Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Братья и сестры, христиане!

Апостол Павел в свое время, уча христиан первого христианского поколения, очень часто задавался вопросом: зачем же нам нужен был Закон, если он, хотя и дан был с Небес, от Бога, никого и ничего не довел до совершенства, если не было и нет людей, которые этот Закон исполняли бы весь, целиком? Люди выдающиеся, святые, даже пророки, даже цари и священники Ветхого Завета не исполняли весь Закон и, как стало ясно апостолу Павлу, исполнить его не могли. И это не было какой-то особой злокозненностью этих людей, нет, это были лучшие сыны рода человеческого того времени, но и они, делая все по своим силам и, кажется, сверх своих сил, исполнить Закон все же не могли. Что-то было в самом принципе Закона такое, что не позволяло это сделать. Апостол Павел бился над этим. Неслучайно в Послании к римлянам сказано, что в членах своих он чувствует один закон, а в сердце другой закон. Что хочу, — говорил он, — что исходит из сердца моего, того я не делаю, а чего не хочу, что противно совести моей, то делаю. «Кто избавит меня от сего тела смерти?» — восклицает апостол в итоге.

И вот он нашел выход из этого положения, ибо он наконец смог выразить ту истину, которая открылась ему во Христе. Он понял, что пока люди не имели Закона, они не имели ориентиров в своей жизни, и пока они не имели этих ориентиров, они как бы и не грешили, ибо было неясно, по отношению к чему совершался ими грех. А когда пришел Закон, тогда-то грех и ожил, и умножился, говорит апостол Павел, — потому что люди стали хорошо знать, чего делать нельзя, и хорошо понимать, что когда они это делают, то нарушают Закон Божий. «Когда же умножился грех, тогда вдруг стала преизобиловать благодать», изливаясь как бы из неистощимого божественного источника.

В другом месте апостол Павел о Законе говорит: «Закон — это детоводитель ко Христу». Он в самом глубоком и полном смысле слова «педагог», тот, кто должен, подобно рабу, довести до новой жизни человека, пока он мал. Закон — тоже раб, который имеет дело с духовными младенцами, с детьми. Но он имеет над ними власть, потому что этих детей оставлять без попечения нельзя. И Бог как раз открыл людям Свой Закон как Свою волю, которую надо было познать, которой надо было слушаться, потому что пока человек не знал Закона, он не мог познать и Бога, несмотря на все свои предчувствия и ожидания Его.

Итак, Закон — педагог, и он имеет власть. И лучше всего это было показано великому пророку Моисею на горе Хорив, на горе Синайской, когда тот получал каменные скрижали, на которых перстом Божиим были начертаны Десять слов, Десять заповедей. Часть из них относилась к Богу, а другая часть, большая, — к ближним.

Вот эти-то «Слова Господни» мы и слышали сейчас, когда читался отрывок из 20-й главы книги Исход. Мы слышали о том, как Господь объявлял человеку, что Он — единственный Бог и единственный Господин для человека. Это Он — Тот, Кого слушались пророки и праотцы. Это Он — Тот, Кто великой силою вывел народ Свой из дома рабства, из земли Египетской. Он — Тот, Кто ожидает от народа Своего верности — верности и веры.

Он — Тот, Кто не любит предательства, Кто не любит прелюбодеяния, Кто запрещает его вполне. Он — Тот, Кто утверждает жизнь, и потому не любит никакого убийства. Он — Тот, Кто дает, а не беззаконно берет, как вор, и ожидает того же от всех членов Своего народа.

Он — Тот, Кто являет Себя Небесным Отцом и потому ожидает почитания Отечества Небесного и Земного, чтобы продлить дни благословения в народе Божием на земле обетования. Он — Тот, Кто не любит двойников, Кто не любит кумиров, идолов, ибо всякий идол — мерзость для Господа, будь то идол видимый или невидимый. Он — Тот, Кто жив, и потому можно Его окликнуть, можно Его призвать, произнеся Его имя, которое, конечно, — тайна, которое, конечно, дано знать лишь одному Его народу. И поэтому нельзя напрасно окликать Бога, нельзя этим злоупотреблять: иначе ты кликнул, и вот, Бог с тобою, а что если ты — пуст и тебе сказать-то Богу нечего?

Он — Тот, Который Сам в Себе имеет вечную память и ждет памяти и памятливости от Своих детей на земле. Если Он вывел народ из дома рабства и тем самым показал тот путь, который еще должны будут в свое время пройти сыны Всевышнего, то нужно почитать это чудо, это деяние. Надо учиться Закону, надо научиться уделять силы и время для Бога, ибо у каждого человека есть соблазн однажды сказать: «Все хорошо, Господи, но мне не до Тебя, мне некогда, я занят. Я занят собой и своим: своим домом, своим имуществом, своим здоровьем, своей честью пред лицом людей. Я занят, для Тебя у меня нет ни места, ни времени». Чтобы не случилось этого с людьми, столь часто легкомысленными и недалекими, нужно помнить то, что Бог делал и делает для Своих детей, нужно освятить хоть один день в неделю для Бога, коли на большее мы пока не способны.

Десять заповедей, в основном достаточно конкретные и ясные, заканчиваются не столь уж конкретным и ясным словом: не пожелай чужого — ни дома, ни жены ближнего твоего, ни его работников, ни его имущества, ничего лишнего, не своего не пожелай. Не только не бери, не только не распоряжайся, но даже не желай, не простирай руки своей туда, куда не следует. Даже если эта рука лишь мысленная. В этой десятой заповеди уже как бы предвосхищались слова Христа Господня, которые мы знаем из Евангелия.

Бог говорил и говорил, как мы знаем, к Моисею, к Своему пророку, т. е. к тому, кто имел особые уши, чтобы слышать то, чего не слышат другие, имел особые глаза, чтобы видеть то, чего не видят другие, имел как бы все то же, что у других людей, и все-таки не то же, ибо все чувства пророка были те же и не те же. Бог говорил к Моисею, потому что больше обратиться Ему было не к кому, во всяком случае напрямую.

А что же народ, ради которого все это происходило, ради которого и говорились те великие слова на горе Хорив, которые слушал и услышал великий пророк? Народ видел все как бы в земных красках и в земных понятиях все осмысливал. Он, как далее и говорится, «видел гром и пламя», и слышал некий сильный колеблющийся звук, как бы трубный, и видел «гору дымящуюся», т. е. видел лишь землетрясение и извержение вулкана, то, что было ему понятно, что было ему известно и до Богоявления на Синае. И он, как всегда в таких случаях, для безопасности, увидев все это, «отступил и стал вдали», ожидая, что же будет дальше.

Страх был на сердце членов народа Божиего, и они сказали своему предводителю, Божиему пророку Моисею: «Вот, ты говори с нами, и мы тебя будем слушать, но вот только чтобы не говорил с нами Бог, иначе мы можем умереть», ведь нам страшно видеть и слышать то, что мы видим и слышим.

Да, в этих словах, дорогие братья и сестры, был страх, но не только страх, в них было обещание, обещание послушания пророку Божиему. «Ты говори с нами, и мы будем слушать» — это означает, что мы будем слушаться тебя, ведь нам страшно слушать Бога — у нас нет твоих ушей, нам страшно видеть происходящее — у нас нет твоих глаз, у нас нет твоих органов чувств, воспринимающих божественное, но мы можем воспользоваться твоим посредничеством.

И увидев этот страх в народе, столь понятный и объяснимый, столь знакомый всем людям, страх древний и в то же время новый, Моисей услышал свой народ и возражать не стал. Он лишь сказал ему: «Не бойтесь!» Вы сейчас подобны с трудом держащемуся листу на древе, вы трясетесь, вы трепещете, вы боитесь, но не бойтесь! «Бог к вам пришел», но пришел Он не просто так. Он пришел, «чтобы испытать вас и чтобы страх Его был пред лицом вашим, дабы вы не грешили».

Здесь Моисей тоже употребляет не просто слова, а многозначные слова-символы. Он говорит о некоем божественном испытании, которое должно быть в народе Божием, т. е. он говорит об искушении, которое проходил народ. И народ, проходя это синайское искушение, должен был расстаться с «древним ужасом», он должен был наполниться новым страхом — страхом Божиим, чтобы ему не грешить. Ибо без этого страха никому еще не дано было уйти от греха. «Бог к вам пришел, чтобы испытать вас», — говорит Моисей трясущемуся народу, освобождая его от низменного страха царственно и сильно. «Бог к вам пришел, чтобы страх Его был пред лицом вашим», ведь с тех пор, как вам будет дан Закон, который потребует от вас подчинения и, значит, удаления от греха, вам нужен будет этот страх.

И с тех пор все богопочитание, поклонение Богу, все устройство народного быта, государства, общества, культуры — все было подчинено одному: проповеди Закона и послушанию Закону с тем, чтобы не грешить, или хотя бы грешить меньше. Это и было тем искушением, не пройдя которого дорасти до Христа человек не мог.

И вот, весь народ, услышав радостное для него «не бойтесь» и трудное для него о страхе Божием, новом страхе, весь этот народ «стал вдали». Люди поняли, наконец, как они далеки от Бога, насколько преступление греха удалило их от сада Эдемского внутри них.

А Моисей тоже не стоял на месте, ибо ему больше говорить с народом было не о чем. Он пошел туда, «где Бог», он пошел туда, куда боялись и посмотреть члены его народа. Он показал пример того, на что народ решиться еще не мог, он пошел «во мрак».

Нет, дорогие братья и сестры, не во Свет, а именно «во мрак». Как и говорит нам Писание: «Моисей вступил во мрак, где Бог». До достижения Света надо было ему еще пройти это искушение божественным мраком, ведь Моисей сам, хотя и был пророком, жил по закону древнему, ветхому, еще не зная дара Христова. И ему требовалось освобождение от уз, и ему нужно было оставить все на этой земле, совсем все ради Бога. Вот и он вступает во мрак освобождения, во мрак, который единственно и мог привести к Свету и который был, если хотите, залогом будущего Света.

Святые отцы очень долго думали, что это за божественный мрак. Размышляли, проверяли на опыте, рассуждали, говорили об этом, писали, и каждый раз, когда они по существу касались этой темы, они тоже вступали в какое-то странное, неведомое другим пространство, пространство мистического Богопознания. Ибо познать Свет, познать Свободу и Любовь во Христе можно было лишь через этот мрак. Не через тьму кромешную, внешнюю, где Бога нет, не было и не будет по самому определению этой тьмы, в которой Свет, может быть, и может воссиять, чтобы победить эту тьму, но смешаться он с нею не может, а именно через божественный мрак.

Нет, этот мрак — не та тьма, дорогие братья и сестры, которая ввергает человека в «древний ужас», в древний страх перед силой, чуждой небу и земле, человеку и Богу. Нет, не во ад и не во тьму внешнюю вступает Моисей, он вступает именно туда, где еще нет откровения Божией полноты во Свете, но где уже нет места «древнему ужасу». Где, может быть, еще нет места Свободе во Христе, но где уже происходит освобождение от привязанностей этого мира, рождающих «похоть плоти, похоть очей и гордость житейскую».

Итак, когда человек приходит к Богу, когда он начинает познавать Христа, он испытывает близкие состояния и чувства, он тоже должен дать обет Богу слушаться, он должен стать послушником Божиим, он тоже должен стараться изо всех сил не грешить, имея в себе Божий страх и отвергнув страх тьмы, и он должен пройти искушение, испытание от Бога. Он должен найти в себе и достаточно смирения, чтобы отойти немного назад, чтобы перестать ставить себя в центр мира, вольно или невольно обоготворяя себя, и он должен найти путь освобождения, должен в заповедях Божиих и в божественном мраке найти этот путь, для чего должен воспользоваться услугами Закона — «педагога», который пусть и раб, но раб со властью.

Вот поэтому, дорогие братья и сестры, всем нам и следует читать и перечитывать это замечательное место из двадцатой главы Исхода — и тем, кто проходит оглашение, и тем, кто его прошел. Нам следует вникнуть в глубину Божьего замысла о Своем народе, который не может в этом мире идти путями легкими, который не может служить и Богу, и маммоне, и одному господину, и другому.

Пусть же эта сила Божьего откровения, переданная нам из времен древних, из времен Моисея, через эти тысячелетия, пусть эта сила Богопознания приготовит нас к принятию Христа в свое сердце, чтобы наша христианская вера стала жизнью, а наша христианская жизнь — верой, жизнью на Небесах!

Будем благодарны Богу за Его пути, за Его милость, за ту возможность приобщиться к богоизбранному народу, которую дает нам Бог в Своей Церкви, в этом самом Своем народе и во всем Своем мире!

Пусть же наша вера и жизнь будут реальным «исполнением Закона», так чтобы ни одна черта, ни одна йота его не пропали даром!

Аминь.

Православная община №39, 1997 г.