Скачать в формате  DOC  EPUB  FB2  PDF

Чирскова Ирина Михайловна 

Российский государственный гуманитарный университет

Два царствования, предшествовавшие восшествию Елизаветы Петровны на престол, оставили в русском обществе память об «иностранном засилье», которая всячески впоследствии поддерживалась самой императрицей. В непростые для Елизаветы годы, цесаревна, обаятельная и жизнерадостная молодая женщина, сумела заручиться поддержкой гвардии и завоевать симпатии русского дворянства. Воцарение дочери Петра Великого (а именно это было главным аргументом прав на престол) дало толчок накопившимся национальным творческим силам, стимулировало развитие практически всех направлений отечественной культуры. Обращение к национальным корням актуализировало вопросы религии и церкви, органической и неотъемлемой части русской культуры. На высшем законодательном уровне говорилось о строительстве церквей, организации монастырей, создании семинарий и научении Закону Божию, о правах и привилегиях духовенства, мерах по борьбе с ересями, регулировании взаимоотношений с иноверцами и пр. 

На протяжении всего царствования Елизавета Петровна и активно пропагандировала распространение православия по территории империи (в частности, в Башкирии, Калмыкии и других регионах). 

Одной из важнейших государственных проблем в духовной сфере была поддержка принятия иноверцами православия, подчеркивалась осознанность и искренность смены веры. Показательным, в этом смысле, стала отмена указа (от 11 марта 1741 г.) Анны Леопольдовны об освобождении иноверцев, принявших «веру Греческого исповедания» от казни за убийства, что давало возможность виновным избежать наказания посредством смены вероисповедания. Указ появился в связи с сообщением коллегией «Лифляндских и Эстляндских дел» о некой вдове Гертруде Топпия, осужденной за «смертное убийство дитяти». Она, «при объявлении о том», приняла православие и потребовала освобождения от казни. На запрос коллегии, «как поступать» с теми, кто «для спасения живота своего» «веру Греческого исповедания воспримут», последовала отмена закона «правления Принцессы Анны Брауншвейг-Люнебургской», а с преступниками такими приказали «поступать по Уложению и по указам» [ПСЗ I. Т. ХI. № 8482].

Проблема не потеряла своей актуальности и впоследствии. Власть поощряла принятие православия, но стремилась не допускать использование его в корыстных целях. Через два года на законодательном уровне подтвердили льготы, иноверцам, содержавшимся «по маловажным делам» (воровство, ссоры, драки и т. п.), «кроме великоважных по первым 2 пунктам и смертных убийц и неоднократных разбоев», «за восприятие Священного крещения такия вины отпущать», и из-под караула освобождать. Однако, впредь за «такие ж или другия вины», они подлежали наказанию по «Государственным правам и указам неотменно», о чем уведомлялись «с подпискою» [ПСЗ I. Т. ХI. № 8792].

В 1761 г. еще раз был подтвержден указ от 28 сентября 1743 г. об освобождении «судимых за маловажные преступления» и принявших православную веру от наказания. Вопрос был возбужден Юстиц-коллегией Лифляндских и Эстляндских дел. Новый документ подтвердил неотвратимость наказания обвиненным «в смертных убийствах». Отпущенные же «за восприятие веры Греческого исповедания» преступники, совершившие мелкие нарушения, строго предупреждались «с подпискою», что, «ежели впредь в такие ж или в другие вины впадут», получат наказание «неотменно». Их предлагалось, «для утверждения в православной» вере, отсылать в Синод, «с прописанием их вин» [ПСЗ I. Т. ХV. № 11348].

Законодательным путем решался вопрос о жаловании и должностях священников, определенных к новокрещенным иноверцам, которые, в свою очередь, получали податные льготы. Так, по представлению Синода, Сенат в январе 1742 г. приказал выдавать жалование представителям церкви, направленным «в Камчадальскую землицу для проповеди Слова Божия и обращения и наставления к познанию Христианского благочестия тамошнего народа». Суммы предназначались архимандриту Иосифу Занкевичу[1], двум священникам, определенным при нем, «ради вспоможения и крещения из ссыльных в Охотск», одному диакону, пяти священникам церквей местных Острогов, двум диаконам, десяти «дьячкам и понамарям»[2]. Выделялись средства и на «церковныя потребы» («вино церковное, воск, ладан и на просфору, и пшеничную муку»). Источником должны были стать доходы Тобольской губернии («на первый год»), Охотского острога, в случае нехватки, предусматривалась дополнительная материальная помощь. Все было направлено на то, «чтобы они никакой в толь дальней и безхлебной стране нужды и голода» не имели, а «церкви же Святыя в служении литургии без церковных треб остановки иметь не могли». В качестве переводчика «к проповеди» предполагалось выбрать «из толмачей» во всех местах «достойного за присягою человека»[3]. Синод обязывался, «учиняя свое рассуждение, сообщить» в Сенат «какую сумму для приходящих ко крещению и награждению жалованием определить надлежит». Императрица приказала также, «выписав из указов, на каком основании Казанская Новокрещенская Контора учинена, доложить» [ПСЗ I. Т. ХI. № 8507].

Полковые священники обязывались, «обретающихся в полках, Святым Крещением непросвещенных, Калмык, Татар, Мордву, Чуваш, Черемис и других разноверцов», обращать «к Святой Церкви». «Тех, которые к тому самопроизвольно» склонны, они должны были «наставлять» в христианском благочестии и для «спасения человеческого» просвещать «о всех важнейших христианских догматах и преданиях». «Тако наставя и обучив коегождо молитвам», «прилежно за каждым присматривать», и веру чтобы «твердо содержали, крайне наблюдать», Синоду же «рапортовать» обо всех новокрещенных. Императорский указ, «с подпискою», доводился до их сведения [ПСЗ I. Т. ХI. № 8540].

Регламентируя порядок крещения иноверцев, Елизавета Петровна постоянно обращалась к законодательным актам предшественников. Так, в обширном указе от 27 сентября 1743 г. имеется ссылка на сентябрьский 1740 г. указ Анны Иоанновны и петровскую концепцию поощрения новокрещенных. В дополнение к аннинскому закону (о крещении «иноверцев Магометанского закона и идолопоклонников и никакого закона неимущих» в Казанской, Астраханской, Сибирской, Нижегородской и Воронежской губерниях) Синод, по представлению казанского архимандрита Дмитрия Сеченова, осуществлявшего его реализацию, предлагал новые меры поощрения принявших православие. В частности, «в новокрещенских жительствах построить 30 деревянных церквей или более», так как они находились на значительном расстоянии от русских сел и «за дальним от церквей расстоянием Христианских должностей» лишались. Архимандрит предложил выделить суммы на «церковное строение», книги, церковную утварь и колокола, а также «в раздачу за восприятие Святого крещения иноверцов»[4]. Сенат, «дабы излишняго казеннаго расхода не последовало», повелел на строительство выделить половину требуемой суммы. При наличии леса в губернии — определять его на церкви, а строить должны были «тех мест и приходов» жители, включая и тех, «кои и креститься не пожелают». Книги для храмов предлагали отпускать Московской типографии («из подносных», а при отсутствии оных — «из продажных»). Колокола — «вылить в Екатеринбурге из казенной меди», церковную утварь — взять, из находившейся «праздно, в Мастерской палате» и из того, что «отыскаться может» в ведомстве Синода. Документ констатировал, что организация особых деревень для новокрещенных, намеченная аннинским указом, не была осуществлена, и они остались «на прежних своих жилищах особливыми деревнями». В эти места и определялись священнослужители, обязывавшиеся «в строении оных церквей надлежащий присмотр иметь», «новокрещенных закону, а детей их грамоте обучать, и всячески тщиться в них Христианские обычаи вводить». До возведения церквей предлагалось, «хотя при часовнях церковные требы исправлять». Жалование церковнослужителям, «как денежное, так и хлебное, хотя в полы [т. е. в половину — И. Ч.] против» указанных в законе норм, выдавать. Государственная казна все еще остро нуждалась в средствах, поэтому меры экономии были постоянной заботой законодателей.

Не устроил их и предложенный аннинским указом порядок перевода новокрещенных в другие деревни. Документ констатировал, что в некоторых деревнях новокрещенных в два раза больше, чем иноверцев, и от «переселения новокрещенным воспоследует убыток, от иноверцов же порицание», что, «ежели б не крестились, то б де на прежних своих жилищах жили безубыточно». Указ предлагал переселять именно иноверцев, которые, «не хотя прежних своих домов и земель лишаться, придут все ко Святому крещению самовольно».

«Новокрещенных из Магометанского закона за восприятие Святого крещения из холопства и крестьянства от помещиков иноверных» (мурз[5]) приказали освободить «вечно». Исключение сделали только для помещиков «по желанию своему» решивших воспринять крещение. На основании петровских и аннинских указов новокрещенные получали налоговые льготы на три года, освобождались от «других чрезвычайных поборов», а также от «определеннаго с иноверцов провианта», который взыскивали с некрещеных иноверцев и их помещиков, в надежде, что они «чего ради, и сами иногда могут придти в православную Христианскую веру». Принявших православие, чтобы «между бусурманами соблазна ради и развращения от веры не жили», приказали поселить «в одну деревню на лучшие помещиковы земли», а «бусурман из той деревни» — перевести на бывшие земли новокрещенных. Сенат подтвердил эти льготы, повелев объявить их помещикам-мурзам, а иноверцев «селить в слободы с прочими новокрещенными».

Поскольку крещение приобретало массовый характер, взыскивать необходимые суммы с оставшихся некрещеных отдельной местности было уже невозможно. Поэтому было принято решение «всякие подати и сборы править с некрещен» по всей Казанской губернии, «дабы в положенных расходах крайняго недостатка не последовало».

В отличие от аннинского указа, Сенат предложил определенные прежде 10 тысяч рублей направить на «раздачу» новокрещенным и другие расходы, а возможные оставшиеся средства присоединять к вновь выделяемой сумме, «чтоб в отпуску более десяти тысяч рублей не происходило». На прочие нужды по «окладу» и «штату» отпускать средства «из доходов Коллегии Экономии». Резолюция императрицы гласила: «Быть по сему» [ПСЗ I. Т. ХI. № 8792].

В тот же день появился еще один указ о преимуществах, предоставляемых новокрещенным из «Магометанского закона», включавший освобождение навечно «из холопства и крестьянства от помещиков иноверных». После крещения предписывалось «переводить и селить их в слободы с прочими новокрещенными». Если же помещик «по желанию своему» воспримет крещение, его бывшие крестьяне будут отданы ему «во владение по-прежнему». Приказано было «объявить об этом» мурзам. С крещеными иноверцами, жившими «по заемным крепостям и заемным же письмам» или ссуде «под неволею», а также «по заемным же партикулярным письмам» поступать повелели так же, как предписывал предыдущий закон [ПСЗ I. Т. ХI. № 8793].

Специальный указ потребовал именовать новокрещенных в письмах «новонареченными именами» и печатать в академических газетах информацию «о принявших православную веру». Он появился в связи с крещением жены камергера Николая Корфа графини Марфы Скавронской, получившей при крещении имя Екатерина, и камергера Якова Балка, в крещении — Петра. Синод обязали сообщать обо всех «Святое миропомазание» принявших «в Академию десианс» [ПСЗ I. Т. ХII. № 8945].

При Елизавете Петровне крещение иноверцев приобрело массовый характер, поэтому декабрьский указ 1750 г. обобщил опыт предшествующих лет по крещению иноверцев и разработал специальные «формы прошений».

Декабрьский указ 1750 г. обобщил опыт предшествующих лет в сфере крещения иноверцев и разработал специальные формы прошений о крещении. Представителям Синода, епархиальным архиереям и находившейся в Свияжске Конторе новокрещенных дел, (от которой в Казанской, Астраханской, Нижегородской и Воронежской губерниях «слова Божия проповедь» шла и обращение неверных в православие происходило) приказали разослать императорские указы. Они запретили обращение в православие иноверцев «без письменных их саможелательных о том прошений» и без «довольного к Православию наставления». К указу прилагались формуляры прошений «в какой силе подавать прошения желающих крещения татарам» и «како прошения писать от Идолаторов ко крещению приходящих и прочих не в Магометанском законе состоящих», которые предписывалось «чинить»  на простой, а не на гербовой бумаге [ПСЗ I. Т. ХIII. № 9825].

Облегчалась и процедура: окончательное решение передавалось на региональный уровень. Прецедент начала 1751 г., когда Военная коллегия обратилась в Синод по вопросу принятия веры лютеранином лекарем Больмом, вызвал появление специального указа. Он определил, что в случае, если «никакого сомнения и препятствия не окажется», по делам принятия веры, обращаться непосредственно в епархии, а не в Синод [ПСЗ I. Т. ХIII. 
№ 9826].

В Синод представлялись списки новокрещенных, пожелавших поступить в монастыри.

В связи с желанием крещенного из лютеранства в православие, ученика артиллерийской  школы Ильи Доштеньгома принять монашество, появился закон, по которому всех, «воспринявших веру Греческого исповедания, которые сами к монастырям пожелают», должно было, «выключая из службы», отправлять в Синод для последующего определения в монастыри [ПСЗ I. Т.XII № 9334].

Закон стоял на страже православной веры. Всем «разных исповеданий иноверцам» в России строго запрещалось «превращать в свой закон русских подданных» любого звания. В июне 1744 г. в ответ на прошение «выборных служилых ясачных» татар Казанской губернии Казанского, Свияжского и Симбирского уездов «о построении» татарских мечетей появился указ о сломе и запрете на новое строительство мечетей в деревнях, где проживали русские и новокрещенные, «дабы новокрещенным от Магометан не было какого соблазна». Однако документ предупреждал о необходимости деликатного решения вопроса и предупреждал, что, если «все мечети их сломать», это может нанести татарам «в их законе оскорбление». Между тем, среди магометан за пределами Российской империи живут люди православной веры и имеются церкви, и есть опасность «не произошло б какого тем церквам утеснения». В России татары магометанского закона приводились «к присяге по их законам в их мечетях». Указ разрешил в Казани в Татарской слободе, «ежели все сломаны», построить только две мечети. В уездах Казанской губернии Воронежской, Нижегородской, Астраханский и Симбирской губерниях, где «магометанцы» жили особыми деревнями и не было русских и новокрещенных, строить мечети в местах, где по переписи не менее 200–300 «мужеска пола душ». При отсутствии достаточного числа жителей «велеть к той деревне приписывать ближния к ней деревни» до необходимого числа жителей. Впредь было запрещено строительство мечетей более уже «определенного числа», даже в случае прироста населения. «Излишние мечети», по прежним указам сломать немедленно.

Здесь же подчеркивался запрет («с подписками») на обращение в «магометанский закон» «всякого звания людей», в том числе и находившихся у них в «услугах». Виновные «по следствию и по розыску» должны были быть наказаны «без всякия пощады». Однако подчеркивалось, что следствие должно проводиться по явным доказательствам, «дабы напрасно кто из них страдать не мог».

В то же время проповедь православия всячески поощрялась, но подчеркивался добровольный характер принятия крещения. Документ предписывал, когда «в их Татарские жилища» придут духовные персоны «для проповеди Слова Божия», «тем проповедникам никакого озлобления и препятствия не чинить». «Татарам и их Обызам» потребовали объявить, что в греческую веру насильно крестить и «никакого принуждения и озлобления» ни духовным, ни светским лицам «чинить не будут». Решение вопроса о мечетях «прочих народов» было отложено в связи с отсутствием статистических данных. Указ подтвердил необходимость учета «мужеска и женска пола» раскольников. Мера, на наш взгляд, носила несомненно фискальный характер, так как раскольники по-прежнему облагались двойным подушным налогом. Все изложенное в документе должно было «публиковать» [ПСЗ I. Т. ХII. № 8978].

В январе 1746 г. Канцелярии Ревизии ряда губерний подняли вопрос об учете людей, находившихся в услужении у иностранцев. Был выделен ряд категорий иностранцев, проживавших в России. Находившиеся «в вечном подданстве и службе» и имевшие деревни, «выключая некрещеных» и « прочих, состоящих в магометанском и идолопоклонническом законах наций», которые постоянно живут в России, получили право крепостных людей «писать за ними». В случае если хозяева «по указам отпущены будут» из России, записанных за ними людей вывезти они не могли. Жившие в России «временно, и по капитуляциям в службе состоящие», иностранцы, имея крепостных и «купленных людей», если хотели «у себя оных людей иметь», могущих «взять по них добрых порук» (т. е. поручителей), имевших в России деревни. Они обязывались следить, чтобы «иноземцы тех их людей из России не вывезли» и подать платили «бездоимочно». При отъезде иностранцы обязаны были продать в России, имевшихся у них людей, подушные же деньги должны были платить те, кто их купит. Если же иностранец, уехав, не продал и «люди праздно без подушного платежа останутся», то поручитель обязывался выплачивать налоги за них. Жившим в России «временно» и не состоявшим в подданстве было запрещено крестьян покупать и «крепостей у крепостных дел на них не писать». Нарушившие закон, крепостные «надсмотрщики» штрафовались. Имевшиеся у иностранцев иноверцы, крещенные «до сего указа», в римский, лютеранский, кальвинистский и «прочие тому подобные законы», могли оставаться у владельцев, пока те находились в России. При выезде иноземцев они обязаны были продать их в России. Впредь же, кроме православного вероисповедания, было запрещено крестить иноверцев калмыков, башкир, татар и представителей других народов, поданных России, в «Христианскую веру других исповеданий» [ПСЗ I. Т. ХII. № 9249].

В 1750 г. был повторен запрет «разных исповеданий иноверцам», пребывающим в России, «превращать в свой закон, русских подданных» вне зависимости от национальности и звания. Указ предписывал из Астраханской и Оренбургской губернии, «превращенных в Магометанский и прочие законы Калмыцкой нации», «собрав всех», отправить в Ставрополь и поселить около крещенных калмык, чтобы те вместе с командирами, священниками способствовали принятию ими православия. Причем дополнительно оговаривался добровольный характер крещения («наипрележнейше ласкою скланивать»). Судьба «превратителей» в магометанский и «прочие законы» также определялась на высшем законодательном уровне. Их должны были собрать в Астраханскую и Оренбургскую губернскую канцелярию. Здесь им предписали объявить, что на основании уложения и предшествующих указов, «они подлежали наижесточайшему истязанию». Однако по милости императрицы их вина будет отпущена с условием «впредь таковых превращений… <…> …никому, ни под каким видом чинить не дерзали» «под опасением неупустительного за то» истязания. Указ приказали разослать в губернии и в Синод для ознакомления.

Для предотвращения впредь случаев обращения подданных в иные веры, «сочиня публичному приказу формуляр» с указанием, что «все находившиеся в России римского, лютеранского, реформатского и прочих законов иноземцы, всякого чина люди», имеющие российских подданных магометанского закона, идолопоклонников, должны сообщать, кто из них был крещен не в православии [ПСЗ I. Т. ХIII. № 9722].

Поощряя принявших православие, власть разрешила не возвращать прежним владельцам их людей из «армян и грузин», ставших российскими подданными и принявших «веру греко-российского исповедания».

Закон появился как реакция на челобитную вдовы армянского Аван Хана Бабанова. Она сетовала, что «из бывшего у покойного мужа ея владения», избавившись от плена «Лезгинцов и других Горских народов», бежали в русские владения. Вдова просила, чтобы «подвластных их фамилии Армян никому яко невольников» не отдавали и для «свободного их пожеланию» к ней возвращения давали паспорта. Сенат сообщал, что в 1754 г. «выходящих из плена людей, в том числе и из Грузинцов», принявших православие, иноверным хозяевам «в руки не отдавать», что было подтверждено еще в сентябре 1757 г. Декабрьский указ подтвердил бывших пленных «армян и грузинцев», принявших российское подданство и веру православную, «по требованиям обратно за границу без представления Сената отнюдь не отдавать» [ПСЗ I. Т. ХV. № 11019].

Вероятность возвращения новокрещенных к прежним верованиям вызывала постоянную тревогу власти. В 1757 г. появился специальный указ, запретивший комплектование Астраханского и Оренбургского гарнизонов новокрещенными из магометан и калмыков. Там они оказывались «в близости» к своим прежним единоверцам, и возникала опасность отступления от православия и возможность в той «стороне злодействовать». В будущем их предполагалось определять «в которые нибудь» другие гарнизоны [ПСЗ I. Т. ХIV. № 10749].

Заботясь о воспитании юношества в православии, Елизавета Петровна издала знаменитый указ, чтобы «дворяне и разного чина люди детей своих из малых лет с начала обучения Российских книг чтению обучали б прямаго знания толкования Букваря и Катехизиса». Если же «пренебрежением или нерачительством своим исполнять не будут», с тех родителей потребовали брать штрафы: с шляхетства по 10 рублей с человека, а «с прочих» — 2 рубля. Деньги отсылались в Коллегию Экономии на содержание Славяно-греко-латинской академии. Буквари и Катехизисы было приказано «с довольством» разослать и определить к обучению знающих людей [ПСЗ I. Т. ХI. № 8726].

Обращалось внимание и на обучение «новокрещенных иноверческих детей», для которых учреждались специальные школы; выделялись суммы на их содержание. В 1742 г. по указу императрицы в Казанской губернии «в разных местах, для обучения новокрещенных иноверческих детей» «от 10 до 15 лет» повелели создать четыре школы. В том же году подняли вопрос о штате учебных учреждений, который был представлен на утверждение императрице. Школы были учреждены в Казани, «в Федоровском монастыре»; в дворцовом селе Елагубе. Третья школа сменила место нахождение, и вместо «Цивильска» была организована в Свияжском Богородицком монастыре. Четвертая — в г. Царево-Кокшайске. Помимо двух учителей, изначально планировался один лекарь и его ученик, медикаменты намечали отпускать из аптек Казанских гарнизонных полков. Выделялись средства и на «неповсягодные расходы», прежде всего книги. На основании опыта нескольких месяцев Сенат уведомлял императрицу, что при «немалом расстоянии» между школами, одному лекарю «неспособно и медлительно» объезжать их, в то же время «лекарь и сам заболеть» мог. При школах предложили иметь двух лекарей и при них «по одному лекарскому ученику». Брать их намеревались «из достойных в том искусстве из гошпиталей». В ведении каждого лекаря должно было быть две школы. В случае болезни одного, второй лекарь должен был исполнять его обязанности. Предлагалось, «впредь из тех иноверческих детей, кои совсем обучатся», способных отправлять в науку лекарям «хотя кровопусканию, чего скоро припадочных болезней случай требует». В связи с тем, что в Казанском гарнизоне «обстоит нужда» в лекарствах, по «каталогам тех лекарей» медикаменты на средства, определенные по штату, предложили взять только «однажды», а впредь — брать из Главной Аптеки. Книги же в школы «отпускать из наличных» в Московской типографии, предназначенных «в подносы». Если таковых нет, то «из продажных». Но впредь, «по напечатании, подносными заменить». Сэкономленные средства могли быть определены на второго лекаря. Резолюция императрицы гласила «Быть по сему» [ПСЗ I. Т. ХI. № 8540; 8579].

В 1748 г. при архиерейском доме в Тобольске была учреждена семинария, а священнику, строившейся в Обдорской волости «для новокрещенных» церкви, было определено жалование из «неокладных доходов» Сибирской губернии. Учреждение семинарии Сенат, хотя и «за полезное» дело признал, но посчитал, что доходы на нее «определить не можно». Он предложил на содержание семинарии «как деньги, так и хлеб», «определить из доходов ведомства» Синода. На строившуюся церковь Обдорской волости для новокрещенных из доходов Сибирской губернии были выделены средства[6]. Синод потребовал «обстоятельное известие» о количестве: новокрещенных; оставшихся в идолопоклонничестве; «сколько ж из новокрещен паки к идолопоклонничеству обратилось» и сколько «таких, кои знаются с сатаною и шаманствуют». Выяснить это потребовали в том числе, в городе Березове и «других тамошних» местах [ПСЗ I. Т. ХII. № 9528].

Решая вопрос обучения детей «лифляндского шляхетства и рыцарства», Елизавета Петровна объявила, что намерена «содержать» лифляндское шляхетство в полученных от ее предков «конфирмованных правах и привилегиях». В ответ на прошение «об отпуске детей их в чужие краи, для обучения» императрица повелела «при выдаче потребных паспортов» с них и их детей «обязательства, или реверсы брать», что без высочайшего соизволения «ни в какую чужестранную службу не вступят» [ПСЗ I. Т. ХII. № 9336]. 

Перепись населения актуализировала вопрос о детях выходцев из Польши, женившихся «на свободных российских и черкасских женках». Заботясь о сохранении численности подданных Российской империи, специальный указ постановил прижитых в России детей, крещенных в православие, записывать при ревизии наряду с прочими российскими подданными, они должны были оставаться в России. Отцы же их, в связи с отсутствием подданства, записывались только «для ведома» [ПСЗ I. Т. ХII. № 9339]. 

Через 11 лет появился указ о принятии поляков на службу в учрежденный «из Слободских гусарский полк» только в случае принятия ими крещения [ПСЗ I. Т. ХIV. № 10767].

В 1758 г. на законодательном уровне было принято решение о невозвращении из России «Лифляндцев и Эстляндцев», принявших православие или «женившихся на россиянках в Лифляндии и Эстляндии». Тех, которые отправились в Лифляндию, было приказано высылать в Россию. Многие из них, «поженясь на российских девках и женках, прижили детей», сами оставались в лютеранском законе, а жены и дети были православными. Еще по петровскому указу иноземцы, принявшие «веру Греческого исповедания», не должны были отпускаться из России [ПСЗ I. Т. VI. № 4067]. И по инструкции Сената (1744 г.) лифляндцы и эстляндцы, принявшие православие, «с женами их и с детьми» из России не отпускались. Для сыска «беглых всякого звания» был определен подполковник Мягкий, который должен был в Лифляндии следить за их розыском и возращением. Вопрос был крайне актуален, закон же потребовал «умножить немедленно» военную «команду» подполковника [ПСЗ I. Т. ХV. № 10896].

Суровым оказался закон в отношении евреев. Их было приказано высылать «как из Великороссийских, так и из Малороссийских городов, сел и деревень» «какого бы кто звания и достоинства ни был, со всем их имением за границу». И не впускать их в Россию, «кроме желающих принять» православие. Крещеных евреев приказали «из Государства уже не выпускать». Вспоминая указ Екатерины I, Елизавета Петровна предостерегала «смотреть того накрепко, чтоб они из России за рубеж никаких золотых червонных», «серебряные монеты и ефимков отнюдь не вывозили». В случае наличия таких монет «оные у них отбирая, платить Российскими медными деньгами» («пятикопеечниками, денежками и полушками»), которые они могли бы в России же «отдать и куда кому надобно вексели взять». Административным лицам на местах было приказано «смотреть накрепко под опасением за неисполнение по сему» гнева императрицы и «тяжчайшаго истязания». указ предписывалось напечатать и по всей империи «публиковать» [ПСЗ I. Т. ХI. № 8673].

В то же время иноверцы оставались частью населения Российской империи, поэтому законодательно им предоставлялись определенные возможности и охрана от злоупотреблений. Так, в 1743 г. в архимандрит Сеченов информировал, что в Казанской губернии «разных чинов люди» берут на иноверцев «заимныя крепости и партикулярные письма во многой ссуде под неволею», включая в них «не малыя прибавочные деньги», обрекая должников «по смерть свою в домах тех заимодавцов в работе жительство» иметь. Иноверцы же в Конторе «новокрещенских дел» просили крестить их в православную веру, и за это «от платежа тех, якобы заемных денег» освободить, т.к. местные административные органы взыскивали по заемным документам «те написанные деньги все сполна без упущения». Синод предложил, а Сенат согласился: принявшим крещение платеж в ряде случаев упорядочить и облегчить, в других — отменить вовсе. «Из холопства» же новокрещенных «отпустить на волю» и впредь «таких кабал и крепостей ни на кого не писать» [ПСЗ I. Т. ХI. № 8792].

Массовое крещение приводило к тому, что в бывших иноверческих поселениях некрещеным, «не только тягостно, но и невозможно» было поставлять рекрутов за себя и за принявших крещение. Идя навстречу подданным-иноверцам правительство в 1755–1756 гг. освободило их от взыскания рекрутов «за новокрещенных из их селений» [ПСЗ I. Т. ХIV. № 10666].

В 1759 г. в связи с прошением жителей деревни Поповки Казанской губернии было дано разрешение «в Татарских деревнях мечети по-прежнему» строить. Просители мотивировали необходимость построения новой мечети тем, что после пожара в Казанской татарской слободе в Поповку было переведено «до 800 душ и более». Сама же деревня не имела «в близости святых церквей» и русских людей «в жительстве». На основании указов 1744 г. и 1756 г. (13 апреля 1744 г., 26 января и 8 марта 1756 г.) Сенат разрешил строительство мечети [ПСЗ I. Т. ХV. № 10991].

Россия всегда была страной многонациональной, населенной представителями разных религий. В петровские времена добавились иностранцы-иноверцы, значительная часть которых навсегда осталась в стране и приняла подданство. В царствование Елизаветы Петровны, в очередной раз, актуализировалась традиционная для российской культуры проблема обращения многочисленных иноверцев, населявших империю, в православие. Всячески поддерживая крещение, власть предоставляла новокрещенным определенные налоговые, экономические и правовые льготы. Было принято решение «всякие подати и сборы править с некрещен», именно их предлагалось переселять с традиционных мест обитания, чтобы и этим стимулировать к смене веры. Новокрещенцы получали материальную помощь и вечное избавление «из холопства и крестьянства от помещиков иноверных». Выделялись средства на церкви и жалование священнослужителям, обязывавшимся «новокрещенных закону, а детей их грамоте обучать». Освобождая осужденных «за маловажные преступления» и принявших православие от наказания, правительство предупреждало о неотвратимости впредь кары за любые «вины».

Всячески подчеркивался добровольный и осознанный характер принятия православного вероисповедания. Насильственное крещение иноверцев запрещалось. При Елизавете Петровне крещение получило широкое распространение, поэтому на высшем законодательном уровне были разработаны специальные формы и повторен запрет на обращение в православие без письменных «саможелательных о том прошений» и без «довольного к православию наставления». Предпринимались и своеобразные пропагандистские меры: письменное величание «новонареченными именами» и публикация в газетах о принявших православную веру.

Предусматривались суровые наказания лицам, пытавшимся обратить подданных России в другие «законы». Иностранцам запрещалось крестить «людей» их в «Христианскую веру других исповеданий», не состоявшим в подданстве — покупать крестьян, всем, покидающим империю, — вывозить за ее пределы российских подданных.

Однако правительство всегда помнило, что иноверцы — часть населения Российской империи. Ограничивая или запрещая, например, строительство мечетей в местах расселения православных и новокрещенцев, законодатели не забывали, что татары приводились «к присяге по их законам в их мечетях».

Предпринимая, в том числе, и меры экономического воздействия, направляя их к принятию православия, правительство стремилось искоренять злоупотребления против иноверцев. Помещики-мурзы стимулировались к принятию православия обещанием возвращения новокрещенных из бывших их крестьян и холопов. В случае обвинения иноверцев за «обращение» в свой закон требовались «явные» доказательства, во избежание несправедливого наказания. Документы предупреждали об осторожном обращении с иноверцами, в связи с возможностью негативной реакции с их стороны, как в России, так и за ее пределами, что могло негативно отразиться на православных. Предупреждая о суровом наказании «превратителей», Елизавета Петровна проявляла «христианское милосердие» по отношению к виновным, впервые уличенным в подобном преступлении, предупредив, однако, о серьезных последствиях в случае рецидива. В целом, анализ законодательства свидетельствует о серьезном внимании власти к поставленной проблеме. Указы подробно регламентируют вопросы принятия православия, оговаривают правовой статус новокрещенцев и иноверцев, упорядочивают и упрощают процедуру подачи прошений, оговаривают этические проблемы, пытаясь избежать неосознанности и корысти в решении столь важной духовной проблемы.

Примечания

1 Иосиф Занкевич был архимандритом Тобольского Спасского монастыря. 

2 Архимандриту — 300 рублей, священникам по 150 рублей, диакону — 100 рублей, «прочим священникам по 80 рублей», диаконам по 60 рублей, причетникам, дьячку и пономарю по 40 рублей.

3 В настоящее время, по подсчетам исследователей, на Камчатке население использует корякский, ительменский (камчадальский), эвенский, алеутский и др. языки. 

4 На каждую церковь по 300 рублей, «и того 9000 рублей», и на раздачу новокрещенным — 10 000 рублей.

5 Мурза — аристократический титул, принятый у тюркских народов.

6 «Из неокладных доходов, всего в год 50 рублей, да хлеба пятьдесят же четвертей, да на церковные потребы, вина церковнаго по одному ведру, воску по одному ж пуду, ладану по четыре фунта, муки пшеничной на просфоры по четыре пуда» [ПСЗ I. Т. ХII. № 9528].

Список источников и литературы

ПСЗ I = Полное собрание законов Российской империи, повелением государя императора Николая Павловича составленное. Собрание первое. С 1649 по 12 декабря 1825 года. Санкт-Петербург: печатано в Типографии II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830.

Источник: Сретенские чтения: Материалы XXV научно-богословской конференции студентов, аспирантов и молодых специалистов : Свято-Филаретовский православно-христианский институт (Москва, 23 февраля 2019 года) / Сост. З.М. Дашевская [Электронный ресурс]. М.: СФИ, 2019. – 1 электрон. опт. диск (CD-ROM); 12 см.