Православной миссии в Китае — больше трех веков. Когда-то она выполняла дипломатические функции, однако после череды революций в XX веке — сперва в России, а затем и в Китае — ее роль постепенно угасала. Тем не менее, сегодня православие в Китае развивается: два года назад в православные священники впервые за последние 60 лет был рукоположен коренной китаец. О том, как и чем живет сегодня русская православная община в Китае, «Русской Планете» рассказал настоятель храма Святых апостолов Петра и Павла в Гонконге протоиерей Дионисий Поздняев. 

— Отец Дионисий, расскажите, как начиналась ваша личная миссия в Китае? 

— Моя первая поездка в Китай пришлась на 1994 год, я был молодым священником и впервые поехал за пределы России. Первыми городами, которые я посетил, были Пекин и Тяньцзинь, я жил около недели в гостях у китайских друзей в Тяньцзине по частному приглашению, переживая высокие чувства от первого свидания с Китаем. Я мечтал увидеть эту страну. Конечно, мечты были связаны и с определенной мифологией в восприятии страны и народа, но любовь к Китаю как к миру все расставила по своим местам — уже сейчас, живя в Китае, видя недостатки и изъяны, я не сокрушаюсь духом и по-прежнему люблю Китай со всеми его недостатками. 

— Что вас больше всего удивило и поразило в китайцах? 

— В мою первую поездку меня, пожалуй, поразило больше всего умение китайцев находить общий язык, консенсус. Стремление избежать конфликта, готовность учесть интересы друг друга. К сожалению, я не ожидал увидеть той степени разрушения народной культурной традиции, с которой столкнулся: Китай мне представлялся намного менее вестернизированным, сохраняющим традиционную культуру. Но это ожидание не оправдалось. 

— Расскажите о храме Святых апостолов Петра и Павла, в котором вы служите. 

— У прихода непростая судьба: он был открыт в 1933 году, а прекратил существование спустя 36 лет, в начале 70-х. На это повлияло сразу несколько факторов: во-первых, Гонконг в то время был под управлением Великобритании. Тем не менее, Гонконгское благочиние было включено в состав Пекинской епархии Восточно-Азиатского экзархата. Вскоре, однако, после провозглашения КНР в 1949, году была закрыта Российская духовная миссия в Китае, а сам экзархат был упразднен. Таким образом, приход потерял связь и с материковым Китаем, и с Москвой, а вскоре после смерти в 1970 году своего первого настоятеля — протоиерея Дмитрия Успенского — был закрыт и Петропавловский храм, поскольку община больше не могла содержать его. Все реликвии из храма были вывезены в Австралию. Практически единственная память, оставшаяся от первоначального прихода, — полторы сотни православных могил на гонконгском кладбище, в часовне там время от времени мы совершаем заупокойные богослужения. 

После 30-летнего перерыва было решено возобновить деятельность Петропавловского прихода. С этой целью летом 2003 года в Гонконг я и был направлен по благословению святейшего патриарха Алексия. 

— Прежний храм был закрыт. Где же вам приходилось совершать богослужения? 

— Первый год службы проводились в помещении прихода Св. апостола Луки с благословения его настоятеля митрополита Никиты (Константинопольский патриархат). Затем приход Петра и Павла арендовал помещение на улице Queen’s Rd East, где начались регулярные службы. В январе 2008 года в знак преемства между старым приходом и восстановленным новым храму была возвращена из Австралии храмовая святыня — икона первоверховных апостолов Петра и Павла. Ее привез и передал священник Игорь Филяновский — настоятель Свято-Троицкого прихода города Мельбурна. 

6 октября 2008 года приход в честь Святых апостолов Петра и Павла в Гонконге был официально восстановлен решением Синода РПЦ. В настоящий момент храм Петра и Павла находится в новом постоянном помещении по адресу 32, Des Voeux Road West. 

— Чем живет община? Из кого она состоит? 

— Сегодня наш приход — международный и миссионерский, его прихожане — гонконгцы, русские, украинцы, европейцы, американцы. В богослужении мы используем славянский, английский и китайский языки. В 2007 году приход основал Центр русского языка, программы которого включают преподавание русского языка как иностранного, а также русского языка как родного. В декабре 2014 года у нас произошло знаковое событие: прихожанин храма Петра и Павла Анатолий Кунг был рукоположен в диаконы, а затем в священники. Таким образом, отец Анатолий стал первым в истории священником-гонконгцем и первым священником — коренным китайцем за последние 60 лет. 

— Как функционируют православные общины в остальном Китае? 

— В Китае официально существуют четыре общины Китайской православной церкви, только в одной из них есть молодой китайский священник и совершаются регулярные богослужения. В крупных городах (Пекин, Шанхай, Тяньцзинь) действующих православных храмов нет, хотя они существовали и храмовые здания частично сохранились. Проблема в том, что разрушились сами общины. За десятки лет без служб и духовенства народ утратил быт приходской и богослужебной жизни, хотя и сохранил веру. Прихожане официальных открытых храмов — в основном потомки смешанных браков. Их родной язык уже китайский, однако многие помнят о своих русских корнях. Тем не менее, перспектива православия в Китае, возможно, только китайская, поскольку русское меньшинство неизбежно ассимилируется, а проповедь и миссионерская деятельность иностранных священников (например, русских) в КНР не разрешена. Все это создает некоторые сложности на пути нормализации положения Православной церкви в Китае, главной проблемой которой сегодня, на мой взгляд, является отсутствие православной среды, из которой могло бы выйти местное духовенство. Думаю, без помощи Русской православной церкви нормализация положения Православной церкви в Китае невозможна. 

— С какими еще проблемами сталкиваются православные общины? 

— Весьма остро стоит проблема с нехваткой храмов — есть лишь четыре официально открытых храма. Остается либо молиться по домам, либо выбираться в паломнические поездки, в том числе и за пределы КНР. В последнее время в КНР храмы строят, и немало, но в основном протестантские и католические. 

— Как китайские власти сегодня выстраивают взаимоотношения с православными? 

— Православных верующих в Китае совсем немного, поэтому, можно сказать, на них не очень-то обращают внимание. Кроме тех случаев, когда власти считают, что их вера и деятельность могут быть связаны с Россией, особенно на севере Китая. Вот тут внимание властей повышенное, и основная интенция — контролировать, что происходит, не допуская ненужного иностранного влияния и обеспечивая лояльность верующих внутриполитическому курсу правительства. 

— Можете ли рассказать нашим читателям о том, что такое Китайская автономная православная церковь? Что это за структура, как она функционирует и каково ее положение среди других православных церквей? 

— О Китайской автономной православной церкви я бы говорил как о модели для структуры Церкви в Китае. Отчасти вынужденной модели, которая была избрана как единственная возможная в 50-е годы прошлого века, когда русским миссионерам пришлось уехать из страны после провозглашения КНР. 

Сейчас же около 10 лет, что совсем немного, было потрачено на создание национального клира. Были рукоположены два епископа, около 20 священников. Тем не менее, Китайской церкви так и не удалось, в основном по политическим причинам, провести свой первый Собор и оформиться институционально. Статус автономии так до сегодняшнего дня и остается моделью, которая, пожалуй, только и возможна для Церкви в Китае. 

— Известно, что патриарх Кирилл встречался с председателем КНР Си Цзиньпином. Со стороны это выглядит странно, ведь Китай считается атеистической страной? Как это может сочетаться? 

— Атеизм — это идеология компартии КНР (100 млн человек, менее 10% от численности населения). Но сам Китай назвать атеистическим нельзя. В последние десятилетия власти, впрочем, как и все атеисты, поняли, что веру из общества изжить невозможно. Сейчас интенция властей новая — управлять верой, использовать ее в интересах общества. Я думаю, во многом эта встреча стала возможной в силу того, что председателю КНР как новому лидеру было важно продемонстрировать свою открытость и готовность к новым шагам — прежде всего в вопросах внешней политики. С Россией отношения дружественные, поэтому, конечно, сама встреча с патриархом являлась, с одной стороны, встречей с одним из мировых религиозных лидеров, а с другой — она не была осложнена таким комплексом проблем, как, например, отношения между Пекином и Ватиканом. Для лидера КНР смысл встречи носил прежде всего политический характер. Не является новостью то, что политики с удовольствием вступают в диалог с религиозными лидерами, рассчитывая на поддержку их курса. 

— А как обстоят дела в КНР у других христианских общин — католической, протестантской? 

— Протестантская и католическая общины в Китае сегодня переживают расцвет. Такой динамики роста, как сейчас, не было никогда — несмотря на то, что внутриполитическая обстановка для христианских общин в КНР сегодня не самая лучшая по сравнению с прошлыми временами. Секрет прост: и католики, и протестанты на протяжении столетий вкладывают огромные силы в развитие своих общин. На фоне фактического разрушения традиционной культуры Китая сегодня, значительной вестернизации общества, социальных проблем и духовного вакуума католики и протестанты сегодня как раз оказались очень востребованы и популярны. Общее число христиан в стране, по разным оценкам, — от 60 до 100 млн человек, преимущественно за пределами официальных церквей. Кстати, католики и протестанты именно в Китае сформулировали впервые идею инкультурации — они ведь столкнулись с мощной цивилизацией, богатой в своих формах, живой в культуре. И речь шла не о культурном доминировании. Так что христиане в Китае традиционной культуре, в общем-то, не угрожали. Проблема Русской же миссии на протяжении веков — ее малочисленность и крайняя ограниченность ресурсов. Именно в силу неготовности тратить большие силы и средства на протяжении веков, мы и имеем сейчас более чем скромные результаты. 

— Чем ценно духовное наследие, накопленное Православной миссией в Китае? 

— Я думаю, основное наследие — это готовность говорить о православии с той высоты, которая преодолевает национальные разделения. Это — готовность говорить о Христе и его Церкви в большей степени, чем о культуре, национальных традициях или патриотизме. Миссия в Китае учила китайцев быть верными Христу, вовсе не призывая при этом менять свою китайскую культуру на русскую. Думаю, прежде всего этой традиции мы и можем учиться сегодня. 

— Что должно произойти, чтобы вы могли сказать себе: «Моя миссия здесь выполнена»?

 — Думаю, на это не хватило бы и нескольких жизней. Но у меня есть две пока не сбывшиеся мечты: читать на китайском книгу о православии, написанную китайским православным богословом, и служить в храме, который будет китайским по своему архитектурному стилю и по стилю богослужения, включая язык и богослужебное пение. Была еще одна мечта — служить с китайским священником, — но она уже исполнилась.

Русская планета/Портал "Идите, научите все народы"