бы это соответствовало тому, ради чего мы собрались. Вы не возражаете, если мы построим нашу встречу таким образом: вначале свидетельства, а вопросы — во второй части? Хорошо. Потому что иначе, если мы начнем реагировать на вопросы сразу, мы будем все время отвлекаться в разные стороны, и у нас ничего целостного не получится. Вы согласны?

Итак, я хотел бы оттолкнуться от того, с чего начал. Сегодня Крещение, сегодня особый день. День — как день, как сутки, и день — как особый период нашей истории, нашей реальности, нашей земной жизни. И, может быть, лучше всего сегодняшний день нам и сделать отправной точкой.

В чем же смысл сегодняшнего праздника, в чем смысл святой воды? Кажется, что все это простые вещи. О празднике можно прочитать в Евангелии, это совсем не трудно, ибо во всех Евангелиях говорится о том, как Господь наш Иисус Христос был крещен в Иордане от пророка Иоанна Предтечи, как Дух Святой сошел на Него в это время, как был глас с Неба, свидетельствующий о том, что этот Иисус, на Которого указывал пророк, есть «Сын Божий Возлюбленный» и «Его слушайте».

Так написано в Евангелии, но вы все понимаете, что за этим стоит реальность очень непростая. И ведь действительно, ни на русском, ни на древнееврейском языке был глас с Неба, и не на греческом языке, на котором были первоначально написаны Евангелия. Значит, что-то произошло такое, что было интерпретировано Евангелием, что дошло до нас. Почему-то ведь мы празднуем это событие и почему-то воду освящаем в эти дни, и уносим ее по домам, пусть иногда и с суеверным оттенком относясь к этой воде. Действительно, это бывает — несколько языческий оттенок, когда людям хочется во что бы то ни стало иметь дома святыню, которая служила бы неким оберегом от всяких напастей, бед, скорбей, сглазов, порчи и т. д. Есть в этом, конечно, суеверное, не вполне христианское отношение, хотя иногда оно и пропагандируется чуть ли не с амвонов.

Но все же сейчас мы не будем говорить о периферийных вопросах. Будем говорить по существу. Вы знаете, что сегодняшний праздник Крещения Господня имеет и другое, церковное, древнейшее название — Богоявление. А это само по себе очень важная вещь. Что значит Богоявление? Бог является. Бог является людям Сам, непосредственно, являет Себя им, потому что эти люди добраться до Бога при всем их желании, при всей их симпатии к Богу, при всем взаимном притяжении не могут. Не могут, так как что-то мешает. Мешает наша человеческая немощь, озлобленность, грехи наши мешают. Мешают наши заблуждения, предрассудки, привычки, суеверия — масса вещей мешает.

Так вот, Бог являет Себя Сам. Он Сам открывает Себя, и люди что-то из этого почерпают. Они чувствуют, они знают, что если они способны принять это откровение, то могут изменить и себя в том направлении, в каком они, очевидно, желают это сделать. И не при помощи волшебной палочки, а каким-то иным образом, значительно более существенным, значительно более удовлетворяющим человека, если он не хочет быть только наивным ребенком, особенно умом.

Богоявление — это некое чудо, это некая тайна, это некое наше с вами богатство. И вся Библия является живым свидетельством о таких Богоявлениях, происшедших в истории, или, может быть, в метаистории, или, может быть, в доисторические времена, или, может быть, вовне исторического времени - это кто что там найдет, кто что увидит, кто что почувствует... И вот, люди хотят быть богатыми в том смысле, что они не хотят быть пустыми, они хотят быть приобщенными к некой полноте Жизни, к некоему Совершенству, к некой Силе, которая соответствовала бы призванию человека, высшему его призванию, которая бы не оскудевала и которая сама могла бы себя поддерживать. Человеку свойствен поиск, поиск того, что приобщает его к вечности, к инобытию, ибо в вечности есть некое инобытие, то есть что-то, что в принципе выходит за рамки нашей обыденной жизни.

Так вот, Богоявление происходило и происходит во Христе. Но Богоявление происходило и тогда, когда творился мир, и вообще всякий раз, когда Бог непосредственно посылал в мир Свою силу.

У людей в истории, надо сказать, редко возникали соблазны безбожия в смысле полного неверия — не безбожия в смысле незнания истинного Бога, это, увы, преследует людей с самого первого дня их истории, человеческой истории, — а именно безверия. Все люди так или иначе верующие. Практически нет людей неверующих. Атеизм дословно — это «безбожие», но не безверие. Вы, наверное, об этом не однажды слышали и это хорошо знаете. Человек, отрицающий Бога, Единого Бога, Бога Творца, Бога, Который заботится и спасает человека по библейскому Богооткровению, человек, отрицающий такого Бога, и есть атеист. Человек может быть даже не отрицающий Бога рационально, но лишающийся присутствия Божьей силы, Божьей славы, тоже становится атеистом, кем бы он ни был, будь то хоть священнослужитель, хоть папа римский, хоть патриарх — я не знаю, кто вам больше нравится. Безбожие может посетить любого человека, достаточно ему лишиться Богоприсутствия, как бы оторваться от той цепи Богоявлений, которыми живет мир.

Интуиция такого рода известна людям испокон веков. Повторяю, неверующих людей на земле почти нет, все во что-то или в кого-то верят. Да, могут быть ложные боги, да, конечно, вера бывает истинная и менее истинная, или совсем неистинная, все это может быть, ибо найти истинную веру не так просто. Нельзя всего лишь оперировать в отношении себя словом «православие», чтобы гарантировать то, что в человеке есть истинная вера.

Мы завели речь о Богоявлении не только как о празднике, но и о том, что Богоявление — это главное богатство человечества, главное богатство мира, о том, что человек стремится к таким Богоявлениям, всякий человек, но не всегда достигает этой цели. Человек хочет быть вместе с Богом. Иногда он видит в этом высшее свое призвание, но думает, что все это только его человеческое желание и больше ничего. Дело, в конце концов, не в словах, а в реальности, которая за ними стоит. Нам с вами важно почувствовать, что в Боге проблем нет, все проблемы в нас. Если мы без Бога, то это наша проблема, если мы не имеем истинной веры, это наша проблема, если мы живем суеверием, ложной верой, поклоняемся ложным богам, это наша проблема, даже если это не такие уж примитивные божки, как кошелек, дача, связи, машина. Есть еще другие достаточно примитивные вещи, например, секс и т.п., которые в наше время, конечно, для многих являются идолами. И есть тонкие вещи, они тоже — ложные боги, но тонкие. Достаточно обожествить такие сами по себе хорошие вещи, как, скажем, культура, нация, государство, общество, народ, своя история, свои человеческие ценности, и мы попадаем в ту же область идолопоклонства, в ту же область язычества. Хотя сами по себе это вещи хорошие, но они не должны стоять на Божьем пьедестале, им не должно воздавать Божеских почестей. Очень часто мы этого не понимаем, очень часто нам кажется, что то, от чего мы более всего зависим, — это и есть самое главное. Мы не понимаем, что наша жизнь зависит в первую очередь именно от Бога.

Посмотрите, вы, наверное, обратили внимание, что, кажется, давно уже прошли старые времена, коммунистические, псевдокоммунистические, и тем не менее вы нигде всерьез не увидите, не услышите никакого разговора о Христианстве, о Церкви. Вы увидите массу всяких атрибутов церкви — культурных, общественных, исторических, это — пожалуйста, в неограниченном количестве, что всем даже немного надоело. Когда я вижу на улице эти плакаты «С Рождеством Христовым!», как, вы знаете, «Да здравствует 1 Мая!», меня это немножечко коробит, скажу вам честно. Меня не так коробят свечки в руках правителей, потому что кто знает, что происходит при этом в душах людей? В конце концов, правители — прежде всего люди. А вот такие плакаты, ничего не означающие, совершенно безликие, бесцветные, меня немножко раздражают.

Так вот, есть проблема нашего идолопоклонства, того, что нам «являются» боги, которые на самом деле — демоны. То есть мы обожествляем то, что не должно быть обожествлено. Демон в переводе означает божественный. Для кого-то космос имеет божественное значение, для кого-то общество, нация, история, государство или еще что-то, что мы уже называли под именем более примитивных божков. Нам нужно наконец разобраться с этим. Мы все с вами религиозны, абсолютно все, даже тот человек, может быть, из сидящих здесь, который, очень не любит это слово и никогда к себе его не применяет. Все равно он на самом деле религиозный, даже если он страшно светский и никогда не ходит в церковь, или в мечеть, или в синагогу, или еще куда-то, и даже не думает об этом. Человек может не воздавать видимых почестей Богу и тем не менее быть религиозным. Можно сидеть у телевизора — и исполнять целый культ. Ну, известны соответствующие боги молодежи, известны и боги не молодежи. Это вопрос веры.

Так вот, давайте, говоря о Богоявлении, затронем этот вопрос, вопрос веры. Прежде всего должен вас предупредить: не путайте, пожалуйста, веру с извращениями веры, как это делали многие годы деятели атеистической пропаганды. На мой взгляд, сознательно обманывая народ, они путали веру, скажем, с суеверием, или веру с фанатизмом, внушая, что если у человека есть сильная вера, то он фанатик, забывая при этом сказать, что фанатизм — это совсем не характеристика силы веры, а констатация печального факта, свидетельствующего о том, что вера лишена любви, что эта вера несовершенная, что эта вера больная, хромая.

Ведь почему все мы одинаково плохо реагируем на всякого рода фанатизм? Да потому что мы знаем, что значит быть лишенным любви или встретиться с человеком, который не приобщен к любви, который не ценит любовь, не имеет любви. Но это страшно, и правильно, что страшно, потому что где нет Любви, там нет Бога, а где нет Бога, там тьма, там «тьма внешняя», или, говоря на старом языке, «ад кромешный». «Ад» — это и есть «тьма», а «кромешный» в переводе со славянского на русский означает «внешний».

Еще иногда думают, что в церкви поддерживается вера слепая, глупая, этакое легковерие, которое легко обращается в суеверие. Это не так. Церковь сама по себе не поддерживает такой веры. Да, эти явления в церковной сфере есть и, к сожалению, очень распространены, но это не значит, что церковь их поддерживает. Церковь не поддерживает веру, которая не способна познавать. Евангелие нам говорит, что жизнь вечная в том, чтобы знать Единого Истинного Бога и посланного Им Иисуса Христа, т. е. иметь как раз ту самую познающую веру, веру, способную познавать Бога и какие-то предельные, великие жизненные ценности. Таким образом, слепая вера, глупая вера — это также больная вера или вера инфантильная. Дети могут иметь слепую веру, вы знаете, как они легковерны. И это их недостаток, хотя иногда и сила, потому что современный взрослый человек бывает очень рационален и вообще не способен к глубоким подлинным духовным чувствам, в отличие от детей. Но дети легко обманываются, и их легко обмануть, а человек взрослый не должен быть таким, чтобы его легко было обмануть, особенно в области веры, в области того, что относится к глубине его жизни.

Вера — это не идеология, как и Христианство — это не какая-то идеология, или система идеалов и идей. Христианство не идеалистично, хотя и не материалистично. И то, и другое не относится к Христианству. Так вот, мы не должны отождествлять и веру с идеологией, идеалами и идеями. Вера — это некая характеристика нашего сердца, сердцевины нашей жизни. Мы берем понятие «сердца» в древнем смысле этого слова, «сердце» не как физический орган, а как «сердцевина», глубина нашего «я». Именно об этом сердце как о средоточии Духа постоянно говорит нам Церковь, и нужно научиться понимать ее язык, иначе мы ничего не поймем или не сможем ничего выразить и передать другим, что тоже — беда. Мы должны иметь открытое сердце, и в этой открытости сердце дерзновенное и смиренное, т. е. не пыжащееся быть выше Бога и ближнего.

Таким образом, вера должна быть просто живой. Она должна знать, чему открываться и кому открываться, а чему и кому не открываться. И здесь, кажется, у нас часто бывают недоразумения. Мы как бы лишены ориентиров. Нам говорят о Христе, что в Нем, этом Человеке, удивительном, Человеке, уникальном, единственном за всю историю Человеке, обретается вся полнота Божества, живет вся полнота Божества, и в этом смысле Он — Бог, а мы слушаем, и не слышим, потому что не привыкли к таким вещам. Не привыкли слушать и слышать! Нам говорят о благодати, о Любви, а мы снижаем эти понятия к своим представлениям о них, к своему опыту, часто совсем не просвещенному, совсем языческому. И путаем ту Любовь, о которой говорится: «Бог есть Любовь, и познавший Любовь познал Бога», с любовью какой-то душевной, эмоциональной или просто чувственной, физической. Нам говорят о Свободе, и мы, кажется, готовы принять всякое слово, которое всерьез говорит о свободе, но мы тут же подменяем эту высшую божественную реальность, ибо Бог есть Свобода, если уж не сразу хаосом и произволом, то просто свободой выбора, т. е. вещью, достаточно душевной. Нам говорят об Истине, которая также божественна, и Христос не случайно говорит: «Я есть Путь, и Истина, и Жизнь», а мы эту Истину размениваем на мелкую монету мелких человеческих прав и правд, которые в конечном счете оказываются у каждого свои, потому что слишком частичны, нецелостны и непоследовательны. Нам говорят о Духе, и кажется, что может быть лучше, чем разговор о Боге как о Духе, а мы путаем Дух и душу, а мы не умеем различать духи и готовы, встретившись с любым духом, принять его за Бога, хотя это может быть просто-напросто злой дух. Нам говорят о Свете, о Просвещении, и опять же не случайно Христос говорит: «Я Свет миру», а мы готовы иметь в виду под просвещением чуть ли не методику образования. Мы постоянно путаем все на белом свете. Не случайно прекрасно писал академик С. С. Аверинцев, что всякая путаница нужна дьяволу, всякая нечеткость внутри человека, в мыслях, действиях, словах — не от Бога.

Сейчас мы как бы готовы познавать тайну человека, но не знаем, что это невозможно без Богопознания. Или наоборот, мы так не доверяем человеку, что готовы бросить все, отвернуться от всего, от человеческого общества, и культуры, и истории, и от самих себя, кажется, готовы отречься, и от своих ближних ради Бога — благородная, мол, задача, — но забываем, что нельзя найти Бога, потеряв человека. А не случайно древние, II века, святые уже писали: «Покажи мне твоего человека, и я покажу тебе моего Бога».

Действительно самое страшное в этой путанице в том, что мы не видим выхода из нее, что нам совсем не ясно, как распутаться. Одни говорят одно, другие говорят другое, третьи — третье. Ну как можно всех слушать? Ну невозможно же! Сколько людей, столько и мнений, — надоест. Человек начинает надеяться на себя, но и здесь опора оказывается не очень прочной. Только на себя надеяться нельзя, любить только себя нельзя, но любить только других и надеяться только на других — тоже нельзя. Вот мы и мечемся между этими бесконечными противоречиями.

В этом главная трудность нашей духовной ситуации. В нас отсутствуют критерии, система отсчета, потому что каждый, кто утверждает что-то, имеющее отношение к духовной жизни, во-первых, никогда до конца не может это доказать, а во-вторых, каждый считает себя до конца правым и не очень готов поделиться этим свойством с другими. Раньше люди жили духовными примерами, как бы такими духовными авторитетами, которые когда-то однажды в своей жизни доказали свою правоту, свою правильность, свою праведность, и тогда люди начинали подражать им. Вот, как в Библии: мы верим в Того Бога. В какого? В Того, Который открылся Аврааму. Авраам для нас авторитет, и мы верим, мы знаем, как назвать нашего Бога, хотя все имена недостаточны, мы говорим: это Тот Бог, Который говорил через пророков, это Тот Бог, Который явился во Христе, это Тот Бог, Который открылся Аврааму, Исааку, Иакову, это Тот Бог, Который сказал о Себе: «Я есть Существующий, и только Я существую, а вы тоже существуете, но лишь постольку, поскольку мы с вами находимся во взаимосвязи. Вы от Меня получаете существование, а если вы не получаете его, то вы не существуете. Вы перестаете существовать, вы начинаете умирать». Как говорили святые отцы: «Есть смерть духовная прежде смерти физической». Я не буду говорить о том, что очень часто человек, умирающий духовно, тут же умирает и физически, даже если для этого на него просто свалится сверху какой-то камень. Помните у Булгакова в «Мастере и Маргарите»? «Кирпич ни на кого никогда еще просто так сверху не падал».

Человек, теряя веру, действительно начинает умирать! Вы ведь прекрасно знаете, от чего люди кончают жизнь самоубийством. Сейчас уже есть более-менее подлинная статистика, и все интересующиеся люди могут сами убедиться. От чего умирают люди? Они умирают, когда теряют любовь, или когда эту любовь жестоко предают. Они умирают, когда разуверились в жизни. Я не говорю, что потеряли православную веру, поймите меня правильно. Часто даже какие-то суррогаты могут поддерживать человека, суеверие может поддерживать человека необыкновенно долго. Это не будет вера, но человек не умрет, пока еще хоть какое-то подобие веры сохраняется в нем, пусть даже зряшная, суетная вера, вот то самое суеверие. И еще когда человек теряет надежду, когда он отчаивается, он тоже умирает. Вот страшный бич нашего времени — отчаяние. Отсюда всякого рода депрессии, бесконечно снижающийся тонус жизни — это значит, что человек умирает. И еще человек, перестающий знать себе меру, т. е. не знающий смирения, тоже умирает. Человек, не знающий себе меру и поэтому готовый бесконечно возвышать себя над всеми, — он тоже умирает. Это гордость, о которой говорится в Писании: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать».

Даже если вы, более-менее здоровые, взрослые люди, предположим, сознательно никогда не имели никакого отношения ни к Библии, ни к церкви, ни к молитве, ни к христианской культуре, все равно то, о чем мы с вами сейчас говорим, думаю, вам должно быть понятно. Потому что никто из нас не хочет умирать, как говорится, ни за что, впустую, просто так, без всяких положительных последствий. Такую бессмыслицу жизни человек не приемлет и восстает против нее. Всякий человек, пока он человек, пока он еще живая икона Бога, образ Божий (образ — по-гречески «икона»), должен жить! Человек призван к жизни, к жизни во плоти, воплощенно, но не просто в смертном теле, потому что это тело, естественно, принадлежит материальному миру и должно умирать. Что-то в человеке должно быть такое, чтобы не умирало, причем это должна быть не просто душа и не просто в некой загробной жизни. Всем нам надо иметь такую надежду.

До революции очень злоупотребляли христианством и постоянно говорили о нем в контексте некоей загробной жизни. Слава Богу, давным-давно от этого отошли, об этом даже забыли, хотя сейчас, кажется, возрождаются и такие разговоры, наряду с вещами хорошими и нужными. Но Христианство, простите, ничего нам не говорит о загробной жизни. Вот, пожалуйста, буддизм говорит, и некоторые другие учения говорят о загробной жизни. Христианство же ничего не говорит о загробной жизни! Христианство утверждает, что Царство Божие, которое не пища, не питие, не что-то внешнее, а правда, т. е. праведность, мир и радость во Святом Духе, должно открыться сейчас, пока мы живы в этом теле, и если мы не познаем Бога этого Царства сейчас, то мы ничего не познаем потом. Никакой загробной жизни, ни о каком естественном бессмертии души Христианство нам ничего не говорит. Это не христианская тема. Христианство говорит о спасении всего человека в его духе, душе и теле. Правда, преображенном теле, это да, это всерьез. Но это спасение и преображение должно начаться сейчас, и должно быть проверено вашим опытом жизни сейчас. А от этого уже зависит все, все остальное. Конечно, и то, что связано со смертью земной, смертью первой, как называет ее Библия, потому что бывает еще смерть вторая.

Когда мы стремимся к Христианству, мы очень часто даже не подозреваем, к чему мы стремимся. Мы не знаем, чего можно в Церкви искать. Мы не знаем, что можно найти в Боге. Мы не знаем, что для этого нужно найти и ближнего, хотя, наверное, и слышали о двуединой заповеди любви к Богу и к ближнему. Если хотите, скажу вам больше: верно, на мой взгляд, говорят те, кто называет Христианство верой в Бога и в человека. Христианство есть Любовь и Свобода в полноте их жизненной реальности. Но к этой полноте надо идти, она может открыться нам, но обрести ее не так легко — для этого надо потратить жизнь. Поэтому мы и христиане, т. е. верующие во Христа, чтобы во Христе нам открылся в полноте и Бог, и человек, и чтобы личностное начало вошло в человеческую плоть и кровь, в человеческую жизнь. Надо сказать, это возможно только во Христе и через Христа. Вне христианства личности нет или почти нет. Есть место, может быть, яркой индивидуальности, это вопрос другой, но не личности. А у человека есть неизбывное желание быть личностью, а не просто яркой индивидуальностью, которая отличала бы одного человека от других.

Мы все исстрадались от безличностной нашей жизни. Может быть, самая очевидная неправда прежней идеологии и строя была в том, что прежде всего подавлялась личностность, не было места личности. Личность уничтожалась. Признавалась толпа, масса, признавались классы, интересы, функции, законы развития природы, общества и т. д., но не было места личности. И человек восставал, если он сам не хотел превращаться в эту серую массу. И многие из нас, наверно, помнят такие восстания в собственной душе, даже если мы не имели в себе сил проявить это вовне. Вот эту проблему разрешает для нас христианская вера и христианская жизнь.

Христианство не может быть только верой, Христианство всегда еще и жизнь по вере, как и вера по жизни. Мы все, наверно, хотели бы жить так, чтобы наше сердце успокоилось, перестало сомневаться, перестало унывать, перестало гордиться, перестало завидовать, перестало лгать, перестало омрачаться и оскверняться всякой нечистотой. Это то стремление, которое, думаю, свойственно всем людям, даже если они вовсе не думают о Христианстве. Это то, что уже принесено самой христианской культурой в мировую, а не только в русскую культуру.

Христианство существенным образом преобразило человеческую историю и культуру, и мы можем из этой сокровищницы черпать что-то для себя, а заодно и не только для себя, а для наших ближних, которых мы все-таки любим, даже когда ругаемся с ними, даже когда живем в обидах, неправдах и, увы, когда им иногда изменяем. Мы все равно их любим и не можем себе представить жизни без такой любви, хотя бы к самым близким, самым родным.

Вот чего касается наша вера, вот о чем мы пришли сюда говорить. Наверно, уже достаточно нам плавать по поверхности, достаточно собирать лишь опавшие листья, нам нужно иметь доступ к древу вечно зеленеющему, в котором могут укрываться птицы небесные. По Евангелию это древо связано как раз со всем миром Божиим, с Царством Небесным. Вот давайте попробуем дальше поговорить о человеке, о Церкви, о Боге, о нашей жизни, об опыте, который мы ценим, о ближних, которых любим, о врагах, которых не любим, но по Евангелию призваны любить.

Вот давайте говорить дальше о таком Христианстве. Мне кажется, что только в таком ключе это будет серьезный разговор. Иначе — все-таки потеря времени, может быть, даже в интересных занятиях, в интересных разговорах, но все-таки потеря. Мы и без того слишком много времени и сил теряем впустую, слишком много пребываем в суете, и не хотелось бы это продолжать. К слову говоря, суета не означает, что у человека много дел: он может лежать на печи и суетиться. Суета — это то, что мы делаем зря, что ни к чему, что никому не нужно. Попытаемся же уйти от суеты, от суеты нашей жизни, наших мыслей, наших чувств, наших дел, наших слов, наших отношений, наших контактов... Думаю, тут вы понимаете, чем отличаются контакты от общения. Например, нынешние люди часто не говорят, что они общаются, они говорят, что они контактируют. Контакты — это что-то внешнее, безответственное, а общение всегда требует усилия и подвига духа.

Если вы не возражаете, я сейчас на этом закончу и дам слово, как и обещал, нашим братьям и сестрам, которые, может быть, сказали бы о своей христианской вере, так как все они, все, кого я здесь вижу, пришли к вере взрослыми, никто из них не родился в вере, не был воспитан в вере. Вообще, поразительное дело: у нас один из самых больших приходов в Москве и более двух тысяч постоянно ходящих членов прихода, но я, кажется, не могу вспомнить больше двух-трех человек, которые были бы воспитаны в вере с детства. В этом, наверно, какое-то знамение времени. Куда делись те, кто родился и воспитывался в верующих семьях? Их нет. Мне кажется, что и из собравшихся здесь не много таковых.

Предупреждаю, мы сегодня не будем говорить о разных христианских церквах. Давайте договоримся, если вы не возражаете, не будем устраивать конфессиональных споров. Условно примем то, что Православие есть Христианство, а Христианство есть Православие. Думаю, вы понимаете, почему я вас об этом прошу. Можно и нужно иногда спорить о вере, но тогда, когда есть хорошая система отсчета, которая человеку очень хорошо известна. Надо полагать, что этого мы с вами еще не достигли. Я не имею в виду всех присутствующих, и уж конечно, не имею в виду владыку, епископа Серафима, присутствующего здесь, и других священников, которых я сердечно приветствую. Но давайте сейчас говорить о Христианстве, потому что внутрихристианские споры грозят выразиться в ту самую суету, о которой я только что говорил. На том уровне подхода к Христианству, который мы принимаем сейчас, в начале нашего разговора, наверное, нет принципиальных различий между христианскими конфессиями — Православием, Католичеством, Протестантизмом. Да, они где-то есть, но возникают они на большей глубине, на уровне неких следствий, но все-таки не основ, не корней.

Если вы не возражаете и против этого, то я попрошу сейчас наших братьев и сестер, тех, кто захочет выступить, просто коротко рассказать о том, что для них их Вера, чем их жизнь во Христе в Церкви отличается от того, что было с ними прежде, чем они стали христианами. Может быть, живые примеры будут убедительнее моих долгих, но, надеюсь, все-таки не бесполезных рассуждений. Согласны? Согласны. Пожалуйста, кто хотел бы сейчас выступить?

Галина Серова

Я коротко скажу о своей жизни. Выросла я в очень хорошей семье. В очень хорошей. Чем больше я живу, тем больше я ценю свое детство и понимаю, как много мне дала моя семья. Самое главное, что было в нашей семье, — это какая-то абсолютная честность, открытость друг к другу, любовь друг к другу. С этим я жила все свое детство и с этим вышла в мир.

И вот, когда я вышла в мир, то оказалось, что так жить, как я жила, все то, с чем я жила так просто, не задумываясь, любила тех, кто со мной рядом, кто меня окружает, и не было никогда вопросов любить или не любить, — все это не то, чтобы плохо или неудобно, а опасно. Быть искренним — опасно, быть открытым к людям — опасно, пытаться любить людей — тоже опасно. Самое, может быть, большое открытие для меня было то, что я со своей искренностью, открытостью и честностью любить никого не могу, а люди, несмотря на то, что они не так честны, не так искренны, они-то умеют любить друг друга. И было огромное желание быть с людьми, жить с людьми, но при этом не теряя того, что мне дали в детстве близкие люди. А как это совместить — было совершенно непонятно, по крайней мере, я не находила такого выхода в своей голове.

Однажды я говорила о вере с одним человеком, с которым мы вместе учились в университете, и я его тогда спросила «в лоб»: «Ну скажи мне, в кого ты веришь? Или во что?» И он мне ответил: «Я верю в Такого Человека Иисуса Христа, Который жил, умер и воскрес, Который есть Бог и к Которому я могу обратиться». И это было сказано так просто, особенно в стенах университета, где все любят так умно и красиво рассуждать, что эта простая фраза меня буквально потрясла. С этого начался путь в Церковь. Я не буду рассказывать о каких-то случаях, потому что их было так много, я в Церкви живу больше 10 лет, но могу с полной уверенностью подтвердить слова, сказанные мне тогда: «Он жив, и я могу обратиться к Нему».

Вот то, с чего начался сегодня разговор, Богоявление — ведь это же не один день, в моей жизни все эти годы это происходит каждый день. Бог является постоянно. И благодаря Богу я знаю, что могу быть открытой людям. Я могу понести открытость людей к себе, я могу любить людей, я могу принять любовь других людей. И самое, может быть, радостное в этом то, что это жизнь — живая, эта любовь — не елейная, не какая-то притворная — вот «ах, ах, я люблю тебя», в этой любви может быть все: и размолвки, и конфликты, и очень трудные отношения. Но всегда, всегда присутствует надежда и вера, что есть опора, что есть Тот, Кто поможет нам вновь вернуться друг к другу.

Для меня это как бы непрерывающееся чудо, с которым я живу постоянно. И чем дальше живу, тем больше удивляюсь этому чуду. Я могу только пожелать всем прикоснуться к этой радости, к этой любви, которая есть реальность, постоянная реальность нашей жизни.

Илья Яковлевич Гриц

Я несколько слов хочу сказать о своем пути, правда, это было давно, 25 лет назад, это была другая эпоха, это была другая страна, даже по названию другая. Но жизнь всегда одна и та же, и молодость с ее интересами, страстями, порывами к чистоте всегда одна и та же.

Рос я в семье простой, не могу сказать, что она была атеистической, но она была неверующей, только очень хорошо помню, что слово «религия», слово «вера» всегда почиталось, но никогда не упоминалось — это считалось неприличным. В те годы, в те десятилетия, считалось совершенно неприличным произносить такие слова. И вот я уже понимал, что трудно жить без чего-то высшего. А это высшее, все, что предлагалось обществом, да и культурой, оказывалось при проверке, которую молодость беспощадно устраивает, пустым. И вот мои дорогие друзья в институте в первый раз мне предложили почитать Евангелие. Тогда это было очень трудно, обычно его давали всего на одну ночь, больше не могли дать. Я прочитал и понял, что это правда, все, что в нем написано, — правда. И тут же последовал внутренний вопрос: «Какое это имеет отношение к тебе? Ну, конечно, имеет. Но, может, не сейчас? Так много вокруг интересного, так много, чего еще хочется попробовать и испытать, — наверно, надо потом».

Так я решил для себя. Но это я решил, а Господь решил по-другому. Потому что сначала молодость, жизнь, женитьба меня привели к тому, что я как бы об этом забыл, хотя все время помнил, что есть вопрос, на который я не дал ответ. И вот у меня родился сын. Когда я первый раз его увидел, ему было несколько дней всего, и мы встретились глазами, я чуть не упал в обморок, потому что я увидел живой взгляд, в нем было столько любви, столько благодарности, что я понял, что больше нельзя тянуть, что надо немедленно давать ответ на этот вопрос.

Я повел себя странно, видимо, как какой-то ненормальный. В эти самые первые суматошные дни — как это бывает, когда первенец дома — я несколько дней провел в церкви: сидел, молился и понял, что больше так нельзя, нужно отвечать. Если есть призыв, то тянуть дальше и говорить: «Нет, потом, когда-нибудь...», — будет предательством. Ну и поскольку это было какое-то решение, то с этого момента началась другая жизнь. Крещение пришло еще не скоро, прошел почти год, месяцев восемь или девять, но с этого момента началась другая жизнь. И она длится по сей день.

Дмитрий Гасак

Так случилось, что мы собрались сегодня, в праздник Богоявления, и говорим мы о Богоявлении, и вначале о. Георгий говорил о том, что действительно очень часто не мы идем к Богу, а наоборот, Бог идет к нам, и всегда Господь к нам оборачивается. Я подумал, что, наверное, в моей жизни тоже было так: в какие бы ямы я ни попадал, Господь всегда был рядом, Он всегда оборачивался, несмотря на то, что ты Его как бы не знаешь. Но всегда остается какая-то надежда. Иначе, как бы мы ни падали, нам просто не подняться. У человека нецерковного, как было некоторое время назад со мной, все равно остается надежда на то, что ты поднимешься, что ты пойдешь. И вот эта уверенность у меня была, и еще была уверенность в том, что есть какое-то начало этой жизни, какой-то фундамент, встав на который, можно жить, можно жить открыто, ничего не боясь, что, конечно, очень трудно, особенно в наше время, хотя жить открыто и ничего не боясь, т. е. свободно, было трудно, наверное, во все времена. Но когда встречаешь Бога, когда узнаешь, что Бог есть Свобода, Бог есть Любовь, реальная, подлинная, тогда страх постепенно начинает исчезать, появляется возможность с ним бороться и побеждать его. И вот, тогда появляется этот путь — путь жизни, путь правды, путь реальной, открытой любви, и есть возможность на него встать и идти. И есть возможность не попадать в те ямы и в какие-то безвыходные ситуации, когда у человека просто не хватает сил, когда он теряет надежду и наступает отчаяние. Когда встречаешь Бога и когда к Нему сам немножко как-то поворачиваешься и чувствуешь Его поддержку, действительно появляются какие-то силы. Господь дает силы побеждать страх этот и несвободу.

Владимир Петров-Кириллов

Удивительно интересно слушать. Особенно людей, которые личным опытом пришли ко Христу. Меня очень поразило выступление Галины Серовой. И каждое выступление, каждое свидетельство — это личный опыт общения со Христом. У меня такой опыт тоже был, и есть, и я надеюсь, что будет вот это ощущение полноты и необъяснимого счастья от присутствия Бога в тебе.

Я вспоминаю случай из своей биографии, когда я пришел к вере. Я был еще мальчишкой, где-то на задворках собралась группа других мальчишек и девчонок. Вдруг какая-то девочка, такая бойкая, начала очень активно всех спрашивать: «Ты веришь в Бога?» Ну, это было лет в 5 или 6. Не скажу, что семья моя (я жил с мамой вдвоем, отец погиб) была верующей, но я тогда четко сказал: «Я верю в Бога». И вот эта фраза — она всегда как бы держала меня в этом, я действительно всегда верил. Господь не раз спасал меня в путешествиях, как мне кажется. Просто я не всегда был воцерковлен. Это в последние годы я понял, что верить просто так, самому, как многие говорят: «Я верю сам в себе», только кажется удобнее. Без Церкви, конечно же, веры нет. И вот до меня выступавшие братья и сестры говорили о том, что когда Господь к ним пришел — какое это счастье, какая это радость, как Он во всем помогает! Да, это действительно так. Но я, при моей такой очень счастливой, я бы даже сказал, процветающей жизни, когда я был, может быть, таким довольным и самодовольным, все у меня хорошо получалось, оказался вдруг в такой ситуации, когда стал страдать, стал скорбеть, и вначале очень растерялся. Ну, начал молиться, читать святых отцов. И вот, я хочу сказать, что именно страданиями и болью, которые я ощущаю, переношу, я вдруг познал радость слова Господа ко мне. Вот читаешь просто написанную фразу: «кого Бог наказывает, того любит» или «страдания во благо» — и понимаешь, что это все так. Переживая это, я могу назвать себя счастливым человеком, потому что страдания меня очищают. Если бы этого не было — то к чему пришел бы, к чему иду? Оказавшись в такой ситуации, я очень верю, что Он меня любит, что Он меня не оставляет, даже вот так встряхнув, но придав силы. Не всегда бывает так, что Господь только на ручках нас держит и помогает, и мы молимся, и просим, и Он дает. Иногда счастье познания, как у меня лично, приходит через страдание, за что я очень благодарен. Вот такой короткий у меня рассказ.

Ольга Черенкова

Сегодня о. Георгий говорил, от чего люди живут, от чего люди умирают. Проследив свою жизнь, я могу сказать, что всегда жила тем, что кого-то безумно любила. Маленькая — отца, большая — всех: учительницу, друзей, в конце концов, детей своих, учеников. Дети выросли, ученики тоже выросли, и я обнаружила, что самое главное в жизни исчезло. И вот, помню, мы сидели за столом, и муж спрашивает: «Ну вот как бы ты хотела жить?» Я говорю: «Так, чтобы не думать о том, что завтра снова нужно прожить еще один день». Это был предел моих мечтаний — думать ну по крайней мере без напряжения, без недовольства о том, что еще один день надо прожить. И вот однажды, когда к тому же еще что-то случилось в семье, я вдруг обернулась и поняла, что никого не люблю: ни мужа, ни детей — никого! Это было что-то страшное и ужасное. Просто шок! Но жизнь надо было как-то продолжать. И тут братья-протестанты меня попросили перевести одну книжечку с английского языка на русский. Там было много цитат из Библии. Я говорю: «Ну раз цитаты, значит, нужен канонический текст. Дайте мне, пожалуйста, Библию». Мне дали. Я прочла буквально: «День творения: первый» — и поняла. Это было для меня первое Богоявление. Такой книги, ничего подобного на свете больше не существует, что можно было бы сравнить с Библией. Это было потрясением, действительно — первое Богоявление. И вот каждый вечер летом на даче, после работы в огороде, я читала Библию. В какой-то день ложусь — и чувствую, что есть Кто-то, Кому я необыкновенно интересна. Я уже не интересна детям, у них другие интересы, и мужу не интересна, а вот Ему интересно, что там со мной, Он знает обо мне то, чего не знает никто. И вот я лежу лицом в подушку и рассказываю Ему. Вот так мы иногда встречались.

А потом — тяжелая болезнь мамы, ее смерть, и т. д. — и я вообще не понимала, откуда силы берутся. Только помнила, что у нас были такие встречи. Наверное, Он мне и помогает. И вот тогда Он мне помогал, помогал, и к о. Георгию привел. А так как я считала, что помогает только Он, то, собственно говоря, на открытой встрече можно слушать, что о. Георгий говорит, а можно и не слушать. Суть дела не меняется (смеется). С этим я пришла на оглашение.

И только пройдя оглашение, когда дело шло уже к концу, я вдруг поняла, к огромному стыду, что все время пользовалась тем, что Он меня любит. И Он меня не обманывает. Прошло три года. И я убедилась в том, что Он только тогда «обманывает», когда я от Него отворачиваюсь, когда начинаю думать, что Он где-то далеко, а я — здесь. Вот тогда начинаются всякие непонятные и нехорошие вещи, которые заставляют вспомнить о Нем. И просишь, чтобы Он вернулся, когда уже так изранено все, когда ты на последнем пределе. И сердце снова по-настоящему раскрывается, и оказывается, что все дело в тебе. Он ни в чем не обманывает и помогает снова. Я хотела сказать вам об этом.

Молодой человек из зала

Я впервые дерзнул так выступить, и хочу сказать о вещах серьезных. В моей жизни вроде бы все было в порядке — папа и мама меня любили, но что-то все-таки было не так. У меня было ощущение, что мне хочется чего-то большего. И тогда я пришел в церковь — не в храм, где служит о. Георгий, а в церковь на Маросейке. Там я почувствовал, что действительно здесь есть жизнь. И этой жизнью я жил больше года, понимая, что я очищаюсь — это было явное ощущение, заметное и по другим. Я избавлялся от раздражительности, от зависти, от какой-то мелочной суетности. Но в какой-то момент я решил, что этого достаточно. Я сравнивал себя не с церковными людьми, а с теми, кого встречал на улице, на работе, и мне казалось, что на их фоне я выгляжу совсем неплохо. И, видимо, это и есть то, что дает Церковь, потому что я чувствовал, что люблю вроде бы всех.

Но я ушел из церкви, перестал причащаться, перестал исповедоваться. Я думал, что церковь для меня — это необязательный этап, что он уже закончился, и дальше ничего больше не нужно — я могу помогать другим. Я даже стал начинающим экстрасенсом. Мне казалось, что я помогаю людям, когда участвую в их исцелении, в разрешении их серьезных проблем, в 95% случаев я помогал им. Но с течением времени я стал понимать, что вместо того, чтобы развиваться, я, наоборот, деградирую. У меня возникало чувство превосходства — вот, кому-то опять нужна помощь, а мне это становилось неинтересным. Как говорил дедушка Алеши Пешкова: «Эх, люди!..» Такое пренебрежительное отношение у меня было до последней осени. Но Господу было угодно свести меня с девушкой, которая стала моей женой и которая проходила оглашение. И она открывала мне пользу оглашения. Я понимал, что в ней появляется что-то такое, чего не было раньше, — такой я ее никогда не видел. Она говорила: «Ты находишься в искушении. Все не так, как ты думаешь». И далее слова были такими, что я понимал: она этого знать не может, этого чувствовать не может, этого не переживала, переживать не могла. Более того, она говорила мне то, что в глубине себя знал только я — никто больше. Она отвечала на мои мысли, на мои сомнения. А я был в очень тяжелой ситуации, мое сердце твердило, что она права, что я на самом деле деградирую. И когда в какой-то момент я сделал выбор, то пришло ощущение свежего ветра в лицо и возможность такой дороги, которая ведет вперед и вверх. И я вернулся в церковь, вернулся к о. Николаю. А главное — я понял: для того, чтобы снова не попасть в такие ситуации, нужно Богопознание, Богообщение настоящее. То, что было двадцать веков в церкви. Я потом удивлялся, как все это я мог отвергнуть?

Я вернулся в церковь, вот иду на оглашение, понимаю, что мне это нужно, просто необходимо для того, чтобы жить дальше.

Елена-Милена Королева

Сегодня удивительный день, о. Георгий об этом говорил, Галина говорила тоже, и братья и сестры, которые выступали до меня, тоже об этом говорили. Сегодня праздник Богоявления, и мне бы хотелось сказать, что действительно Бог — Он всегда первый нас призывает, первый к нам обращается.

Ровно пять лет тому назад мы с мамой крестились в праздник Крещения Господня. Причем, это крещение было для меня, да и в общем для мамы тоже, абсолютно не сознательным. Но это было какое-то чудо. Наша соседка сказала как-то: «Вы до сих пор некрещеные, надо креститься». И мы поехали в церковь, естественно, не позавтракав. Помню, было очень холодно, пурга, в храме полно народу, жарко, все стоят за крещенской водой, и вообще, не понятно, что там происходит. Я говорю: «Мам, пошли отсюда, я есть хочу». Потом смотрим, там рядом какая-то как будто сторожка. Мама пошла туда. Знаете, в Евангелии написано: «Стучите — и вам отворят». И мама стала стучать в дверь, ей открыла какая-то женщина. Мама ей объяснила, в чем дело. Женщина сказала: «Крещение-то уже началось, но вы проходите». Мы прошли, и крещение вдруг остановили. Ну как это можно? Остановить крещение! Но это было. Батюшка остановил крещение! Мы с мамой и еще несколько младенцев покрестились, на нас надели крестики. И когда мы вышли, у меня было такое ощущение, что произошло какое-то чудо, я не понимала, что случилось, зачем все это было. Только ощущение чуда, что произошло что-то удивительное — это было во мне.

Но потом наша с мамой жизнь покатилась куда-то резко вниз, так резко, что хоть «караул» кричи. И я никак не могла понять, в чем же дело. А потом постепенно осознала, что я отнеслась к крещению просто как к обряду, жизнь моя осталась той же, ничего не изменилось. Вся проблема была во мне. В Боге проблем нет, все проблемы — в человеке. И тогда моя мама стала за меня молиться. Помню, поначалу это меня очень раздражало и злило, потому что она не скрывала, что молится за меня, я видела это, она уходила в комнату, и мне постоянно хотелось сказать ей что-нибудь такое: «Мне не нужны твои молитвы, прекрати». Но, слава Богу, она не прекратила, продолжала молиться. И действительно совершилось чудо, чудо, которое хотелось бы, чтобы произошло и с каждым из вас. Ведь в жизни с каждым из нас происходят чудеса, просто мы их не умеем замечать. Богоявление происходит каждый день, потому что каждый день Господь с нами, и если мы не будем отворачиваться от Него, а сами сделаем шаг навстречу Ему, то Он готов нас принять.

О. Георгий. Вот, некоторые, как это всегда бывает, уже покидают встречу. Но наверное не потому, что они хотят уйти вообще, а просто сегодня им достаточно. И для таковых я хотел бы сказать, как, впрочем, и для всех остальных, что следующая встреча такого рода, не повторение, а продолжение ее, будет ровно через две недели, здесь же, в это время, тоже в 4 часа. Мы будем отвечать на вопросы и говорить о том, что такое оглашение для тех, кто хочет идти дальше после вот таких ознакомительных, как бы постановочных «открытых» встреч. Среди вас много тех, кто хотел бы последовательно и целостно познать христианскую веру и жизнь и приобщиться к вере и жизни христианской, и потому это называется оглашением. И мы будем говорить уже об этом, о существе дальнейшего периода.

Вы, конечно, видите, что зал здесь не очень маленький, но сегодня он переполнен, и поэтому я бы хотел попросить вас не приглашать новых людей, кроме, может быть, крайних случаев, когда ну совсем нельзя не пригласить человека. Но если можно перенести хотя бы на четыре месяца, когда у нас будет начинаться следующий цикл, это было бы лучше. А мы с вами продолжали бы наш цикл. Итак, если кто-то из вас устал или желает уйти, не стесняйтесь, ради Бога, пожалуйста, чувствуйте себя, повторяю еще раз, совершенно свободными. А те, кто хочет получить ответы на свои вопросы или послушать продолжение нашей беседы, пожалуйста, пишите их или задавайте устно. Мы будем на них отвечать.

Вопрос. Вот такая записка. Что означает «Бог есть Любовь, Бог есть Свобода»? Что означает Свобода, в чем она?

О. Георгий. Это очень сложные вещи. Когда я об этом говорил, то специально не давал никаких определений, специально попытался поставить эти вещи в определенный контекст, как бы помогая вам из этого контекста выудить то понятие, которое я вкладываю в эти слова, которое нужно вкладывать, делая противопоставления, необходимые в этом случае. Поэтому я говорил, что есть любовь, что называется любовью в том, другом смысле, в третьем смысле и т.д., говоря так же и о свободе. Конечно, здесь можно было бы теоретизировать, как-то пытаться разобрать основные понятия, и это было бы нормально. Конечно, сложно было бы сказать, что есть свобода духа. Вот есть свобода душевная, свобода воли, есть свобода падшая, свобода как произвол — что хочу, то и ворочу, когда меня ничто не ограничивает. Это тоже свобода, но не та свобода, о которой говорится: «Бог есть Свобода» и о которой сказано: «Где Дух Господень — там Свобода». О свободе нельзя говорить в терминах таких вот определений, нельзя объективировать эти вещи, нельзя их воспринимать как предмет изучения. Или свобода есть, или свободы нет. Или любовь есть, или любви нет. Когда мы говорим в контексте о любви и о свободе в отношении к Богу, то мы ожидаем, что у вас у всех есть опыт: с одной стороны, положительный, а с другой стороны, отрицательный, который позволяет отталкиваться от каких-то ошибок на пути к любви и свободе. Каждый человек что-то понимает в любви и в свободе, даже если он не дает этому никаких определений. По моему глубокому убеждению, нельзя дать определения любви, потому что это означало бы дать определение Богу. Можно что-то описать, можно поделиться своим опытом, можно как-то попытаться осознать действие духа любви, духа свободы, ибо то и другое — прежде всего дух. Но это не будет все-таки определением. Когда Писание нам говорит: «Бог есть Любовь», никаких определений за этим не следует. Когда Христос говорит, что «нет больше той любви, как если кто душу свою, жизнь свою положит за друзей своих», — мы понимаем, о какой любви идет речь, хотя тоже никаких определений не дается. Когда говорится, что человек, познавший любовь, познал Бога, — мы тоже понимаем, что здесь имеется в виду не чувственная, такая вот эмоциональная сфера любви и не некая телесная любовь. Таким образом, в каждом из нас есть этот опыт любви и свободы, и мы должны, наверное, вслушаться в свое сердце и вглядеться в свою жизнь. Тогда мы начнем что-то здесь понимать. Даже не дав определений. Нет определений Богу, поэтому нет определений любви, нет определений свободе. И никогда не будет! Дать определение Богу, любви и свободе — значит стать самому выше этих вещей. А это невозможно.

Вопрос. Что такое оглашение?

О. Георгий. Оглашение — это и есть такое вот целостное и последовательное научение христианской вере и последующей жизни. Вот об этом мы и будем подробнее говорить в следующий раз, еще подробнее — на третьей «открытой» встрече этого цикла, для того чтобы те, кто пойдет на оглашение, могли уже идти на него, зная, куда они идут. Оглашение — от слова «глас», это целостное научение, наставление на путь веры и жизни. Устное. Нельзя просто начитаться книг, даже если это Библия, и стать, скажем, христианином, так нельзя воспринять полноту традиции, полноту церковного предания и писания. Никак нельзя. Что-то передается только, знаете, лицом к лицу, от глаз к глазам, от уст к устам. В духовной жизни это принципиально важно. Ведь, в конце концов, о том, что мы вам говорили в области информационной, можно было бы все-таки найти какую-то соответствующую литературу и просто вам ее порекомендовать. Зачем вам сидеть вместе столько часов? Но мы много лет регулярно ведем такого рода встречи, и должен вам сказать, что само главное действие, действительно, не в том, что говорится. К сожалению, опыт показывает, что все это очень быстро забывается, какие бы замечательные слова ни говорились. Пройдет какое-то время, и останется только общее ощущение, духовное ощущение. Но ради этого духовного ощущения и вы приходите, и мы приходим сюда. И это убеждает — подлинность жизни, подлинность опыта. А уже потом к этому добавляются вещи, требующие осмысления жизни. Да, христианство должно приводить человека к полноте духа и к полноте смысла. И то, и другое ужасно разрушено в наше время. Ужасно разрушено! Но жажда духа и смысла не прекратилась. Слава Богу, она существует во всех наших современниках, даже тех, которые уже давно как бы перестали интересоваться церковью, или даже никогда не интересовались, или еще не интересовались. Не знаю. Но эта жажда есть. Поэтому всегда можно найти общий язык — я глубоко в это верю — с любым человеком, если он не потерял какой-то человеческий опыт, не умер духовно, по меньшей мере духовно. Ну, об оглашении, как я уже сказал, мы еще будем вести речь.

Здесь много вопросов по Писанию. Это говорит о том, что вы уже читаете Библию, пытаетесь разобраться или слышали где-то, может быть, по телевизору, по радио, может быть, еще как-то, может быть, с кем-то вы общаетесь из тех, кто любит читать Священное писание. И, может быть, мы будем попеременно делать так: какой-то вопрос по Писанию, потом общий вопрос из жизни. Ну вот, давайте немножко к житейским вопросам обратимся, на самом деле имеющим духовное значение. Это не светские вопросы, не мирские вопросы, это такие же духовные вопросы.

Вопрос. Как поступать родителям, если дети ссорятся, даже иногда дерутся между собой? Интересно, что зачинщику всего два с половиной года. (Смех.) Делает он это все от скуки. Ну и, видимо, второй вопрос этой записки прямо связан с первым. Нужно ли подавлять вспышки гнева? Как поступать, если не можешь справиться с ними?

О. Георгий. Надо полагать, что второй вопрос — это некий жизненный ответ на первый. Как поступать, когда дети ссорятся? Вот так, надо после этого подавлять вспышки гнева. Ну, конечно, плохо, когда нас обуревает гнев. Почему? Не сам по себе гнев — зло, гнев — это обычный человеческий аффект, а зло — только то, что мы вместе с гневом допускаем в свою жизнь: всякого рода неразумие, озлобление, осуждение, жестокость. Иногда — вплоть до садизма. Пытаемся мстить, обижаемся. Иногда сквернословим, и т. д., вплоть до рукоприкладства и прочих самых неприятных вещей. Вот такой гнев, конечно, «не творит правды Божией», как сказано в Писании. И гнев нужно сдерживать. Но как? Я бы сказал сразу правду — молитвой. Если вы будете в себе просто подавлять какие-то аффекты, на самом деле, во-первых, вы все равно их не подавите, все равно это где-то вылезет, а если и подавите — добрее от этого вы не станете. А проблема-то не в гневе, а в том, что через него наша греховность и наше зло проявляются, зло нашего сердца. Нужно бороться со злом, а не с психологическими аффектами. Поэтому, когда дети ссорятся, ну, во-первых, надо создать другую атмосферу дома, чтобы она была спокойнее и молитвеннее, чтобы было куда уйти ребенку. Ребенок тоже должен какое-то время находиться в покое. Не должны быть все время включенными телевизор или радио, или вестись какие-то бесконечные, нескончаемые пустые, но, естественно, — на умные темы, разговоры. Вот этого быть не должно. Дом должен быть еще и домом мира и покоя. Не того, о котором так долго говорили большевики, а настоящего мира и настоящего покоя. И это одинаково нужно и взрослым, и детям, потому что, к сожалению, зачинщиками в ссорах далеко не всегда оказываются только дети, но часто и взрослые. Только это еще хуже. И не только от скуки, но и от того, что есть в этой жизни какая-то бессмыслица, пустота, которые надо преодолевать. Вот наполненность эту и дает живой дух, Святой Дух, благодать, дар Любви. Благодать в переводе на русский язык, как вы знаете, означает «дар Любви». Ну и, конечно, если вы где-то сорвались, все-таки покайтесь, попросите друг у друга прощения, попросите прощения и у Бога. Даже если начали не вы, даже если главная неправда не за вами. Все равно признайте себя виноватыми, признайте то, что вы, хотя и спровоцированы злом извне, но и сами стали источником зла. Вот так.

Вопрос. Скажите, пожалуйста, о. Георгий, как правильно молиться?

О. Георгий. Знаете, это как Бог на душу положит, вообще говоря. Можно просто: «Господи, помилуй». Можно конкретную молитву своими словами возносить Богу, пожалуйста. Бог слышит наше сердце все равно. Если у вас есть какие-то любимые молитвы, пожалуйста, используйте их. Но лучше небольшие и своими словами. Когда вы говорите своими словами, тут только не увлекайтесь, чтобы можно было все-таки закончить вашу молитву.

Вопрос. Но при этом нужно упоминать Бога? Обращаться к Нему?

О. Георгий. Естественно.

Вопрос. Мой муж — очень обязательный человек. Он занят ответственной работой, требующей много времени, и много времени проводит в храме. Как Вы считаете, сколько верующий человек должен находиться дома и воспитывать детей (у нас их трое)? Или можно почти все возложить на жену? (Смех в зале.)

О. Георгий. Очень хороший вопрос, очень практический. Я предложил бы прежде всего и мужу, и жене жестко не разделять дом и храм. Храм — это тоже дом, а дом должен быть храмом. Писание говорит, что даже «тела наши суть храмы Духа Святого», и мы должны их действительно сделать такими. Это тоже не очень просто. Когда мы начинаем ревновать к Богу, хорошего от этого ничего не будет. Но когда мы забываем о доме, вот сегодня я об этом немного уже говорил, когда мы начинали служить Богу, забывая вообще всех и вся, то это тоже не будет исполнением воли Божией. Таким образом, нужно находить даже не компромисс, а какое-то естественное сочетание акцентов на одном и на другом. Иногда больше надо быть дома, а иногда больше надо быть в храме. Понимаете, это все-таки вещи очень тонкие. Поскольку тут вопрос конкретный, то надо было бы говорить с конкретными людьми, видя их, имея их перед глазами. Пожалуйста, вы можете подойти, если хотите ответ довести до конкретики, и мы с вами можем сделать это лично.

Вопрос. Почему Христос родился в Вифлееме, а не в другом городе?

О. Георгий. Это было исполнением пророчеств, о чем и говорится в Евангелии. Мессия должен был произойти из царского рода Давидова, и поэтому — из Вифлеема. «Мессия» — значит «Христос». По-еврейски Мессия — «Машиах», а по-гречески то же самое слово означает «Христос» или по-русски — «Помазанник».

Вопрос. Иисус, судя по текстам Писания, был Сыном Своего времени, не чужд известных расовых предрассудков, которые Он изложил позднее. Справедливо ли такое утверждение?

О. Георгий. Нет, не справедливо.

Вопрос. В Евангелии сказано: «Кто душу за Меня сгубит, тот обретет ее». Там же говорится, что надо отречься от близких и следовать за Иисусом. Как это объясняют в наше время?

О. Георгий. Здесь вряд ли имеет смысл делать акцент на нашем времени. Объяснения в церкви всегда преемственны и достаточно традиционны, хотя, конечно, время накладывает и на них свой отпечаток. Ну, очень ясно первое: «Кто жизнь за Меня положит...» Только не сказано «сгубит». Если было бы сказано «сгубит», то это было бы очень плохо. А сказано: «Кто жизнь за Меня положит, тот сбережет ее». Не «обретет», а «сбережет». Так вот, здесь «душа» — это «жизнь». Надо знать, что в Евангелии эти два слова в таких случаях синонимичны. Поэтому, чтобы вам лучше понять эти места, вы просто замените в них слово «душа» на слово «жизнь» — и получите правильный смысл. «Кто жизнь за Меня, за Христа, положит, тот сбережет ее». Это вполне естественно. Кто способен полюбить Христа так, до полного самопожертвования, тот и сберегает свою душу, тот ее и спасает. Собственно, чем? Любовью, и больше ничем.

Вопрос. Там же говорится, что надо отречься от близких и следовать за Иисусом.

О. Георгий. Да, действительно, говорится и так, что надо от них отречься, правда, не в том смысле, чтобы потерять их, а чтобы обрести их, обретя любовь к Иисусу. Это та же логика, что и в первой цитате, которую Вы правильно привели. Ведь можно делать идола, я сегодня об этом говорил в мягкой форме, но говорил, и из своих ближних. Вы сами знаете, как это часто бывает. Отсюда возникает неразумная ревность и т. д. Надо научиться все возводить к Богу: и свои привязанности, и свою домашнюю любовь, и детей, и внуков, и мужей, и жен, и родителей — все и всех. Все должно быть соотнесено с Богом. Никто не смеет претендовать на Божие место, на Божий пьедестал. Это очень важно. Это труднее всего принимается современным человеком, труднее всего. Человеку кажется, что если он что-то или кого-то полюбил, то только это одно и достойно поклонения и Божьих почестей. Так вот это неверно. Только Бог, истинный Бог, а не идол, достоин такого поклонения. И мы должны идолов — даже если они сами по себе не плохи, ну вот, например, наши ближние, наши родные, наши любимые, — идолов мы должны отвергнуть, для того чтобы по-настоящему обрести ближних. Мы обретаем ближних только тогда, когда находим их в Боге. И мы теряем наших любимых, наших ближних тогда, когда они для нас не в Боге. Вот эту истину еще следует нам с вами уразуметь.

Вопрос. Несколько раз я слышал от священнослужителей: верить надо не задумываясь. «Верь Мне», — написано в Библии. Вы же призываете к знанию.

О. Георгий. Правильно. Только не к знанию внешнему, объективному, «которое надмевает», а к познанию, которое есть в данном случае Жизнь вечная. А «верить надо не задумываясь» — это плохое выражение. Это то самое утверждение слепой веры, глупой веры, которая есть вера больная, о чем мы с вами и говорили. Вот «верь Мне — это хорошее выражение. Я думаю, что когда мы хотим установить самые глубокие, теплые, искренние и истинные взаимоотношения с ближними, мы можем это сделать, обратившись к человеку с такими же словами: «Верь мне». Это замечательные слова. Но они не означают «верь мне не задумываясь», т. е. без всякой внутренней проверки.

Вопрос. Каково Ваше отношение к Александру Меню и тем новым аспектам, которые он внес в христианскую Церковь?

О. Георгий. Я не совсем понимаю, какие «новые аспекты» имеются в виду. Было бы хорошо, если бы вы написали в своей записке в скобочках или сказали бы устно, какие аспекты и у него были новые. Как я могу говорить об аспектах, которые здесь не обозначены? Я ведь не знаю, что вы имеете в виду: одни одно считают, другие — другое. Сколько людей, столько мнений. Пожалуйста, или подойдите лично после, или сейчас объявитесь и скажите подробнее. Никто не объявляется? (Смех.) Тогда подойдите лично.

Вопрос. Освященный ладан прячут по углам, в одежде для очищения от чего-то злого. Это суеверие?

О. Георгий. Конечно.

Вопрос. Почему Бог сделал так, что Христа распяли в 33 года, а не дал Ему возможность проповедовать более длительное время в других странах?

О. Георгий. Интересно, что бы это изменило?

С места. Почему при Его распятии Бог не принял никаких мер для Его спасения?

О. Георгий. Ну, во-первых, не было никаких сил и возможностей для этого. По Евангелию это совершенно очевидно, внешних сил не было, но было духовное понимание духовного пути. Господь все время говорит, что «как написано о Мне, так все и исполняется, так все и идет». Исполняются пророчества, но не потому, что кто-то подстраивает все под пророчества. Вот они так исполняются, жизнь идет так, а почему-то не иначе. Именно по пророчествам жизнь идет, никто ее не конструирует под пророчества, подчеркиваю.

Ну, а на счет того, что Христа распяли в 33 года, — это неправильно. Вы знаете, что Христос был распят не в 33 года? А к слову, сколько было Христу лет, когда Его распяли? В каком году распяли Христа? Друзья мои, вы знаете дату распятия Христа? Ну вот, мы тут с вами почти что философствуем... Да, 7-го апреля 30 года. А когда родился Христос? Какое ваше мнение?

(Голоса из зала.)

О. Георгий. Ему было больше 33 лет. Число 33 — традиционное число, условное число, совсем, конечно, не точное. Христос был распят в 30-м году, но Ему было где-то под 40, да? Когда родился Христос, в каком году? А? Не совсем понятно. Так в каком году родился Христос? Вот есть мнение, что 1997 лет назад. Неправильно. Вообще, меня это поражает, честно скажу. Я почти каждый раз это спрашиваю и практически никогда не получаю правильного ответа. Ну, все-таки известно, что Он родился при царе Ироде Великом. Известно, что этот несчастный Ирод умер в 4-м году до нашей эры. Известно и то, когда «рождественская звезда» появилась на небосклоне: от 7-го года до нашей эры где-то до 4-го. Если все это сопоставить, то получается приблизительно 6-й год до нашей эры. Здесь было сказано: 6-й год, только не уточняли — до или после нашей эры. Ну конечно, начало нашей эры — это условность, друзья мои. Мы живем в условном мире. «От Рождества Христова» — это условно. Это для летоисчисления устанавливалось, через полтысячелетия после Рождества Христова, ну и произошла маленькая ошибка — где-то лет на 6. Так что даже здесь есть какая-то ошибка.

Относительно проповеди и в «других странах». Из Евангелия не видно никакой нужды в этом для Самого Христа. Потом это сделали апостолы и их ученики. И мы еще продолжаем это делать, и никак до сих пор весь мир не обойдем, а две тысячи лет прошло. Вы же, кажется, предлагали все это сделать одному Христу?

Вопрос. Расскажите, пожалуйста, о своем пути к Богу, немного о себе.

О. Георгий. Это можно будет попозже, если останется время. Я с удовольствием расскажу, но, может быть, это не самое интересное, поэтому чуть позже.

С места. Очень интересно!

О. Георгий. Ну, если интересно, пожалуйста. Я пришел к вере как бы самостоятельно, то есть Бог взял меня «за шиворот» и Сам привел к Себе и в Церковь. Это было в 60-х годах, довольно давно. В то время иначе трудно было прийти в Церковь. Книг не было. Я по наивности кинулся было в Ленинскую библиотеку, попросил Библию, ну и мне принесли — «Забавную» (смех в зале). Даже не детскую. А другой, сказали, нет. В Ленинской библиотеке сказали, что вот Библии у них нет. Им, вероятно, было стыдно сказать, что нам просто запрещено соответствующими органами выдавать Библию, что Библия у нас в спецхране, предположим. Сейчас это настолько дико звучит, что даже не верится, что так было. Но было!

Вот, понимаете, здесь сегодня один брат очень хорошо говорил, или сестра, не помню, о том, что от скорби, от печали можно прийти к Богу. Действительно, так бывает — от болезни, от скорби, от печали. Люди иногда встряхиваются и начинают вдруг что-то видеть, знаете, как лампочка, которая, кажется, совсем потухла, но вот ее немножко встряхнул и глядишь — загорелась. Вот у меня другое было — как бы наоборот. Кажется, довольно редкий случай. Как раз вот от какой-то непосредственности и радости жизни я пришел к Богу. Эти счастье и радость меня привели к Нему, потому что я ощущал вокруг себя жуткий дефицит всего этого — личностности, радости, какой-то непосредственности и т. д. И меня тогда это так ранило, что из меня — у других все было как-то иначе — вещи стали высыпаться, как из «рога изобилия», так, что мне пришлось задуматься над этим.

И вот как-то однажды, после очередного комсомольского мероприятия, я решил пойти поискать храм, что и сделал. Ну, и пришел, и остался. Сначала, конечно, абсолютно ничего не понимал, т. е. если и понимал, как мне казалось, то потом выяснялось, что все наоборот. Но мне повезло. Этот храм, который я случайно нашел, оказался патриаршим собором, где служил бывший в то время патриарх Алексий I (Симанский). На меня он произвел огромное впечатление. Я, совершенно даже не понимая зачем иду, стал ходить в церковь, проводить там целые часы, иногда по три, по четыре, по пять часов, не желая оттуда уходить. Мне казалось, что там надо буквально жить, вот сесть и не выходить вообще. Такое почему-то у меня было странное настроение. А потом Господь стал постоянно какие-то действительно чудеса проявлять в жизни, совершенно неожиданные. Ну такие, знаете, не на уровне психическом, а на нормальном уровне, т. е. стали случаться те вещи, которые по теории вероятностей случиться не могли, просто не могли. Просто было невозможно такое уникальное сочетание всех обстоятельств, чтобы что-то такое могло случиться. Вот так я получил и Библию, вот так познакомился и с людьми, так стал читать какую-то духовную литературу. А дома у меня не было ничего. Я только потом обнаружил дома за ковром приколотую иконочку. А так вообще никто никогда не подозревал, что что-то подобное дома может быть.

Вот такое непосредственное желание общения, подлинного общения с людьми и с Богом привело меня в Церковь, где я почувствовал какую-то подлинность, уникальную подлинность. Был еще период, когда я искал свою «веру». Ну, конечно, не совсем так, как князь Владимир, но внешне все-таки немножко похоже: ходил везде, где только можно. Что я мог узнать в 60-е годы? Ведь и узнать-то ничего нельзя было. Везде был: и в православном, конечно, храме, и в католическом, и в синагоге, и еще где-то, уже не помню. Куда только не ходил! Потому что действительно искал эту подлинность. Кажется, я совершенно не осознавал того, что, как сейчас говорят, русский — значит православный. Тогда никто так не говорил, поэтому я совершенно спокойно мог стать и католиком, и мусульманином, и иудеем, и баптистом, и не знаю, кем еще. Но тем не менее вот стал православным. Сейчас очень рад, что получилось все именно так. Поэтому и считаю, что этим сокровищем надо делиться с людьми, этой радостью надо с людьми делиться. Только тогда радость не иссякает в жизни человека, когда ею делишься, а если ты ее для себя сберегаешь, то ее и потеряешь.

Ну вот, может быть, и все. Это так, как я пришел к вере. А осознавал я свой приход к Богу довольно долго, готовился к первому причастию года три. Потому что никто ведь не говорил, что это такое. Я приходил в церковь, и мне некому было даже подсказать, как перекреститься. Я этого просто не умел. А времена были такие, что подходить и спрашивать в храмах было невозможно: священники буквально бегали от прихожан. Естественно, разговаривать с прихожанами им запрещалось. И проповедей не было, и хор, даже в патриаршем соборе, пел так, что хотя я все понимал, но, как выяснилось, понимал нередко наоборот. Ну, и тем не менее, с 60-х годов прошло сколько? 30 лет, да? Вот так все и идет с тех пор, и думаю, что это «хорошо весьма».

Вопрос. Мое крещение не было сознательным, можно ли креститься еще раз, как это делают, например, в Московской церкви Христа?

О. Георгий. Можно, но не нужно. В Символе веры, а Символ веры — для нас очень важный текст, так и говорится: «Верую во едино крещение, т. е. в одно крещение, для прощения грехов». Вот поэтому, когда вам предлагают креститься второй раз, если вы уже были крещены в Православной церкви, пусть даже, к сожалению, не очень сознательно или как бы не очень качественно, ведь взрослый человек, конечно, должен иметь веру и покаяние, и знать свой путь, но даже если всего этого не было, «восполняйте» свое крещение, ведь все, чего не было, нужно все равно иметь, так не поленитесь «восполнить» свое крещение, но перекрещиваться не надо. Не случайно сегодня было одно прекрасное свидетельство, короткое, но очень ценное: Елена-Милена говорила, что когда она с мамой крестилась, произошло чудо. Люди тоже вот крестились, к сожалению, без подготовки, но чудо-то произошло! Да, коли не было подготовки, то потом начались и искушения, естественно. Но все-таки Господь взял и вывел, понимаете, вывел их, и все это восполнилось. Вот в этой Московской церкви Христа, к сожалению, практикуется очень жесткое отношение к Православию и тем более к детскому крещению, слишком жесткое и неправильное, так что здесь мы никак с ними согласиться не можем. Другое дело, что действительно должно быть восполнено то, чего не было. Это правильно.

Вопрос. Кто такие «свидетели Иеговы»? Это путь познания истины, поклонники Иеговы? Что это за учение? Почему это не христианство?

О. Георгий. Подробно сейчас говорить об этом невозможно. Действительно, учение это — околохристианское, даже не христианское. Оно использует Ветхий и Новый завет, но трактует его совсем иначе, чем мы. Христос для иеговистов — не Богочеловек, а один из высших ангелов, или высший ангел. Это принципиальный вопрос. Они лишь используют и Ветхий, и Новый завет. И изучают очень усердно, и много работают в этом направлении. И вообще это люди очень жертвенные. Это, конечно, очень хорошо. Но важно все-таки не только то, что они много сил кладут на что-то, во что верят, что само по себе, безусловно, похвально. Очень важно все-таки то, какое у них учение. Важно, чему они учат. А вот здесь есть проблемы, очень большие проблемы. (С места что-то говорят.) Вот правильно сказали, что у иеговистов, кроме того, есть и некие родовые, близкие к протестантизму вещи, с которыми мы не всегда согласны. Но есть еще и самое главное, что выделяет их из протестантства. Протестантство — это все-таки христианство, а иеговизм — это уже дальше, это уже околохристианство, потому что прежде всего у них совершенно другое понимание Христа, принципиально иное. А отсюда вытекает очень много следствий, и если сейчас говорить об этом, то только этому нужно будет посвятить весь вечер.

Вопрос. Я хожу в церковь, исповедуюсь, причащаюсь, но часто, когда остаюсь одна, думаю: могу ли называть себя верующей христианкой? Может ли человек оценить себя, подлинность веры, и нужно ли это?

О. Георгий. Не нужно судить о себе, но все-таки быть уверенной, уверенной в том, что ты идешь правильно, нужно. Нужно, если это соответствует твоему опыту, внутреннему опыту. Христианство, в отличие от всех других вер, очень хорошо доказывается изнутри живого опыта. Это именно не слепая вера. Поразительно, как христианство могло связаться с понятием о слепой вере: вот, не думай, не рассуждай и т. д.? Это во имя отвержения ложно понятого высокоумия. Есть такой грех — высокоумие, это такая гордость рациональная, которая иногда действительно преследует людей. Но ведь познание веры, познание Бога не имеет к этому совершенно никакого отношения. Более того, мы прямо призваны к Богопознанию. Поэтому, если мы познаем Бога, мы должны познавать и себя, и мир, и, следовательно, знать все-таки, что такое «хорошо» и что такое «плохо», что есть истина, а что — не истина. Мы не должны здесь только на себя надеяться, мы должны проверять и через других, и проявлять в этом смирение, чтобы Бог мог действовать в нас. Но все-таки без познания невозможно никакое движение вперед.

Вопрос. Известно, что аборты — грех. Скажите, можно ли найти прощение в покаянии?

О. Георгий. Да, нужно исповедоваться, и на исповеди священник вам скажет, что надо при этом делать. Тут разных случаев очень много. Это грех, увы, очень тяжелый. Это знают все женщины, как и умные мужчины тоже, потому что понимают, что не одна женщина в этом виновата, хотя, конечно, в первую очередь, к сожалению, она. По церковным канонам аборт — это убийство, за это положено отлучение от церкви на долгое время. Но сейчас, конечно, это стало явлением массовым, и это беда наших людей. В церкви здесь невозможно использовать букву канона так, как она была написана, но и оставлять все это совсем без внимания тоже нельзя, потому что человеку нужно действительно покаяние, действительно очищение от этих грехов. Ну, не буду подробнее говорить, это дело исповеди. В разных частных случаях здесь много своих нюансов.

Вопрос. Николай II, Александра Федоровна были очень набожными людьми, много молились о спасении и верили, что Бог спасет их и их детей. Но этого не произошло. Значит, Бог не помогает в беде? Может ли молитва спасти близких людей от болезни?

О. Георгий. Да, конечно, может. Это происходит очень часто. И в наше время очень много чудес, очень много настоящих исцелений происходит среди верующих людей. Может быть, в Православной церкви нисколько не меньше, чем в других христианских церквах. Просто мы об этом как-то не говорим, мы это не афишируем. Мне приходится часто с этим сталкиваться, часто сталкиваться с людьми, которые приходят к вере, которые очень открыты и рассказывают или пишут об этих случаях. Я могу засвидетельствовать множество таких случаев.

Теперь о Николае II. Да, они верили, что Бог спасет их и их детей. Но я думаю, что их благоразумия хватило, чтобы проявить здесь смирение и понять, что зло агрессивно всегда. И я не буду сейчас вменять им в вину те грехи, которые были в то время, когда они стояли у власти. К сожалению, там было множество очень тяжких вещей, очень тяжелых грехов. Это вопрос сложный. С императорской семьей все очень сложно, не хочется излишне их превозносить, но и не хочется говорить о людях, которые вот так жестоко были убиты, какие-то вещи, так сказать, негативные. Поэтому, может быть, этот вопрос закроем.

Вопрос. Понимаю, что я — в Аду. А что есть Бог? Так, можно ли сказать, что Бог —бесконечно удаленная цель познания, или порядок — как противоположность хаоса, или неоднородность, воздаяние, отражение, сущность?

О. Георгий. Ну, здесь очень простой вопрос. В записке написано: «Понимаю, что я — в Аду». Ад — с большой буквы, и это требует, следовательно, серьезного отношения к такому заявлению. Ад — с большой буквы, т.е. он понимается достаточно одушевленно, живым образом. А вот дальше странно — что такое Бог? Что? Я бы никогда не сказал «что». Если «что», то надо говорить о Боге с маленькой буквы, т. е. об идоле, а если мы говорим о Боге с большой буквы, о нашем Боге, то не «что», а «Кто». Он все-таки личный, все-таки живой Бог. Вот поэтому дальнейшие рассуждения здесь, к сожалению, очень запутанные.

Знаете, в этом Вашем поиске определения есть определенные резоны, но у Вас нет, конечно, никакого определения. Нельзя сказать, что Он — сущность. В Ветхом завете называется имя Божие — Яхве (или Иегова, как раньше, в XIX веке, говорили) и это переводится именно как «Сущий». Бог есть как бы Сущность. Ну, сейчас сказали бы в более экзистенциальном ключе: Бог есть как бы Существование, Высшее Существование. Конечно, Бог не есть отражение, т. е. Он не производен по отношению к чему-то иному. Конечно, не просто воздаяние, конечно, не просто порядок в отличие от хаоса, потому что порядок, принцип порядка присущ тварному миру. Если мы возьмем любую систему, состоящую из элементов, связей и отношений, то мы, естественно, будем говорить об ее упорядочении, об ее организации. Но это целиком принадлежит миру тварному, я надеюсь, вы понимаете. Поэтому нельзя сказать бесконечно удаленная цель познания. Это тоже принадлежит тварному миру. Бог познается иначе. Это не просто цель познания. Бог бесконечно близок нам, это мы бываем далеки от Него. Так что здесь, видимо, требуется еще какой-то маленький шаг, еще какое-то усилие, чтобы из этого ада-то вырваться, и тогда что-то блеснет, действительно блеснет настоящее.

Вопрос. Если Бог — един и милосерд, то почему существует множество религий? И сейчас есть племена, напоминающие первобытные и поклоняющиеся идолам. Означает ли это, что им не дано Богоявление? А почему есть эти племена? Значит ли это, что Бог не хочет спасения духа тех людей, которые Его не знают?

О. Георгий. Ну, проблема опять же не в Боге, а в нас. Бог-то един, да мы на место Бога ставим идолов. Это мы можем поставить на место Бога что-то иное или кого-то иного, и тогда возникают разные религии. Мы можем ошибиться в Богопознании. Здесь есть какие-то типичные ошибки. Это тоже прослеживается из века в век. Существуют соответствующие традиции. Это очень сложный вопрос: Бог един, но надо Его еще и познать, познать Его, не впадая в ошибки, так что, повторяю, это проблема наша. Множество религий и вер, и духовных, и мистических, и аскетических, и прочих практик — это наша проблема, проблема расколотого мира. Это не проблема Бога, это проблема мира, оторвавшегося от Бога. Если бы мир превратился вдруг в рай, то не было бы множества религий, уверяю вас. Хотя надо сказать, что христианство — это вообще не религия, или не только религия. Это тоже существенно. В христианстве есть место религии, там есть место и идеологии, и идеям, и идеалам, но к этим вещам христианство всегда не сводимо.

Вопрос. Если судьба человека ниспослана свыше, то как понимать существование от рождения неполноценных людей?

О. Георгий. Ну, кто Вам сказал, что судьба человека ниспослана только свыше? Предназначение, назначение человека — да, есть. Судьба человека есть, но в нее самые разные силы вплетаются. Вы понимаете, что зло может иметь силу? Если мы с вами творим зло, оно к чему-то приводит. Если человек напился и родил, простите, неполноценного ребенка — разве Бог в этом виноват?

Вопрос. Как понять милосердие Бога, когда страдают, принимают страшные мучения дети?

О. Георгий. Ну, это то же самое, что вопрос о ниспосланной свыше судьбе. Это все серьезные вопросы, хорошие вопросы. Но опять же поймите, что во всем действует не только Бог. Тезис, что все от Бога — неверный тезис. Бог зла не творит. В жизни есть то, что, к сожалению, не от Бога. Вот как Высоцкий пел: «Не все, что сверху, — от Бога».

Вопрос. Что значит научиться понимать себя, свое «я»?

О. Георгий. Находить личностно, применительно к себе смысл, смысл в жизни, смысл в делах, в словах — во всем.

Вопрос. Можно ли прийти к Богу через другую конфессию?

О. Георгий. Интересно, какую? Вот если бы Вы обозначили, то можно было бы ответить. Так, к сожалению, ничего не могу Вам сказать. К Богу можно прийти через что угодно, понимаете, и через что угодно можно не прийти, зациклиться, или застрять. Есть люди, которые приходят через язычество, через сатанизм, я не знаю, через что, и через ад проходят, но приходят к Богу. А есть люди очень благополучные, но ни к какому Богу они не приходят вовсе. Они очень собой довольны: они порядочные, они умные, они богатые, здоровые — все. И пока они умные, богатые и порядочные — никакого Бога там нет. Это, понимаете, совсем не значит, что порядочность, ум и богатство — плохо. Но все может быть препятствием к Богу, и все может способствовать на пути к Богу. Это зависит, следовательно, от чего-то третьего. Подумайте.

Вопрос. Надежда без любви и веры — почти преступление?

О. Георгий. Ну, вообще надежда без любви и веры, конечно, есть иллюзия, какая-то «майя». В этом смысле это преступление, конечно, потому что иллюзия — это грех. Жить иллюзиями, фантазиями, псевдореальностями, псевдоморфозами, виртуальными реальностями — все это вещи греховные. Не просто нежелательные, а именно греховные. Почему компьютерные игры? Ко мне приходит много компьютерщиков — вообще их профессия весьма тяжелая, и не только для здоровья беременных женщин. Так вот они часто каются в связи с этими компьютерными играми. Правильно делают, что каются, это грех.

Вопрос. Вера — это смирение?

О. Георгий. Не совсем. Смирение — это умение знать себе меру и иметь внутри себя мир. А вот вера все-таки больше связана для нас с открытостью внутренней, и внешней тоже. Эти вещи, конечно же, как-то связаны, но не прямо.

Вопрос. Вы сказали, что христианство ничего не говорит о загробной жизни. В таком случае как понимать слова в Символе веры «чаю воскресения мертвых и жизни будущего века»?

О. Георгий. Но, простите, это не загробная жизнь. Жизнь будущего века — это не загробная жизнь, это жизнь в Царстве Небесном. Царство Небесное — это не загробная вещь. Оно и сейчас есть. Мы с вами разве в загробном мире находимся? Я надеюсь, что нет, но как Вы скажете, не знаю, конечно.

Вопрос. Где находятся души умерших людей?

О. Георгий. Ну, друзья мои, знаете, я там не был. Думаю, что есть очень разные варианты относительно душ умерших людей. Это могут быть астральные остатки, это может быть все что угодно. Ну и что вообще понимать под словом «душа» здесь, если дух — это одно, а собственно души — это другое? Поскольку эти вещи постоянно путаются, мне этот вопрос не очень понятен. Но если именно души, собственно души, то душа тварна, она в тварном мире и находится.

Вопрос. Сколько людей умерло, не познав Бога! Что же будет с душами их и глубоко верующих?

О. Георгий. Это вопрос очень сложный. Я не буду, пожалуй, вот так подробно отвечать, потому что это серьезный вопрос, и нужно лично поговорить. Вопрос в принципе — в эсхатологии. Эсхатология — учение о конце мира, о запредельных вещах. Тут очень непросто все, тем более, что существует несколько традиций внутри христианства.

Вопрос. Чаще всего человек за одну нашу жизнь не может прийти к четкому выполнению заповедей Божьих, избавиться от грехов. Что нас ждет после смерти?

О. Георгий. По вере вашей будет вам.

Вопрос. У меня нет твердой уверенности в том, что в младенчестве меня крестили. До 15 лет я ничего об этом не слышал, потом мне говорили, что я крещен. Теперь, когда ответ на этот вопрос стал для меня жизненно важен, внятно ответить мне никто не может. Те же, кто говорит, что я крещен, в этом и не уверены. Что мне делать?

О. Георгий. Надо лично подойти ко мне и обязательно поговорить. Скорее всего, надо креститься. Судя по всему, креститься. Но все-таки окончательно ответить можно только лично. Это тонкие вещи. Тут вопрос, может быть, не для всех. Это сугубо личный вопрос, давайте лично и поговорим.

Вопрос. Гадание — это грех?

О. Георгий. Грех.

Вопрос. Верить в приметы — грех?

О. Георгий. Грех.

Вопрос. Не противоречит ли кротости призыв в Евангелии: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего пред свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас»?

О. Георгий. Нет, это нисколько не противоречит кротости. Наоборот. Кроткий человек, верующий человек, конечно, не должен выдавать святыню, предавать ее. Здесь речь идет о предательстве святыни. Почему не может причаститься человек некрещеный? Как вы считаете? Именно потому, что это будет вот таким грехом. Каждый должен получать то, что он может вместить, что он может не профанировать. Святыню надо уметь внутренне усвоить, почему и нужно создать в себе «новые мехи» для нового духовного вина, что, к слову говоря, и называется оглашением.

Вопрос. Как понимать, не противоречит ли милосердию вот такое: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч; ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее»?

О. Георгий. Тоже очень просто. Это не призыв к разделению. Это констатация печального факта, того, что в мире, лежащем во зле, не может быть единства и что разделение, вызванное этим миром, просто-напросто пройдет, как говорится, по сердцу, между самыми близкими людьми может пройти. И люди не должны удивляться, потому что мир лежит во зле. Так что здесь милосердию ничего нисколько не противоречит, поскольку Христос не призывает к разделению. Подчеркиваю, Он лишь констатирует печальный факт.

Ну вот, я вижу, что еще одна записка плывет, а я только хотел завершить нашу встречу...

Вопрос. Существует десять заповедей. Я считаю, что им должны следовать, а все остальное, возможно, и не является грехом, а священники, наверное, очень часто наслаивают что-то еще вот на эти девять заповедей.

О. Георгий. Какие десять заповедей?

Голос с места. Ну, например, гадание — какое здесь может быть противоречие с какой-то заповедью? Какой конкретно?

О. Георгий. А Вы читали Библию?

Голос с места. Ну, не полностью.

О. Георгий. Ну вот в этом все и дело. Прочтите, и Вы увидите, кто что на что-то наслаивает. Более того, я очень мягко ответил. Если я наслоил что-то, то только в том смысле, что не стал Вас пугать. В Библии это называется грехом смертным, т.е. человек, этим занимающийся, должен быть лишен жизни сразу, на месте.

Вот видите, как еще много чудных вещей скрывает в себе духовная жизнь. И я надеюсь, что наш с вами общий интерес в этой духовной жизни заключается не в том, чтобы просто раскидывать какие-то факты биографии направо, и налево, мол, это грех, это не грех, а как раз в том, чтобы мы могли найти путь и следовать по нему. Как сказал один замечательный епископ в конце XIX века: «Бог не тот, Кого мы признаем, а Тот, за Кем мы следуем». Поэтому дай Бог, чтобы наш Бог был именно таким и мы по отношению к Богу были именно таковы. Чтобы мы не просто признавали существование Бога. Это сделать не трудно: Бог — не человек и зла не творит. И признать, как бы поверить в Бога даже в наше время легко, а в человека — труднее, хотя без этого христианства, как мы сегодня говорили. Но вот последовать за Богом труднее, чем за человеком, потому что за Богом надо следовать во всем, а не в чем-то одном, что нам больше понравилось. Вот тут проблемы, и вот тут всем глубокое, серьезное научение. Не обучение, не просто школа, не ликбез, а научение, наставление. Вот нам нужен как бы компас. Когда человек идет в лесу, он может выйти правильно, но к сожалению, слишком велика вероятность заблудиться. Нужен компас. Вот этим компасом и является такое научение. Это и есть оглашение. Мы, вот видите, с трех разных сторон подошли к этой реальности и будем говорить об этом еще. Но не только об этом. В следующий раз мы большую часть времени уделим все-таки вашим вопросам. Я думаю, что за полмесяца они у вас как-то отстоятся и выкристаллизуются. Впрочем, я благодарен всем вам за те вопросы, которые вы сегодня задавали. Все вопросы очень искренние, серьезные. Всего вам самого доброго. С праздником!

Священник Георгий Кочетков

Дорогие друзья! Приветствую вас всех, сегодня здесь собравшихся. К сожалению, всякие технические проблемы немножко задержали начало нашей встречи, но, слава Богу, они все преодолены, и ваше терпение, я надеюсь, будет вознаграждено. Ну что же, мы сегодня открываем нашу вторую встречу, вторую «открытую» встречу, и будем продолжать наш разговор о христианстве со всеми, с каждым из вас, кто интересуется христианством, стоя на любых позициях, так, как мы с вами говорили в прошлый раз здесь, повторяю, на любых позициях. Мы рады любому интересу к христианству по существу, а не поверхностно, не по форме только. Мы уже договорились с вами, что нас не устроит православие как некая декоративная виньетка, как национальный атрибут, как социальный фактор или, тем более, как политический фактор, или даже как исторический реликт музейного как бы свойства. Всякое такое православие нас не устроит, хотя, конечно, мы ничего не имеем против истории, музеев, культуры христианской и т. д. Но важно не путать вещи центральные и второстепенные. И в наше время, когда такая путаница происходит постоянно, об этом приходится, к сожалению, говорить и это даже повторять.

В прошлый раз я просил по возможности не приглашать новых людей, так как зал был полон, примерно так же, как и сегодня, даже еще больше было народу, правда, значительно больше было и людей, насколько я могу судить, уже верующих, а вот сегодня таковых значительно меньше. Это означает, что тех, ради кого мы эти встречи устраиваем, сегодня стало даже больше. Правда, я просил не приглашать новых людей потому, что зал рассчитан на 500 человек, это большое число людей, и если даже половина из вас захочет идти дальше, углубляясь в познании веры, в познании духовном, то это уже будет для нашего Огласительного училища, для нашей Свято-Филаретовской высшей богословской школы большой нагрузкой, очень большой нагрузкой. Поэтому мы считаем, что кого Господь уже привел, того привел. А если кто-то не решился в этот раз прийти или по каким-то другим обстоятельствам не пришел, то через четыре месяца мы надеемся этот цикл возобновить, как мы это обычно делали и раньше. Но все-таки мне кажется, что здесь много людей, которые пришли первый раз, которых в прошлый раз не было. У меня почему-то такое ощущение (смеется). Я бы хотел его, это ощущение, как-то проверить и прошу тех из вас, кто сегодня пришел впервые, не стесняясь, поднять руки. Вот так вот (смеется). Это что же будет на третьей встрече, если суммировать все встречи? Что же, у нас будет 1000 человек? Это невозможное дело! Знаете, «новичков» чуть ли не половина, если не больше, из всех присутствующих. Ну да, я чувствую, что в следующий раз не надо будет объявлять о том, чтобы больше никого не приглашали, ибо, кажется, получается обратный эффект. А я предупреждал всерьез (смеется), не для рекламы.

Ну что же, все те, кто пришел, тот пришел, но теперь мне нужно будет корректировать сегодняшний план действий. Если такой большой процент новопришедших, то мне нужно в какой-то степени повторить то, что говорилось в прошлый раз. Да простят нас люди, которые сегодня здесь уже второй раз, но вы сами видели огромное число поднятых рук, и пропустить мимо глаз и ушей этот факт невозможно. Впрочем, я надеюсь, что и те, кто не в первый раз, все-таки не будут разочарованы, потому что мы держимся того принципа, что в духовной жизни никогда ничего не повторяется. А если не повторяется, значит, и все то, о чем мы говорим, каждый раз вмещает что-то новое. Мы никогда не повторяем того, что говорили прежде, хотя проводим эти встречи регулярно уже 10 лет, раньше — раз в два месяца, в последние годы — раз в четыре месяца. Тем не менее мы никогда не повторялись, никогда, ни разу. Ну вот, поэтому я должен просто что-то снова говорить о христианстве в целом, о христианстве как о вере, о христианстве как жизни, о христианстве как Духе, воплощенном Духе. Ну, может быть, мы с этого и начнем.

Христианство. Действительно, что же есть христианство? Можно дать много определений, но мне больше всего нравятся такие: христианство есть любовь и свобода. Я не люблю слово «религия» и обычно его не употребляю, потому что это нечто узкое, часто ритуально-формальное, и так как это не главное в христианстве, то на этом акцент стараюсь не делать. Далее, можно сказать, что христианство есть вера в Бога и в человека. Можно сказать, что христианство есть служение. Можно сказать, что христианство есть вера и соответствующая ей жизнь, жизнь, соответствующая вере. Ну и, если хотите, сегодня мне пришла новая какая-то мысль, новое определение, что это воплощенный Дух от Бога. Если христианство мы будем связывать с Церковью, то, наверное, Церковь — это и будет такое вместилище этого Духа. Там, где Дух от Бога, — там Церковь, там христианство, потому что там — Бог. А Бог открыл нам Себя воплощенным во Христе, этом удивительном Человеке, уникальном, единственном в истории, прошлой, настоящей и будущей, Человеке, Который — не только Человек. По нашей вере, это Тот Человек совершенный, в Котором, по слову Божьему, «обитала вся полнота Божества телесно». Поэтому мы говорим именно о христианстве, хотя высоко ценим всякий духовный опыт, повторяю, всякий духовный опыт, не только христианский. В наше время больше принято отталкиваться от того, что не входит в официальные границы той или иной религии, церкви, той или иной духовной практики. Мы все же придерживаемся старых своих позиций, и в общем-то говоря, самой традиционной в церкви позиции, говоря, что Бог нелицеприятен и, «всякий, делающий правду, — как говорит апостол Павел, — приятен Ему», кем бы он ни был.

Нам, конечно, не безразлично, будет ли человек христианином или не христианином , потому что нам не безразлично, пойдет ли человек прямой дорогой или будет плутать где-то, как бы в лесу, и, может быть, он выйдет туда, куда надо, но ведь может оказаться, что и не выйдет. А вот христианство дает возможность как раз говорить об этом прямом пути. И мы хотели бы, чтобы вы не имели в своей жизни дополнительных проблем и трудностей хотя бы в том, что связано с духовной жизнью, а духовная жизнь определяет все остальные стороны жизни. Я думаю, что с этим, наверное, согласится каждый, даже если он и совсем не считает себя на этот момент христианином. Ну впрочем, еще в конце II века один из учителей церкви сказал, что «душа человека по природе христианка». И это можно понять, если вспомнить древнейшее учение, библейское учение о сотворении человека по образу и подобию Божиему. Образ Божий в переводе на греческий означает «икона». И вот это значит, что человек, всякий человек, есть существо, в которое вписан образ Божий. Человек является живой иконой Бога — и это чрезвычайно серьезная заявка. Из этого следует очень много. Из этого следует то, почему мы относимся ко всем вам с таким доверием и надеемся на обратную связь, на то, что и вы можете испытать это чувство открытости и доверия в отношении к нам, и к своим соседям, и ко всем здесь собравшимся. Если человек всерьез — живая икона Бога, то можно верить в человека.

Вот я сказал, что христианство есть вера в Бога и вера в человека. Ну, наверное, для вас никакой неожиданности не составляет первая часть этого определения, но, думаю, для некоторых все-таки неожиданно прозвучала вторая половина, потому что слишком часто противопоставляли веру в Бога и веру в человека. Пытались подорвать одно другим, подорвать веру в человека верой в Бога, и наоборот, веру в Бога верой в человека. Еще у всех в памяти времена, когда это делалось очень серьезно, на это делали ставку люди, чьей, может быть, даже профессией был подрыв, подрывная деятельность, направленная против Бога. Итак, это не просто красивые слова, у нас действительно есть во что верить когда мы говорим о вере в человека именно потому, что человек — образ Бога невидимого. И мы, вникая, всматриваясь в глубину своего сердца, познаем Бога. Конечно, под словом «сердце» я подразумеваю здесь древнее значение этого слова, собственно, самое глубокое и важное для всякого человека, — сердце как «сердцевина» существа человеческой жизни, а не как лишь физический орган.

Сердце человека — это и синоним «духа» в человеке. Мы различаем в нем дух, душу и тело. Но то, что тело отличается от души — это опять же слишком очевидно и просто, а вот то, что душа и дух различаются столь же серьезно, как тело и душа, вот это иногда вызывает затруднения. Я сейчас не буду говорить об этих тонких материях много, это было бы очень сложно, но все-таки хотел бы об одном сказать, что христианство говорит нам о спасении и преображении, о восстановлении всего, целого человека, причем не только индивидуально, а в единстве всего человечества. И вот это тоже может для кого-то из вас показаться неожиданным. Слишком часто мы встречали охотников даже от имени христианства говорить о вере христианской лишь как об индивидуалистической вере, как о вере в индивидуальное, личное спасение, чего, конечно, принципиально недостаточно.

Бог способен человека восстановить и спасти и, повторяю, преобразить, а не просто преобразовать его. Вот тут еще одно полезное для нас различение: преобразить, а не просто преобразовать человека в полноте его существа, значит — и в духе, и в душе, и в теле. И тут христианство парадоксальнейшим образом говорит о духовном человеке, который должен быть воплощен. Развоплощение, спиритуализация ставятся Церковью под вопрос. Так вот, спасается весь человек. Христианство не говорит о спасении лишь души, поэтому не говорит о бессмертии души, о загробном мире. В прошлый раз, помните, я говорил вам о том, что христианство вообще не говорит нам ничего о загробном мире. Христианство говорит нам о жизни вечной, которая открывается сейчас и здесь. И если не открывается здесь и сейчас, то, тем более, не откроется ни за каким гробом. Человеку стоит об этом задуматься.

Человек не хочет быть лишь частью. Человек хочет быть приобщенным к полноте, к полноте Духа и Смысла. И здесь снова можно определить христианство как такую полноту, как полноту Духа и Смысла, потому что то и другое — от Бога. И поскольку то и другое — от Бога, нам так важно утверждать и ценность воплощения, и ценность преображения. Нам важно, чтобы мы утверждали не просто спасение души, но спасение человека именно в преображенном духе, в преображенной душе и в преображенном теле. Ведь простое наше тело, как говорится, «Царства Божьего не наследует», а вот преображенное — это вопрос другой. Оно принадлежит небесному человеку.

Христианство, таким образом, касается всего, и до всего есть дело христианину. Нет ни одной стороны жизни, до которой бы христианину не было дела. Иногда говорят: «Ну вот, коль ты христианин, то молись и молчи. Чего это ты высказываешься по поводу общественной там жизни, политической или культурной? Это не твое дело». Это неправда. Неправда. Повторяю, христианин как раз и получает ключи к разумению проблем, в том числе тех, в которых мы живем, — и общественно-политических, и культурно-исторических, и национальных, и космических, если хотите. Значительно больше шансов быть успешным, скажем, ученым и деятелем культуры у того, кто имеет веру. Христианство — необыкновенно культурообразующая сила, и это доказано историей: столько произведений культуры, искусства было создано христианами, что этого не знает ни одна иная эпоха, ни одна другая вера. Однако христианство не сводится к этим вещам, хочу повторить еще раз. Как бы велики и значительны для нас ни были эти достижения культуры, науки — это вещи все же вторичны по отношению к Самому Богу, к личным, здесь даже точнее сказать — к личностным отношениям человека с Богом и с ближними.

Вы знаете, что все христианство может быть умещено в эту единую заповедь о любви — о любви к Богу и ближнему. И тот, кто исполнит такую заповедь, ни в чем другом не будет нуждаться. Если бы мы с вами могли так легко взять ее и исполнить, то, вообще говоря, больше ничего и не надо было бы. Не нужно было бы храмов, отдельных молитв, книг, постов, таинств, не нужно было бы Священного писания, писаний отцов, догматов, канонов, — ничего такого, все это было бы излишне. Но все это обретает свой смысл тогда, когда мы начинаем понимать, что нам чего-то не хватает, что мы, даже зная цель своей жизни, не достигаем ее, причем роковым образом.

Конечно, это сознание — о, если бы оно пришло к нам! — уже было бы неким духовным достижением. И, к сожалению, похвастаться им может далеко не каждый. Далеко не каждый знает ценность смирения и разрушительную силу гордыни. Ведь что греха таить, контркультура создала духовные двойники по отношению ко всем христианским понятиям. Все к нашему времени оказалось раздвоенным. И мы очень часто ловимся на эти «удочки». Нас на них ловили в прошлые десятилетия и, к сожалению, в целом, в большем количестве случаев, успешно. Но это продолжается. Помните эту пропаганду? Говорили о христианстве, что вот оно проповедует смирение, и под смирением почему-то подразумевали сервилизм — некое рабство или низкопоклонство. И думали, что это и есть смирение. Да ничего подобного, вообще ничего подобного! Всякий мало-мальски знающий христианин вам скажет, что смирение — действительно великая ценность христианской жизни, некая предпосылка ее. Смирение происходит от слова «мера» и слова «мир». Человек, знающий себе «меру» и не выпячивающийся, не раздувающий щеки и поэтому живущий в «мире» с собою и в связи с этим нередко с окружающими, — это смиренный человек. А вот низкопоклонство — это не смирение, это грех.

Нам также говорили, что христианство проповедует такое упрощение, что вот не случайно же сказано: «Блаженны нищие духом». И еще говорили нам, что нищета духовная — это некая духовная бедность, никчемность, и отпугивали людей от веры, от Церкви, от Евангелия, совершая такую подмену. Ведь теперь всякий знает, что нищета духовная отличается от духовной никчемности. Нищета духовная есть постоянная жажда духа, постоянное прошение у Бога духа. Именно это есть нищета духовная. Нищий не имеет и просит, потому что понимает, что не имеет и не может сам обрести. Нищета духовная — это некий путь освобождения от привязанностей мира сего, которые преследуют и гонят нас на каждом шагу, не дают нам возможности сделать даже то хорошее, чего мы хотим делать.

Или еще говорили про христианство нередко так: «Вот, в церкви говорят: подставь другую щеку. Что же в этом хорошего? Ведь это потворство злу». И многие, к сожалению, ловились и на это утверждение, на эту подмену. Неужели же Бог, Который зла не творит и Который хочет освобождения человека от всякого зла, будет призывать к такому потворству? Конечно же нет! «Подставить другую щеку» — это значит не отвечать злом на зло, то есть в ответ на агрессию зла не умножать в этом мире зло, а «побеждать зло добром» и любовью, включая совершенно другие механизмы. Вот это вещь достойнейшая, хотя и трудная. И мы все в тайниках своей души прекрасно знаем, что если меня ударили и я ударил в ответ, обязательно найдется мститель, который потом ответит и нам. Пусть даже мы воинствовали за правду, за справедливость. Таков закон этого мира. Но если мы, повторяю, в ответ на агрессию зла покажем силу, всепобеждающую силу добра и любви, если, конечно, мы будем в себе иметь эту силу, вот тогда уже прервется цепочка зла. Такой смысл имеют евангельские слова. И если бы не вырывали их из евангельского контекста, это знали бы все. Просто люди раньше не могли ничего проверить — им не давали собственно евангельский текст, а только искаженные, искаженно истолкованные отрывки.

Для нас это все имеет значение. Мне кажется, что все эти аргументы у многих остались без ответа до сих пор. Они где-то внутри сидят, ими отравлена наша душа. Когда говоришь с человеком, который не является человеком церковным, то вдруг чувствуешь, что хотя он вокруг и пускает целое облако всяких умных изречений, но в глубине его богопротивления лежат простые вещи вот такого рода, о которых я только что сказал, потому что человек действительно не хочет низкопоклонства, потворства злу, духовной никчемности, не хочет исключать себя из общества, социальных процессов, ответственности за весь этот мир. И когда ему толкуют христианство в обратном смысле, он, естественно, от такого христианства отталкивается, и его нужно не только понять, но и всячески в этом поддержать, сказав: «Вот ты как раз в этом твоем стремлении и есть христианин, даже если ты сам этого не знаешь».

Да, в нас сидит множество антирелигиозных предрассудков, антихристианских предрассудков и особенно — множество антицерковных предрассудков. Ну, это тоже понятно. Ведь когда боролись люди с Богом, то из этого априори ничего не могло выйти. Бог зла не творит. Вера в Бога или есть, или ее нет. Если она есть — она всегда ответит достаточно на всякую борьбу с Богом. Если веры нет — то нет. Но когда боролись с церковью, здесь все было сложнее. Ведь церковь — это в первую очередь люди, а где люди, там проблемы, там, простите, и грехи. И нет человека, как сказано в Библии, «который жил бы и не согрешил». Ни одного такого человека за всю историю не было, кроме Самого Христа. Он единственный — исключение из этого правила. Но на то Он и Христос. Так вот, против церкви бороться можно было бы и успешнее. И не обязательно надо было каждый раз так много придумывать для того, чтобы очернить церковь. Дело в том, что в Церкви, действительно, люди, и эти люди, действительно, все грешные. Другое дело, что грехи грехам рознь. Грехи неверующего общества и общества церковного неодинаковые. Впрочем, кому больше дано, с того больше и спрашивается. Если мы утверждаем, что Бог дает больше людям верующим, то мы должны поднять и требования к ним. И не должны говорить, что они лучше, потому что не делают того, того и того, что делают в мире сем. Пусть они и не делают, или делают меньше этого, это верно, но, повторяю, спрос с людей верующих другой. И кто окажется выше в конечном счете — этого мы не знаем. Это Бог знает, и Бог творит Свой суд, конечный суд.

И все же борьба против церкви была в какой-то степени успешной именно постольку, поскольку подрывалось доверие к ней, в принципе — к церкви как таковой. Люди как будто забывали, что церковь дала множество и множество святых, множество таких людей, которые были «солью земли» и «светом мира», хотя вообще говоря, к этому призваны все христиане согласно евангельскому слову. Но не все христиане, увы, находятся на уровне своего призвания, и «все мы много согрешаем». Об этом надо сказать честно пред Богом, себе и пред людьми. Но тем не менее это нисколько не подрывает великого значения Церкви, если только Церковь мы поймем правильно. Не просто как человеческую институцию, не просто как систему учреждений, хороших или не очень хороших, старых или новых, просветительных школ, семинарий, академий, иконописных школ, певческих школ, семинарий для преподавателей духовных дисциплин; или монастырей, или приходов, епархии и т. д.

Учреждений в церкви множество, но Церковь ни в коем случае не сводима к этой системе учреждений, потому что все эти учреждения в конце концов есть учреждения земные, пусть и основанные верующими и заполняющиеся главным образом верующими людьми. Но учреждение, повторяю, работает как учреждение, и поэтому там всегда есть недостатки, там всегда есть к чему придраться. Всегда! Покопайтесь в любом церковном учреждении, и вы найдете в принципе такие же недостатки, как и в любом другом земном учреждении. Если бы Церковь сводилась только к этим земным учреждениям, то можно было бы и усомниться в том, что в Церковь надо верить. Мы могли бы признать полезность Церкви — это другой вопрос, это подобно тому, как мы признаем полезность тех или иных светских учреждений, которые хотя и не идеальны, но полезны. Можно потерпеть их недостатки, пытаясь исправлять их, предположим, или использовать, и все. Но Церковь — не просто учреждение, в Церкви есть нечто такое, чего нет больше нигде. Я сегодня уже чуть-чуть касался этого, говоря, что Церковь — это Божий мир, это вместилище Божьего Духа, красоты, правды, истины, света, любви, свободы — всего того, что мы называем Духом от Бога, что связываем непосредственно с Богом.

Таким образом, кроме внешних, каких-то организационных границ Церкви существуют границы Церкви мистические, ибо кто отмерит, где начинается любовь, а где она кончается в этом мире, где вера начинается, где кончается, где Божий свет светит, а где уже абсолютная тьма, ад кромешный. Умозрительно мы можем познавать эти вещи, но в жизни поставить жесткую границу мы не можем и не сможем никогда, пока существует этот мир. Церковь, таким образом, — то, что Владимир Соловьев назвал Богочеловечеством. И каждый человек, который дает возможность Богу жить в нем самом и вокруг него, входит в это Богочеловечество, иногда в противоречии с собственным определением. Человек сам может об этом не знать и так о себе не думать, он может совершенно не подозревать, что он — член Церкви. Конечно, лучше, когда человек не только подозревает это, но и кое-что об этом знает, тогда ему легче не выпасть, не потерять тот драгоценный дар, который он вольно или невольно, случайно или не случайно в жизни обретает, дар от Бога.

Очень непросто жить людям в современном мире, очень не просто. Очень непросто строить свою духовную жизнь каждому человеку, кем бы он ни был. И вот для того, чтобы не потерпеть здесь фиаско, нужно иметь какие-то руководящие принципы, будь то заповеди, будь то Священное писание или высказывания святых отцов, будь то аскетические средства молитвы, пост, будь то таинства, догматы, духовное руководство, постоянное общение с духовно близкими людьми и т. д. Вот то, что я сейчас сказал, на мой взгляд, касается самых важных вещей, которые может понять любой человек, даже тот, кто смотрит на христианство совершенно извне, правда, смотрит не предубежденно, ибо если человек смотрит предубежденно, то, конечно, он ничего не увидит. Но достаточно быть просто духовно и интеллектуально честным, прямым, взыскующим, и тогда эти важнейшие вещи, важнейшие для нас, для нашей совести, для нашей ежедневной жизни, — они открываются нам и начинают нас питать. То зернышко Божьего образа, Божьей силы, которое заронил Бог при нашем рождении, вдруг оживает, попадает на добрую почву, всходит и дает многий плод, плод, который уже никто унести и истребить не может, даже если человек потеряет что-то внешнее, потеряет даже эту физическую жизнь. Сила этой Богочеловеческой жизни сохранится, и сохранится не абстрактно, а совершенно конкретно в той форме тела, которую человек обретает здесь, на земле, правда, в форме, понятой не поверхностно.

Вот что, может быть, мне хотелось сейчас отчасти добавить к тому, о чем мы говорили на прошлой встрече, отчасти сказать заново, потому что очень многие люди сегодня пришли первый раз. Это то, что способно, на мой взгляд, волновать всякого современного человека, потому что каждый испытывает горечь неудач в своей жизни, каждый человек, к сожалению, испытывает на себе силу зла, силу греха своего и чужого, и зла своего и чужого. Каждый человек, к сожалению, должен думать о том, как сохранить невредимой ту икону Бога, которая в нем еще жива, даже если она очень искажена, извращена, запачкана, расколота, записана художником-варваром и т. д. Вот на этом я поставлю точку.

В прошлый раз после первого слова вы слышали целый ряд живых свидетельств людей, которые пришли к вере взрослыми. И мне кажется, что это было духовно удивительно едино и убедительно. «Не во внешних словах человеческой мудрости» была эта убедительность, а именно «в явлении духа и силы». Ну, сегодня повторить то же самое мы не можем, потому что у нас есть что-то еще, о чем мы должны сказать, продолжая нашу встречу, начатую две недели назад. Поэтому я хотя и завершу сейчас свое слово, но, к сожалению, не имея далее возможности попросить пусть и малочисленных сегодня, но все-таки присутствующих верующих, братьев и сестер, чтобы они что-то сказали о христианстве в своей личной жизни. Впрочем, думаю, что большинство из вас здесь появились не случайно, вас ведь кто-то сюда привел, кто-то пригласил, коли мы не делаем никогда никаких объявлений (на протяжении десяти лет мы не дали ни одной рекламы таких «открытых» встреч). Значит, рядом с вами есть люди, которые и смогут это живое свидетельство вам составить. Но ответить на ваши вопросы мы и сегодня можем. Помните, у нас была очень интересная вторая часть нашей прошлой встречи, когда мы отвечали на вопросы. И сегодня, пожалуйста, мы можем это сделать, хотя должны будем немножко ограничиться здесь, покуда есть ограничение по времени нашей встречи, а нам в конце нужно будет немножко поговорить еще и о том, что же будет на следующей, третьей встрече, последней встрече цикла «открытых» встреч.

Вот уже первый вопрос, я на него отвечаю. Следующая встреча будет тоже через две недели, тоже в воскресенье, 16 февраля, тоже в 18 часов, но только не здесь, а уже в храме, в нашем храме, в котором мне выпала честь быть настоятелем. Я говорю об этом заранее на всякий случай, если кто-то вдруг захочет пораньше уйти, но тем не менее, захочет продолжить эти встречи, а может быть, пойти дальше, на оглашение, углубляясь и продвигаясь вперед и вверх по начатому пути. Пожалуйста, вы имеете такую возможность. Итак, еще раз повторяю: через две недели мы продолжим серию наших встреч.

А сейчас мы сделаем так. Покуда вы захотите задать какие-то вопросы, а мы какое-то время будем давать на них ответы, то я хотел бы повторить условие, которое, кажется, в прошлый раз уже звучало: давайте постараемся не вести бесплодных дискуссий на межконфессиональные темы, о том, что лучше — православие, или католичество, и т. д. Поскольку мы еще не говорим с вами всерьез о православии в деталях, в подробностях, а говорим в целом о христианстве, то для нас сейчас, конечно, христианство и православие — как бы просто синонимы. Когда мы говорим о христианстве, мы подразумеваем православие, а когда говорим о православии — имеется в виду христианство. Мы прекрасно понимаем, что здесь не все так просто, что, действительно, существуют разные христианские церкви, разные конфессии, деноминации и т. д. Но сегодня не хотелось бы на этом зацикливаться. Учтите это, пожалуйста, в своих записках, в своих вопросах.

Итак, если вы не будете возражать, сейчас мы ответим на ваши вопросы, чтобы они не оставались у вас без ответа. Может быть то, что я говорил, вызвало у вас какую-то реакцию, которую нужно сразу прояснить, или, может быть, вы пришли с какими-то вопросами независимо от того, что я говорил, — пожалуйста. А потом, в конце, я кратко расскажу о том, что такое оглашение, катехизация для современных взрослых людей, крещеных и некрещеных, которая как раз и будет содержанием следующей ступени наших встреч, довольно длительных встреч, но уже в небольших группах, естественно, для того чтобы можно было с каждым человеком говорить индивидуально. В следующий раз мы сделаем такую разбивку по группам для тех, кто определился, кто хочет такого продвижения вперед и вверх, и одновременно вглубь. Тот же, кто думает, ищет и еще ничего не нашел, пусть продолжает этот благородный поиск, ибо в духовной жизни поиск — вещь действительно благороднейшая. Даже те, кто нашел, все равно должны понимать, что следует искать Бога дальше, а те, кто не нашел, должны думать об этом, и, может быть, они захотят прийти к нам еще через четыре месяца или каким-то другим образом этот свой поиск продолжить, это пожалуйста.

Ну вот, такова программа нашей сегодняшней встречи. Теперь подавайте ваши вопросы, а потом будет краткий разговор о катехизации. В следующий же, повторяю, будет уже последняя встреча в таком большом составе, таким огромным единым потоком, мы будем говорить о храме, о том, что такое храм, что как в нем называется и что там означает, о том, как себя вести в храме и т. д., а также о книгах , которые вам будут нужны во время оглашения. Ну и в конце разделимся, как я уже сказал, на группы, для того чтобы можно было встречаться один раз в две недели уже в группах в удобное для вас время и продолжать катехизацию.

Вот, начали поступать ваши записки. Единственное, что я просил бы, — если у вас есть желание обратиться не ко мне, а к кому-то другому из сидящих в президиуме или еще где-то в зале, пожалуйста, пишите об этом.

Вопрос. Меня очень интересует проблема свободы. Вы сказали сегодня, что Бог — это Любовь и Свобода. Но когда Бог создал первых людей, Он дал им эту свободу, но сказал, что с этого дерева — нельзя... Они попали под искушение, согрешили и тут же были сурово наказаны. Вот меня интересует вопрос продолжения свободы уже прихожанина и роль пастыря, который ведет стадо. Как говорит нам Евангелие, если одна овца из ста падает, то не идет ли он за этой одной, оставляя девяносто девять, и спасает ее, и не радуется ли, когда ее находит? Вот свобода с одной стороны — человек имеет право выбора делать все, что он хочет, но с другой стороны — ведь существуют, очевидно, жесткие правила, и пастырь в этом случае играет спасительную роль для прихожанина и помогает ему не оступаться и не делать, наверное, множество шагов и ошибок. Я так понимаю?

О. Георгий. Конечно, свобода свободе рознь. Есть свобода как полнота Духа Божьего, есть свобода как свобода воли, выбора и есть свобода как произвол. Для того, чтобы человек не впал в произвол, — а ведь человек не Бог, он может это сделать, — как раз и существуют ограничения. Но ограничения не внешние, а внутренние.

Итак, в этом мире должны быть рамки духовной жизни, ибо если мы их переходим, то теряем саму эту духовную жизнь. Благодать — это поток света, поток Духа. Но у этого потока есть берега, которые называются ответственностью. А если человек ответственность не берет на себя, то благодать растекается, и все пропадает. Где нет рамок, там нет ответственности. И священник, любой пастырь, должен, конечно, помнить о том, что надо вести людей к свободе, но пока они ее не обрели, нужны какие-то педагогические средства, и это нормально. Таких педагогических средств, конечно, много. Но педагогические средства — это временные средства, не уходящие в самую глубину, не являющиеся самоцелью.

Я вижу, тут уже накопилось довольно много записок с вопросами. Ну вот есть, например, такие...

Вопрос. Что такое и Кто такой Бог?

О. Георгий. Хороший вопрос. Думаю, что все уже понимают, что дать определение Богу невозможно. Нельзя вместить невместимого. Но дать какие-то указания, какие-то направления, как бы поставить указатели — можно. Вот туда пойдешь — Бога найдешь, а туда — не найдешь. В этом смысле, когда вы говорите: что есть Бог? Это Личность? Да, личность — от Бога. Бог есть Свет? Да. Христос говорит: «Я — свет миру». Дальше. Бог — это Нечто, пребывающее в нас? Да, но смотря все же что, ведь в нас пребывает много чего. Вот такое пояснение я бы на ваш вопрос как раз и дал. Будьте осторожнее. Определение Богу дать невозможно, повторяю. Можно дать лишь направление, дать его точно, правильно. Вот как компас, который действительно дает направление. Он не говорит, что где компас — там и север. Нет, он говорит: вот туда пойдешь — на север попадешь и т. п.

Вопрос. Моя сестра — адвентистка седьмого дня. Кроме суббот, адвентисты никакие праздники не празднуют. Бог освятил субботу, считают они, а православная вера неправильная, вы все сгорите. Так ли это?

О. Георгий. Вот видите, такое прекрасное объяснение адвентистской веры. Конечно, в таком народном варианте, я полагаю, потому что мне приходилось встречаться с адвентистами. И разные есть люди там, как и везде. Конечно, есть и различие между православием и адвентизмом. Поскольку мы сегодня договорились особых межконфессиональных дискуссий не вести, то я вам скажу только одно — насчет субботы. Суббота, по православному учению, не является будничным днем, это тоже день праздничный. И не было, вообще-то говоря, перенесения субботы на воскресенье. Просто субботний день, как это было еще в Ветхом Завете, — праздничный день, в честь сотворения мира и воскресный день — тоже праздничный, потому что мы вспоминаем каждую неделю, каждую седмицу воскресшего Христа, празднуем как бы Пасху в первый день недели. Конечно, это празднование является для нас важнейшим, самым главным. Поэтому воскресенье — праздник больший, чем суббота. Но, к сожалению, то, что я сказал, адвентисты обычно не учитывают или просто этого не знают. Правда, очень часто, увы, не знают этого и православные.

Вопрос. Образ Божий имеет перевод — икона. «Образ» — «икона», да? А как переводится «подобие»?

О. Георгий. Не помню, как по-гречески будет «подобие». А вот что оно такое — вопрос другой. На этот вопрос тоже нужно как-то кратко ответить. Действительно, человек создан по образу и по подобию Божьему. Можно воспринимать образ и подобие как некие синонимы будто то и другое — просто синонимический ряд. И если не разбираться в тонкостях, это будет правильно: и образ, и подобие — в данном случае синонимы. Но некоторые святые отцы толковали это место, различая образ и подобие как данность и заданность. Данность от Бога — то, что имеют все люди. Это образ. А вот то, к чему люди должны прийти, к Богоуподоблению, к некоему совершенству, к некой полноте жизни — это подобие. Вот, подумайте об этом: данность и заданность. Допустим, человек знает, что такое любовь, и это, конечно, в нем от образа Божьего, ибо любовь от Бога, и Бог есть Любовь. Но обрести полноту, чистоту, совершенство в любви — это задача Богоуподобления.

Вопрос. Какая разница между понятиями «православие и культура» и «православная культура»?

О. Георгий. Ну, разница очень большая. Православие, конечно, включает в себя и культуру, но православие больше. Православие живет Богом и говорит о Боге, и не только о вещах культурного значения. Плюс к этому у православия есть не только культура, есть и хозяйственная сторона, есть и более внешние какие-то области жизни. Так что в православии есть то, что над культурой, выше культуры, и есть то, что под культурой, ниже ее, что относится к цивилизации, скажем.

Вот здесь еще такая интересная записка...

Вопрос. Мой муж посещает храм Успения. Все знают, что он незрячий. На последней службе у него украли дубленку и шапку. И это в Божьем храме! Как это можно понять?

О. Георгий. Ну, очень просто. Дело в том, что храм Божий открыт для всех, как вы прекрасно знаете. И пользуются им, к сожалению, не только по назначению. Если бы все пользовались только по назначению происшествие, то это было бы просто невозможно. Но приходят специально, особенно в храмы, где много народу, вот как в том храме, о котором вы говорите, где очень много народу, где люди, к сожалению, бывают очень невнимательны, оставляют вещи без присмотра. Специально приходят и специально высматривают, чем можно было бы поживиться. Я много раз в храме об этом говорил, предупреждал прихожан. Все мы не можем закрыть двери храма. Конечно, в древней церкви так не было, потому что были общины. Ну и я всех знаю, хотя у нас не одна тысяча прихожан, но я знаю всех, естественно, хотя бы в лицо. И когда появляется хоть один человек, так сказать, другого духа, я его вижу «за версту». Но я не могу бросить службу, понимаете, и бежать, и смотреть за ним, что он там делает. Для этого должны быть хозяйственные службы, и все должны за этим смотреть. Но мы, к сожалению, бываем часто невнимательны, и вот происходят такого рода печальные вещи, надо сказать, далеко не единичные. Я, помню, в одном монастыре был еще в начале 70-х годов, есть такой Псково-Печерский монастырь, на праздник Успения там собирались тысячи человек. И вот кончился праздник, мы выходим из монастыря, решили обойти вокруг него, и смотрим — целая куча чего-то лежит прямо около стен монастыря. Так вот это была куча пустых кошельков. Люди специально приезжают, так сказать, надеясь на расслабленность тех, кто приходит на праздник, и, как видите, все прекрасно рассчитывают. Люди, действительно, теряют и документы, и деньги, и все. Так что не нужно никогда и нигде терять голову. В христианстве есть место и здравому смыслу.

Вопрос. Является ли грехом работа в субботний день на садовом участке?

О. Георгий. Друзья мои, для того чтобы ответить на этот вопрос, надо сначала истолковать заповедь о субботе: «Помни день субботний, чтобы святить его, шесть дней делай и сотвори в них все дела твои, день же седьмой — Господу Богу твоему». Суббота в переводе с древнееврейского действительно означает «покой». И в Ветхом Завете всегда праздновались субботы, и сейчас в иудаизме празднуются, или вот у адвентистов, у некоторых христианских сект. Но важно, как это истолковать в христианском контексте, важно, как вы будете жить в остальные дни недели. Для христианина эта заповедь толкуется немножко по-новому. Но вот как раз о таких вещах, в частности, мы собираемся говорить на оглашении для того, чтобы вы правильно понимали те заповеди, о которых уже слышали и знаете. Часто их толкуют неверно, очень часто. И это жаль, потому что из этого делаются неверные выводы. Дело не в том, будете ли вы в субботу работать на участке или не будете, а в том, будете ли иметь время для Бога и для духовной работы или не будете. Ведь ни для кого не секрет, что есть много людей, которые говорят: «Я бы рад и ходить в церковь, и читать Библию, и молиться, и то, и се, но не могу, занят, у меня нет времени, я плохо себя чувствую, у меня дети или внуки, у меня жена, муж, больные родители, жизнь трудная, у меня работа, работаю с утра до ночи, устаю, у меня нет того, другого, третьего, я хочу, чтобы это все было». И нет предела такого рода аргументам. Итак дело не в том, будете ли вы работать на своем садовом участке. Если вы закопаетесь, как кроты, на этом садовом участке, то ничего хорошего не будет. Это очевидно. Можно было это оправдать в те годы, когда люди, так сказать, питались только со своего огорода, чтобы не умереть с голоду, — это другое дело. Но сейчас это время прошло, в Москве во всяком случае, а поэтому уже, допустим, сказать, что у меня нет времени пойти в храм, нет времени помолиться, — это несерьезно, совсем несерьезно, потому что вы же находите время — я отвечаю тем, кто говорит, что у них нет времени на духовную жизнь, — для того, чтобы пообедать, причем каждый день. Представляете? И ничего, не жалуетесь почему-то. Отмените обеды или для начала — завтраки и ужины, если у вас нет времени. Мы привыкли, что потребности тела мы должны удовлетворять, потому что они скоро нам отомстят, тело нам отомстит, если мы будем его не уважать, а вот душу свою и сердце свое питать мы словно бы не должны, хотя отмщение тоже не заставит себя долго ждать.

Вопрос. Чем привлекает людей церковь Христа, и почему она так непримиримо относится к православию?

О. Георгий. Вот видите, мы никак не можем уйти от межконфессиональной полемики, хотя все же мне не хотелось бы тратить на это много времени, и думаю, вы прекрасно понимаете, почему. У нас еще нет хороших знаний, как говорится, о той «печке», от которой мы должны «танцевать». Ну все же... Да, действительно, очень часто последователи этой самой «церкви Христа» непримиримо относятся к православию. Да, людей там привлекает внешняя веселость, раскованность, всякие танцы, много разных кружков и очень активная общественная организация. Но в то же время она — достаточно фанатичная, потому что ее члены считают, что только они единственные, так сказать, правы, все остальные — нет. Правда, так, наверное, в какой-то степени считают все, но важно не это, а то, как относятся к остальным, т. е. способны ли диалогизировать с другими или неспособны. Вот здесь разница. Нормальный православный человек — конечно, открытый человек, диалогичный человек, иначе он сам полусектант.

Вопрос. Что означает «стяжать Дух»?

О. Георгий. Обрести Дух — это значит стать вместилищем Духа. К слову говоря, мы должны сегодня говорить об оглашении и, может быть, сейчас как раз хороший повод сказать об этом два слова. В Евангелии сказано: «Не вливают нового вина в мехи ветхие», и вот, сделать из себя «новые мехи», обновить «мехи» — это наша задача, в частности, задача оглашения. А «новое вино» влить — это дело Божие. Это «новое вино» и есть Дух. Так что «стяжать Дух» — это прежде всего создать в себе возможность для приятия Духа, его сохранности и, так сказать, умножения.

Вопрос. Почему отпускаются грехи даже убийцам, если они раскаялись? Ведь они совершили смертный грех.

О. Георгий. Этот вопрос, знаете, немножко непонятный. За такой смертный грех, как убийство, даже если это не совсем в обычном смысле убийство, а невольное убийство, или, скажем, аборт, по церковным правилам положено отлучение от церкви, ну, лет на десять. Конечно, в последние века такими канонами никто не пользуется, хотя официально их никто и не отменял. Сейчас жизнь такая трудная, что если начать на десять лет отлучать от церкви хотя бы всех тех, кто сделал аборт, а наша страна занимает устойчивое первое место в мире в этой области, по этому греху, то храмы просто опустеют. Понимаете, это невозможное дело, и самое главное, что толку не будет никакого, потому что все в нашей жизни не так однозначно и просто.

Относительно же того, о чем вы пишете, здесь нужно знать конкретику. Я, например, никогда бы не сделал так, чтобы сразу отпустить этот грех. Пришел человек, покаялся в убийстве, а такие случаи в моей жизни были, когда приходили и каялись в убийстве люди, и не только в абортах, это само собой, а в таких вот сознательных убийствах человека человеком. Ну, конечно, я никогда не отпускал грех просто так, без епитимьи, без испытательного срока и т. д.

Вопрос. Почему хотят Николая II причислить к лику святых? Ведь он совершил много грехов, по его вине погибло много людей.

О. Георгий. Я лично не сторонник этой канонизации, поэтому мне трудно отвечать на ваш вопрос. Я считаю, что не надо его, как и всю императорскую семью, поносить, так как они погибли тяжелой смертью, жестокой смертью, но и канонизировать их не надо. Надо сделать так, как очень мудро было сделано в церкви в последние годы: отдать этот вопрос на решение каждого человека. Кто хочет почитать его святым — ради Бога, почитайте, кто не хочет — не почитайте, но не делать общецерковного почитания и поминовения. На мой взгляд, так было бы правильнее, потому что это два слишком непримиримых лагеря — почитателей и непочитателей.

Вопрос. В Библии написано, что Христос, предвидя общие тенденции развития событий в жизни человечества, предупреждал о том, что поклоняться будем в Духе, храмы будут разрушены. Не противоречит ли это попытке вернуть людей в церковь?

О. Георгий. Ну, здесь полное недоразумение. Храм христианский нисколько не противоречит поклонению Богу в Духе и Истине, как об этом говорится в Евангелии от Иоанна, в беседе Христа с самарянкой. Это было, есть и будет. Не в одном каком-то месте, не только в Иерусалиме люди будут поклоняться Богу, но везде, в любом месте. Действительно, молиться Богу, поклоняться Богу можно в любом месте, и в любое время. И конечно, это надо делать в Духе и Истине, а не просто живя под законом. Смысл этих слов именно таков. Церковь — это не просто храмы, как я сегодня уже говорил. Храмы — это дома молитвы, молитвенные дома, где собирается община. В прямом смысле Церковь — это люди, которые собираются, а не дом. А уже по собранию людей, по собранию Церкви и дом молитвы называется церковью. Эти вещи обязательно надо уметь различать. Конечно, надо поклоняться Богу в Духе и Истине. «Бог есть Дух, и таковых поклонников ищет Себе», — сказано в Писании. Поклонение Богу в Духе и Истине — именно это и есть христианство. Здесь вопрос, повторяю, не во внешнем и даже не в храмах.

Вопрос. Что такое риск общения в Церкви?

О. Георгий. Дело в том, что любое общение есть риск, любое проникновение вглубь, любая открытость ближнему есть риск, потому что любой ближний может вас обмануть, подвести, предать, в конце концов. Бог не предает и не подводит. Общение с Богом — риск лишь постольку, поскольку мы, несовершенные, встречаемся с Совершенным. Но по отношению к людям возникает еще одна проблема: мы, хотя и не совершенны, но можем быть верными, а кто-то может оказаться и предателем, духовным прелюбодеем. В этом смысле любое общение — риск. Открыться ближнему, полюбить ближнего — это всегда риск. Я думаю, вы меня понимаете.

Вопрос. Каким образом должен совершаться обряд похорон? Должно ли быть сохранено тело человека после смерти? Для чего в обществе придумана кремация? Допустимо ли это?

О. Георгий. Ну, здесь есть просто традиции. На самом деле это не имеет значения. В русской традиции не принято кремировать, принято хоронить в земле. Но те, кто кремирует, греха никакого не совершают.

Вопрос. Скажите пожалуйста, важно ли, чтобы в субботу и воскресенье было время помолиться? А если на даче нет храма, если дача находится далеко? И совсем ли нельзя в воскресенье работать по дому, например, стирать или мыться?

О. Георгий. Это тоже, конечно, вопрос немножко из области курьезов. Проблемы дачи — естественно, трудные проблемы. Но я подозреваю, что сейчас в Московской области столько храмов, что куда ни пойди — везде действующие храмы. И всякий, кто ищет возможность молиться в храме, ее найдет. Если нужно немножко куда-то проехать, он проедет и сделает это, даже если он с детьми, даже если он действительно очень обременен. Кроме всего прочего, можно молиться и дома, есть соответствующие чинопоследования, не просто читать какие-то простейшие молитвы, но служить вечерню или, скажем, утреню. Нельзя дома только слушать литургию, нельзя причащаться. Относительно суббот и воскресений, как вы здесь пишете, все будет разъяснено потом на оглашении. Вы легко поймете, что здесь нет безвыходных положений. И это главное в моем ответе, какие бы ни были ваши частные обстоятельства.

Вопрос. Со мной произошел такой случай: я пришла освятить свой серебряный крестик. И вот когда уже можно было взять его, крестика не оказалось. Кто-то другой его взял. Как объяснить такой поступок? Ведь разве можно в храме Божьем взять такую святыню, как чужой крест?

О. Георгий. Здесь я должен был бы повторить то, что уже говорил вещей относительно оставленных, ибо здесь ничего нового нет, я ничего прибавить не могу.

Вопрос. Как Вы относитесь к целительству?

О. Георгий. Как я отношусь к целительству? Что подразумевается под целительством? Христос исцелял людей. И к этому я отношусь, честно сказать, очень хорошо. Человеку быть целостным, исцеленным — всегда хорошо. Просто люди чаще всего понимают это чисто, как говорится, материально, по плоти, чисто телесно. Вот это уже не очень хорошо, потому что нужно знать, что исцеление чисто телесное временно: пройдет немного времени— и все вернется, может быть, и в худшей форме. Поэтому начинать нужно все-таки с главного — духа и души.

Вопрос. Является ли грехом увлечение астрологией?

О. Георгий. Насчет Вашего увлечения я сказать ничего не могу, надо посмотреть, какое это увлечение. Если Вы занимаетесь одной астрологией и больше ничем в жизни, то, конечно, это небольшая радость. Сама по себе астрология — вещь двусмысленная, там есть вещи серьезные, глубокие, есть и вещи просто совсем на уровне суеверия. К сожалению, это все очень смешано. А то, что мы получаем как астрологическую информацию в наших газетах или по телевидению, — это часто просто шарлатанство. Просто затуманивание мозгов для легковерной публики. Ну, а вообще астрология — дело значительно более серьезное, но христианам ненужное. Есть и магия, допустим, есть ведь, конечно, и черненькая, и беленькая, всякая магия есть, но все же христианам это тоже не нужно. Это то, что не входит в жизнь христиан. Христианин может почувствовать себя свободным от давления звезд. Не то, что совсем не будет никакого их влияния на нас, но вот порабощения им не будет. Поэтому астрология теряет всякую свою практическую значимость в церкви.

Вопрос. Что значит «родиться свыше»?

О. Георгий. Значит стать личностью, стать христианином в том смысле, в каком мы сегодня говорили. Человек христианином не рождается, личностью не рождается, а становится, если личность, конечно, отличается для нас от индивидуальности. Получить какую-то особую связь с Богом, находиться в уникальном единстве с Богом — вот это, конечно, и значит быть личностью.

Вопрос. В 1996 г., 6 и 31 января и 1 февраля, перед началом важных деловых встреч, я получала сообщения о смерти лиц мужского пола. Что это означает? То, что все эти дела могут не состояться?

О. Георгий. Ой, знаете, я все-таки не астролог, и не гадатель на кофейной гуще, поэтому не могу отвечать на вопросы о том, какие Вы получали откровения и что это может означать в Вашей жизни. Я думаю, честно Вам скажу, что нужно отнестись к такого рода откровению так, как люди относятся к искушению, т. е. отринуть это как неподлинное, как вещи неподлинные. Я, конечно, имею в виду только Ваш конкретный случай, Вашу записку.

Вопрос. Можно ли ходить на службу в разные храмы или нужно посещать только один?

О. Георгий. Храм — это дом. У каждого человека есть свой дом, да? Но человек ведь бывает не только у себя дома, он бывает и в других домах, но при этом не забывает про свой дом, и очень хорошо знает, где его дом. Если у него нет своего дома совсем, то ему тяжело живется. То же самое — с храмом, духовным домом.

Вопрос. Почему в православном храме люди стоят, а не сидят?

О. Георгий. Иногда и сидят. Вообще говоря, во всех храмах есть скамейки, стулья или еще что-то. На Западе православные храмы вообще целиком ими заставлены, как в католических храмах. У нас же только по периметру. Но есть бесспорная тенденция увеличивать количество скамеек, стульев, учитывая немощи наших современников, особенно молодежи и интеллигенции (смех в зале).

Вопрос. Недавно по телевидению показывали православный храм в Африке, там люди сидели.

О. Георгий. Это, видимо, пояснение к первой части предыдущего вопроса — сидеть или стоять во время молитвы. Я в принципе уже все сказал. Я считаю, что действительно надо учитывать немощи современных людей. Пусть лучше сидят, чем что-то в это время делают вне храма, не то, что надо.

Вопрос. Расскажите об истории Московской Патриархии. Кто ее основатель?

О. Георгий. Ничего себе! Ну, я полагаю, что Московская патриархия была организована как система учреждений при Патриархе. Вот единственное, что всем может быть интересно узнать: Московская Патриархия и Московский Патриархат — это не одно и то же. Патриархат — это вся Русская православная церковь, возглавляемая патриархом. А Патриархия — это система, грубо говоря, контор, учреждений, всяких отделов, канцелярий, полезных для работы, для того, чтобы осуществлять управление церковью. Вот и все. Кто основал Московскую патриархию? Бог знает, кто ее основал.

Вопрос. Признаются ли некоторые книги Ветхого завета, в частности, Иисуса, сына Сирахова, Католической церковью? Признаются ли эти книги Православной церковью?

О. Георгий. Эти книги в составе Ветхого завета называются «неканоническими» или «второканоническими», и они отличаются от канонических книг в Православной церкви. В Католической же церкви они не отличаются от канонических книг, а в Протестантизме эти книги вовсе убраны, что, конечно, нехорошо, что стали признавать и сами протестанты. Различия есть. Различия в том, что неканонические книги Ветхого Завета не являются источниками веры в отличие от канонических.

Вопрос. Я хочу купить полную Библию. Какое издание Вы порекомендовали бы? Если возможно, подскажите, где купить.

О. Георгий. Если вам не трудно, приходите на следующую встречу, и все такого рода вопросы будут разрешены. Я буду говорить в том числе и о Библии, и о тех переводах, которые есть, какие из них хорошие, какие плохие, какие издания и где можно приобрести. Все это важные вопросы. Но в следующий раз я все и скажу, и покажу. Это специальный пункт нашей программы на следующей встрече.

Вопрос. Можно ли совмещать медитацию с оглашением, если нет, то почему?

О. Георгий. Ну, смотря что вы под медитацией подразумеваете. Понимаете, все-таки каждое слово имеет очень много разных значений. Медитация, вообще-то говоря, дословно означает «размышление». Я бы совсем не хотел, чтобы вы лишились дара размышления. Тем более в период оглашения. Понимаете, когда под медитацией вы явно подразумеваете какую-то методику, только надо знать, какую. Их много — всякие трансцендентальные медитации, и то, и се, и пятое, и десятое. Поскольку вы не написали об этом, мне очень трудно ответить, что с чем можно совмещать, а что нельзя. Вообще это личный вопрос, подойдите, и об этом можно будет поговорить.

Вопрос. Ищи жены, не ищи жены, ищи развода, не ищи развода — все в воле Божьей. Такие и подобные советы, заповеди разные, не приводят ли они к нерешительности, к неумению сделать выбор в конкретный момент жизни, не рождают ли бессилие? Ведь все в воле Божьей.

О. Георгий. Бессилие понимается как безучастие? Нет, друзья мои, совсем по-другому это надо понимать. Конечно же, никакое бессилие, никакую нерешительность никогда приветствовать нельзя. Просто каждый должен знать свой путь. И надо понимать, что у разных людей эти пути могут быть разными, не надо всех стричь, как говорится, под одну гребенку, в том числе и когда речь идет об устройстве своей личной, семейной и прочей жизни.

Мы постараемся успеть ответить на все вопросы, хотя время у нас очень бежит, осталось не так много.

Вопрос. Какими Вы видите своих прихожан, чтобы Вы были хотя бы частично удовлетворены?

О. Георгий (смеется). Просто хорошими христианами, людьми с большой буквы. Больше ничего не хотел бы видеть. Чтобы они были настоящей Церковью, с большой буквы, служителями Духа, а не буквы, чтобы жили в полноте Любви и Свободы. Наверное, это для каждого христианина высшая цель.

Вопрос. Расскажите о десятине.

О. Георгий. Я не знаю, что здесь подразумевается, но есть такое ветхозаветное правило, по которому человек должен отдавать Богу десятину. В Ветхом Завете это означало — на храм, в наше время это означает разные вещи, если вообще есть десятина. А в Православии это не очень принято, хотя и встречаются такие случаи, когда люди соединяются в какие-то братства и отдают по 10% своих доходов на духовные цели. Но это дело свободное, никто к этому не может, так сказать, принуждать. Вообще же десятина — дело полезное, потому что в наше время есть очень большая нужда во взаимопомощи. Умирает ли кто-нибудь, заболеет ли, радость ли у кого. К сожалению, очень часто случается так, что всерьез отмечать такие события не удается просто потому, что не хватает денег. Но люди должны друг другу помогать. Вот и все.

Вопрос. Расскажите, пожалуйста, о постах, только с позиций питания.

О. Георгий. Пост только с позиций питания — простите, это не пост, это диета. (Смех в зале.)

Вопрос. Почему нельзя пить воду, чай перед причастием?

О. Георгий. Дело в том, что существуют определенные правила. Причастие — великая святыня, и оно требует подготовки. Причащение требует подготовки, служение требует подготовки. И эта строгая подготовка требует с полуночи не есть, не пить. Строгий пост. Обычно он не очень тяжелый для людей, потому что с полуночи человек не ест, не пьет в общем-то вполне естественно, а утром он идет на литургию и причащается. Но у некоторых, особенно у маленьких детей или людей больных, это может вызвать проблемы. Но они вполне разрешимы, это уже дело духовника, тут надо с конкретными проблемами приходить к конкретному духовнику и разрешать их.

Друзья мои, здесь есть несколько больших записок, но у меня впечатление, что вопросы в них несколько индивидуальны. Я с удовольствием поговорю лично с авторами этих записок в несколько страниц. Просто немножечко жаль общего времени, потому что это в общем-то не то, что является как бы центром наших с вами интересов, хотя сами по себе вопросы интересные, но немножечко научные что ли. Тут и о взаимоотношениях с мусульманством, и еще что-то. Но давайте пойдем дальше, в пределах нашей общей на сегодня темы.

Вопрос. Насколько христианство допускает исследование основ религии, в частности Священного писания, методами науки?

О. Георгий. Допускает, нормально допускает, считает, что наука только помогает уяснить смысл и дух Писания, хотя, конечно, наука сама по себе не может быть носителем этого духа и смысла. Но она помогает раскрыть подлинное содержание Писания, поэтому мы очень приветствуем исследования такого рода, и тот, кто боится их, — просто неразумный человек.

Вопрос. Есть ли жизнь после смерти? Как понимать слова Евангелия о том, что человек из праха пришел и в прах уйдет?

О. Георгий. А так и понимать, что тело человека — это прах, это земля, это материя. Тело состоит в физико-химическом смысле из этого праха, ну и возвращается, разлагается, возвращается в прах, в землю. Есть ли жизнь после смерти? Конечно, есть, только смотря какая смерть имеется в виду. В Библии различаются разные смерти: есть первая смерть, и вторая... Вы не уточнили, поэтому не совсем понятно.

Вопрос. Как относиться к целителям, показываемым по телевидению, которые работают с иконами, с молитвами? Дал ли им Бог этот дар, заслужили ли они его, как наши святые, и за что?

О. Георгий. Знаете, я как-то всерьез с трудом могу относиться к целителям, выступающим по телевидению. Мне кажется, что достаточно об этом уже было написано и сказано со времен Кашпировского и Чумака, и повторять это мне не хотелось бы, честно вам скажу. Думаю, что очень просто найти ответы не сейчас и не здесь. Последний вопрос — о дарах — более важен. Заслужили ли они эти дары, как наши святые? Дары не заслуживаются, они даются даром, иначе это не дары. Вот это важно подчеркнуть. Если Бог дает Свои дары, то не по заслугам. Святые имели многие дары, и имеют многие дары Духа, но тоже не по заслугам. И другое дело, что, имея эти дары, они имеют и большие заслуги. Вообще, на самом деле, по Евангелию, каждый получает дары, таланты по своим силам. Так что старайтесь иметь больше сил в жизни, и больше будет у вас даров.

Вопрос. Как церковь относится к проблеме НЛО? По Серафиму Роузу, это обман, миражи. Может быть, это проделки демонических сил?

О. Георгий: Знаете, все значительно сложнее, чем у Серафима Роуза. Хотя глава об НЛО у Серафима Роуза довольно интересная и написана на основе многих конкретных материалов, но все равно его взгляд очень односторонний. НЛО — это скорее некая манифестация из ноосферы. А вот как это происходит, этого пока точно никто не знает.

Вопрос. Мне страшно читать Библию, все угрозы наказания кажутся относящимися ко мне. В чем здесь дело? (Смех в зале.)

О. Георгий. Ну знаете, все-таки не стоит быть столь запуганным. Читайте Библию свободнее, спокойнее. Угрозы имеют предупредительный смысл, они предупреждают: не ходи куда не надо, тогда ничего плохого с тобой не случится, вот и все.

Вопрос. Я хочу пройти катехизацию в Огласительном училище, но не смогу придти на третью встречу. Как быть?

О. Георгий. Очень просто. Если Вы вдруг по каким-то причинам 16 февраля не сможете прийти, то после сегодняшней встречи подойдите к Владимиру Ивановичу Якунцеву, исполнительному директору нашего Огласительного училища, и он Вам подскажет, как найти ту группу, которая Вас будет устраивать, или даст Вам телефон, это первое. И второе, чтобы содержание третьей встречи не прошло мимо, Вы можете познакомиться с материалами подобных встреч. Они были опубликованы в журнале «Православная община». Номера Вам тоже подскажет Владимир Иванович. Журнал продается в нашем храме. Я видел «Православную общину» и здесь, но эти ли номера, не могу сказать. В общем, Вы можете прочитать этот материал и таким образом хотя бы отчасти восполнить пробел.

Вопрос: Я хочу пройти оглашение, а затем креститься. Как поступить с моей шестилетней дочерью, которая тоже хочет креститься? Нужно ли ребенку в шесть лет проходить оглашение?

О. Георгий: Взрослому человеку, согласно и здравому смыслу, и Евангелию, и канонам, конечно, надо проходить оглашение, если он хочет креститься или хочет начать причащаться. Это естественно. Оглашение по канонам должно длиться два года или три года, хотя в наше время, к сожалению, невозможно так длительно оглашать людей. Это было бы прекрасно, но для этого у нас нет возможностей и сил. Поэтому оглашение, конечно, идет более сокращенным порядком, но с учетом того, что мы все-таки живем в XX веке, а не в IV. Значит, что-то вы можете и сами делать, и читать Писание и какие-то другие книги, и молиться. Многое можете делать Вы сами. Поэтому, конечно, пока сами оглашайтесь, а когда будете готовить к крещению свою дочь, то не забудьте, что ее тоже надо будет оглашать. Естественно, не как взрослого человека, а в соответствии с ее развитием. Человек должен готовиться к крещению, начиная с трехлетнего возраста. Он должен уметь молиться, пусть просто, своими словами, он должен хоть чуточку понимать, что он верующий, что он отвечает пред Богом, что он живет по совести. Это самое важное. И это вполне возможно пояснить шестилетнему ребенку. Так что, слава Богу, что у Вас есть такое желание крещения, но только подойдите к нему серьезно, и не спешите слишком, и не тяните слишком. Оглашение - это такое время, которое нужно, чтобы не спешить и не тянуть время приуготовления к Крещению.

Вопрос: Ваш храм называют «обновленческим». Так ли это?

О. Георгий: Нет, не так, конечно. Дело в том, что обновленчество — это движение, которое было спровоцировано ГПУ в начале 20-х годов для того, чтобы разрушать церковь изнутри. И это движение просто эксплуатировало какие-то «носящиеся в воздухе» в то время идеи обновления церкви, какого-то ее внутреннего оживления для того, чтобы в угоду советской власти разрушить церковь. Это всем известно и должно быть понятно, что мы не имеем никакого отношения к такому обновленчеству. То, что мы считаем, что что-то в церкви должно быть обновлено, — естественно. По-моему, так считают все нормальные люди, да и вообще святые отцы говорили: «Ecclesia semper reformanda» — «Церковь всегда обновляется». Если Церковь не обновляется, то это не живой организм, не Тело Христово, а я не знаю, что — вот как реликт, музей, т. е. то, против чего я уже поднимал свой голос.

Ну вот, у меня есть еще только одна записка на двух больших листах. Думаю, что здесь тоже имеет смысл, так же как с мусульманскими делами, поговорить лично. Иначе это очень задержало бы всех присутствующих. Больше записок нет, у нас осталось до конца уже меньше получаса, и поэтому, может быть, я еще немножечко расскажу вам об оглашении. Тем более, что, как видите, в конце в ваших записках уже появились соответствующие слова, соответствующие понятия. И в общем-то я к этому вольно или невольно уже перешел, отвечая на вопросы, сказав, что и по Евангелию, и по канонам, и по здравому смыслу всякий современный человек, тем более человек, который живет так трудно в столь противоречивом мире, должен как-то приложить усилия к тому, чтобы различить в себе то, что хорошо, и то, что нехорошо, и в дальнейшем все дурное, греховное и злое отстранить от себя. Оглашение — это как раз то, что называется целостным и последовательным научением основам христианской веры и жизни. И это действительно есть некое «последовательное научение». Что не значит — «обучение». Тут есть некоторая разница. Обучение — это передача информации, а катехизация — это не школа, это не просто передача информации, хотя, конечно, этот момент тоже присутствует, но все-таки на втором месте. Катехизация - это в первую очередь именно помощь каждому человеку в его самостоятельном духовном самоопределении, помощь для того, чтобы человек встал на тот путь, который он сам избрал. Это именно братская взаимопомощь людей, которые в церкви может быть являются более опытными, старшими. Но человек должен все-таки все делать сам: он должен найти Бога, познать свою веру и построить свою жизнь в соответствии с этой верой. Здесь ждет всех вас, всех тех, кто желает пройти оглашение, много неожиданностей, много вещей, которые вас поразят, удивят, потому что христианство окажется для вас просто terra incognita, и почти все ваши расхожие представления о нем, но требуют по меньшей мере корректировки, а то и замены более глубокими, серьезными и правильными.

Оглашение длится в разных случаях по-разному, но в среднем, нормальном случае — где-то около года. В нашем Огласительном училище группы, которые могут быть от 10-15 до 20 человек, обычно на первом этапе встречаются один раз в две недели. Встреча идет около трех часов. И это в общем-то посильно для всех, это возможно для всех. Время определяется вами самими. В следующий раз, через две недели, мы как раз это и сделаем. Кто-то вечером сможет встречаться, кто-то утром. Если соберется группа утренняя, а такие группы бывают, это пожалуйста, в любой день, когда вам удобно. Мы будем определять это именно по вашим возможностям, а не по своему расписанию, сделанному заранее. Многое вам придется делать и самостоятельно, потому что, повторяю, все возможности у вас есть. Просто ждать следующей встречи, конечно, не надо, а надо будет что-то делать самим. Что? Об этом мы поговорим позже, но заранее скажу, что это будет касаться прежде всего четырех главных направлений. Надо будет научиться молиться — самому и в храме. И надо будет человеку узнать путь Христов, т. е. читать первые три Евангелия, и исправлять свою жизнь, желая жить по совести. Это жизнь все-таки не по шаблону. Я хотел бы это подчеркнуть — нам надо будет жить не по какому-то заранее данному идеализированному, какому-то сусальному образу. Это будет жизнь живая, многообразная, полноценная, но не шаблонная, не формальная, не подавленная какими-то извне данными правилами, впрочем, это не значит, что человек может злоупотреблять этой свободой и, так сказать, переходить известные границы. Границы эти тоже нужно будет как-то ощутить, о них надо будет говорить — что это и как, в наше время тем более. Жить по совести нам тоже поможет Священное писание, особенно Ветхий завет, где много говорится именно о заповедях, о Законе Божьем.

Мы могли бы еще рекомендовать оглашаемым чаще ходить в храм. Это очень важно, потому что современный человек, может быть, наибольшие трудности испытывает в том, что касается храма, особенно вначале. Его там раздражает все, чаще всего и люди, которые ему кажутся лишними, и то, что нет скамеек, или ему не достается свободного места, и то, что он ничего не понимает в храме и т. д. И все это очень серьезные вещи. Мы будем об этом говорить, о том, как справляться с такого рода трудностями. В нашем храме, так как у нас уже на протяжении многих лет многие сотни оглашаемых проходили и проходят оглашение, мы, понятно, что-то делаем для того, чтобы пойти навстречу оглашаемым. В частности, мы, по благословению Патриарха, читаем Священное писание вначале по-славянски, потом по-русски, и после чтения Писания всегда звучит проповедь, то есть пояснение, в результате которого человек включается в смысл и дух происходящего, а также читаются молитвы на языке, хотя и традиционном, но более понятном, так что человек может понимать их даже на слух, не имея перед глазами текста. Это тоже очень важно. Мы не против того, чтобы люди пользовались книжечками во время богослужения или как-то подпевали и т. д. — пожалуйста, это все тоже не возбраняется.

Ну что еще? Какие книги читать — я расскажу в следующий раз. Наверное, в общем-то я сказал все самое главное, а подробностей вы сейчас все равно не запомните. Я буду говорить подробнее в следующий раз, мы вернемся к этому и продолжим наш разговор.

Ну вот и все. С Богом! Всего вам самого доброго. До следующей встречи.