Скачать в формате  DOC  EPUB  FB2  PDF

Содержание

Огласительные гомилии свт. Иоанна Златоуста

...

Катехизация и чин крещения в Антиохии в конце IV в.

1. Оглашенные и верные

2. Запись оглашенных на крещение – Поручители – Предварительные наставления

3. Экзорцизм

4. Отречение от сатаны и сочетание со Христом

1. Елеопомазание оглашенных

2. Крещение

3. Мирное целование

4. Причастие

1. Исповедание веры

2. Произнесение молитвы «Отче наш» и облачение новокрещеных в белые одежды

3. Миропомазание

1. Таинства крещения и Евхаристии

2. Крещение – главное таинство христианского посвящения

а) Крещение как таинство, совершаемое Богом

б) Наименования и образы крещения

в) Дары крещения

г) Условия принятия крещения и последующий образ жизни

...

Введение

Огласительные гомилии свт. Иоанна Златоуста

Свт. Иоанн Златоуст произносил свои проповеди одиннадцать лет своего священства в Антиохии. с 386 по 397 гг., и затем в течение пяти лет, с 398 по 403 гг., в Константинополе, уже в сане патриарха Константинопольского. Во время Великого поста он обращался с наставлением к тем, кто готовился к принятию крещения в пасхальную ночь. В раннехристианскую эпоху крещение совершалось почти всегда в зрелом возрасте, и человек, желавший креститься в пасхальную ночь, «оглашаемый» (κατηχούμενος) или «непосвященный» (ἀμύητος) посещал специальные группы «намеревающихся креститься» (οἱ μέλλοντες φωτίζεσθαι). Запись кандидатов на крещение происходила в начале Великого поста, продолжалась несколько дней и заканчивалась за тридцать дней до Пасхи. Будущие крещаемые должны были соблюдать пост, присутствовать на ежедневных беседах, а также на огласительных беседах, которые произносились специально для них. Эти беседы были посвящены, главным образом, объяснению Символа веры, церковных таинств, обрядов и символики, а также христианской этике. В истории христианской литературы они известны как огласительные гомилии, то есть беседы (ὁμιλίαι κατηχητικαί) или тайноводственные катехезы, то есть оглашения (μυσταγωγικαὶ κατηχήσεις). Сам Златоуст не раз упоминает в своих гомилиях слово «оглашение» и даже обыгрывает в одном месте значение этого слова, говоря, что в отсутствие наставника его огласительное слово должно «отражаться», «отдаваться эхом» (ἐνηχῇ) в сердцах слушателей[1].

В Антиохии в конце IV в. число таких оглашений, видимо, было меньше по сравнению с другими церквями или с более ранним периодом. В Иерусалиме, например, во второй половине IV в., св. Кирилл Иерусалимский произнес девятнадцать огласительных гомилий. Несколько лет спустя, в 381 году, в Антиохии, Феодор Мопсуестийский произнес шестнадцать гомилий.

...

Катехизация и чин крещения в Антиохии в конце IV века[2]

I. Подготовительный этап

1. Оглашенные и верные

Состояние христианской общины в Антиохии или Константинополе в конце IV века – начале V века было весьма схожим с тем, о котором мы знаем по произведениям бл. Августина или св. Амвросия на Западе. Наряду с крещеными – полноправными членами Церкви – довольно большую группу составляли оглашаемые, или катехумены. Первые назывались «верными», πιστοί, «христианами», χριστιανοί, «посвященными», μεμυημένοι, μυηθέντες, а вторые – «оглашенными», или «катехуменами», κατηχούμενοι, и «непосвященными», ἀμύητοι. В некоторых случаях крещение принималось в младенчестве, по просьбе родителей-христиан. Златоуст свидетельствует о такой практике в cat. II/4, § 6: «Потому-то мы и крестим детей, хотя они и не имеют грехов». Большая же часть верующих крестилась во взрослом возрасте, проходя подготовку ко крещению в течение сорока дней Великого поста. С другой стороны, были еще так называемые «клиники», которые принимали крещение в случае смертельной опасности, без соответствующей духовной подготовки, но затем могли выздороветь[3].

Катехуменами Церковь считала, с одной стороны, детей родителей-христиан[4]. Другую часть катехуменов составляли обратившиеся язычники, которые просили зачислить их в катехуменат. Но зачастую просьба об этом зачислении имела целью получить право креститься при смерти, и катехумены постоянно откладывали крещение. Борьба с крещением «клиников» представляла постоянную заботу для Златоуста[5]. Катехумены ссылались на боязнь впасть в грехи после крещения. Однако, по мнению Златоуста, это опасение в высшей степени безумно, потому что Бог дает силы оставаться верным и предусмотрел в случае человеческих падений новые способы исправления: исповедь, молитву, милостыню и доброделание[6].

Такая теплохладность катехуменов и их нерешительность в принятии крещения становились причиной соблазна и насмешек со стороны язычников. «Если ваше любомудрие, скажут они, имеет силу, то объясните, что значит это множество непосвященных?»[7] Смерть, по мысли Златоуста, – не время для принятия таинств новой жизни, но завещаний. И если даже для составления завещаний по человеческому закону требуется пребывать в полном сознании, так что завещания начинают словами: «Я, при жизни, находясь в полном и здравом уме, делаю распоряжение о своем имуществе»[8], то возможно ли быть посвященным в таинство тому, кто потерял сознание и не может произнести ни слова[9]? Человека, без конца отлагающего крещение до смертного часа, Златоуст сравнивает с солдатом, который хочет записаться в число воинов, когда война уже оканчивается, или с атлетом, который готовится к состязанию, когда зрители уже встали со своих мест[10].

В случае массовой эпидемии, войн или землетрясения крещение желало принять большое число катехуменов, и священники зачастую были вынуждены допускать их к принятию таинства без предварительного тайноводственного посвящения. Златоуст передает рассказ подобного рода о том, что случилось с одним из его знакомых диаконов: «Однажды обрушился гнев Божий. Тот [мой знакомый] был еще весьма молод, и состоял только в сане диакона. Епископ отсутствовал в то время, и никто из пресвитеров не проявлял рвения, но сразу за одну ночь они позволили принять просвещение многим тысячам, и те были крещаемы все без разбора, ничего не зная. Он же, взяв этих людей к себе человек по сто и по двести, беседовал с ними не о чем другом, как только о таинствах, так что непосвященным не позволял приступать»[11].

Пылкие увещания Златоуста, несомненно, отражали заботу Церкви, которая непрестанно в своих молитвах просит Бога о благодати крещения для катехуменов. Так, в божественной литургии есть «время оглашенных» (ἐν τῷ καιρῷ τῶν κατηχουμένων) И «время верных» (ἐν τῷ καιρῷ τῶν πιστῶν)[12]. В первой части совершалась общая молитва Церкви о спасении оглашенных. «Ибо не для стен, – как говорит Златоуст, – диакон возглашает: «Помолимся об оглашенных»[13].

В одном месте проповедник истолковывает слушателям молитву Антиохийской Церкви об оглашенных, донося до нас содержание этой древней молитвы, которую можно попытаться восстановить. Сначала диакон призывает все собрание верующих к молитве:

Затем он перечисляет прошения верных об оглашаемых

После этой молитвы Церкви за оглашенных, в которой сначала воссылаются прошения о духовных благах, а затем о мирских, диакон призывает и самих оглашенных к молитве о самих себе. Во время молитвы верных они лежали, распростершись на земле, после чего диакон просит их подняться и сотворить такую молитву:

После этой молитвы катехумены покидали службу. В конце IV века disciplina arcana была все еще в силе. Катехумены наставлялись в истинах веры, истории Ветхого и Нового Заветов, но не имели права присутствовать на литургии верных при совершении таинства Евхаристии и не должны были слышать евхаристические молитвы, хотя в эпоху Златоуста уже не существовало опасности доносов или ложных истолкований. Оглашенные не допускались к «Царской трапезе» и тем благам, которые она содержит, потому что они еще не стали сыновьями Божиими. Златоуст повсюду настаивает на этой принципиальной разнице между катехуменами и верными. «Оглашенный чужд верному. Он не имеет ни одной и той же с ним главы, ни одного и того же отца, ни того же города, ни пищи, ни одежды, ни дома; но все у них раздельно. У одного все на земле, у другого – на небесах. У этого царь – Христос, у того – гниль и тление. Да и одежда у этого – Владыка ангелов, у того – дело червей»[16].

Оглашенный не может называть Бога Отцом, потому что только крещение делает нас детьми Божиими в истинном смысле, и потому не может произносить молитву христианина «Отче наш»: «А что эта молитва принадлежит верным, показывают как уставы Церкви, так и начало самой молитвы Господней. Не просвещенный верою не может называть Бога Отцом»[17]. Церковные законы, о которых говорит здесь Златоуст, отражают одновременно и литургическую практику удаления оглашенных до прочтения «Отче наш», и последовательность христианского посвящения, в которой произнесение этой молитвы совершалось новокрещеными только по выходе из купели.

Непосвященным не разглашалось также и ангельское славословие, поскольку только христиане входят в семью ангелов, непрестанно восхваляющих Пресвятую Троицу. Честь, которой вскоре удостоятся оглашенные, произнося эти слова, должна сделать их более внимательными к удержанию своего языка от скверных песен[18].

Столь большое различие в благодати должно, естественно, сказываться и в поведении. Христианину было непозволительно вести такой же образ жизни, как оглашенным. Правда, Златоуст жалуется, что слишком часто христианин отличается от оглашенного только тем, что последний покидает храм, а верный остается ко причастию[19].

2. Запись оглашенных на крещение – Поручители – Предварительные наставления

Хотя катехуменат сам по себе должен был привести ко крещению, это происходило не всегда. Большое число людей оставались катехуменами на протяжении всей жизни. По выражению Златоуста, «хотя [такой] оглашенный постится каждый год, он никогда не совершает Пасхи, потому что не причащается Святых Даров»[20]. Проповедник часто сокрушается о таком положении дел, однако в своих беседах с будущими христианами он резко осуждает принятие крещения без серьезной нравственной и духовной подготовки[21]. Поэтому оглашенные, которые желали креститься в пасхальную ночь, должны были взять на себя определенные обязательства и записаться в группу «тех, кому предстоит просветиться» (οἱ μέλλοντες φωτίζεσθαι), как следует из заголовков первых двух гомилий серии Венгера.

Запись в таких больших городах, как Антиохия и Константинополь, осуществлялась в первые дни поста и длилась около десяти дней. Известно, что первая проповедь после прекращения записи произносилась за тридцать дней до Пасхи. В крупных центрах священники не могли знать нравственного состояния всех желающих креститься. Поэтому возникла практика привлечения поручителей, или восприемников, которая засвидетельствована в «Огласительных беседах» Феодора Мопсуестийского и у Псевдо-Дионисия в «Церковной иерархии»: «Возлюбивший священное причастие этих истинно надмирных вещей, – пишет Псевдо-Дионисий, – придя к кому-нибудь из посвященных, убеждает его руководить им на пути к иерарху, а сам обещает целиком и полностью следовать всему, что будет преподано, и просит, чтобы тот воспринял на себя попечение как о приведении [его к вере], так и о всей последующей жизни.Тот благовидно соглашается исполнить просьбу и, взяв его, приводит к соименнику иерархии (т.е. епископу)[22]». И далее Дионисий подробно описывает последовательность записи оглашенных. У Феодора Мопсуестийского восприемник, или поручитель, также играет весьма важную роль. Он отвечает не только за нравственное состояние подопечного, но и принимает участие во всех этапах посвящения[23].

Сам Златоуст не сообщает никаких деталей этой записи, однако постоянно называет оглашение «зачислением на военную службу»[24], а оглашенных – «новыми воинами Христовыми, зачисленными в небесное гражданство»[25]. Кроме того, в одном месте он обращается и к восприемникам[26], упоминая их официальное название – ἀναδεχόμενος, «воспринимающий». Это название перекликается с латинским словом suscepti, «воспринятые», которое употреблял Тертуллиан[27] для обозначения новокрещеных. Очевидно, имелось в виду то, что поручитель «воспринимал» новокрещеного при выходе из купели. Однако тексты Златоуста предлагают и иное истолкование этого названия. Оратор часто прибегает к сравнению, заимствованному из юридической практики. Ἀναδεχόμενος означал также поручителя или гаранта, который предоставлял поручительство третьему лицу за занимавшего у него какую-либо сумму денег. Таким образом, поручитель при крещении выступал гарантом того, что его подопечный будет должным образом использовать духовные блага, дарованные ему Церковью, и уважать обязательства, взятые им на себя при крещении. В обиходной речи этот юридический термин часто заменялся другим, более расхожим выражением. Восприемников называли πατέρες πνευματικοί, «духовными отцами», что соответствует нынешнему названию «крестные отцы», а их подопечных – τέκνα πνευματικά, духовными детьми[28], что соответствует нынешнему «крестники».

После зачисления в список «намеревающихся креститься» оглашенный должен был следовать всем предписаниям относительно поста: говеть, посещать ежедневные занятия и огласительные беседы. Относительно последнего пункта с большой долей вероятности можно предполагать, что этот обычай в Антиохии постепенно выходил из употребления во времена Златоуста. Дело в том, что известные циклы огласительных гомилий Златоуста значительно короче, чем циклы его знаменитых предшественников или современников. Так, например, Кирилл Иерусалимский составил 19 огласительных (катехетических) гомилий и 5 тайноводственных (мистагогических)[29]; Феодор Мопсуестийский – 16 огласительных и 5 тайноводственных[30]. Циклы огласительных гомилий Златоуста состоят один из четырех, а другой из семи гомилий. Цикл, опубликованный Пападопуло-Керамевсом, состоит из четырех гомилий, три из которых, как было сказано выше, были произнесены на протяжении Великого поста, а последняя – в пасхальную ночь. В собрании Венгера цикл наставлений перед крещением еще более сокращен и состоит только из двух первых гомилий, а остальные проповеди произносились в течение Светлой седмицы и содержали главным образом нравственно-аскетическое наставление в христианском образе жизни, целью которого является преуспеяние в добродетели.

Относительно числа катехуменов, готовящихся к принятию крещения в пасхальную ночь в таких крупных городах, как Антиохия и Константинополь, вполне вероятно, что их число могло достигать тысячи человек. Палладий в своем Диалоге отмечает, что в 404 г. в столице было около трех тысяч катехуменов[31]. Златоуст не дает никаких указаний такого рода, однако в LXXXV-й гомилии на Мф, произнесенной в Антиохии в 390 или 391 году, сообщает, что число православных христиан в Антиохии (не считая ариан и разного рода схизматиков), доходило до ста тысяч, а в ХI-й гомилии Против аномеев говорит о том, что в Антиохии христиане были многочисленнее, чем в Константинополе. Так что число крещаемых в Антиохии вполне могло достигать тысячи и более человек.

3. Экзорцизм

Первый подготовительный обряд ко крещению, который упоминает Златоуст, – это обряд экзорцизма, то есть «заклятия» (от греч. ἐξορκίζω, «заклинать», «связывать клятвой»). Он был предназначен для того, чтобы изгнать из оглашенного бесов и подготовить человека к принятию Господа. Оратор объясняет этот обряд, начиная с самых первых бесед[32]. Так, в cat. III/2 он говорит: «После ежедневного наставления мы направляем вас к тем, кто заклинает вас своими возгласами». Из этого отрывка можно заключить, что экзорцизм имел место каждый день после вечернего наставления, которое могло, видимо, заменяться и огласительной беседой в те дни, когда она проводилась.

Таким образом, после каждого оглашения «намеревающиеся креститься» поручались экзорцистам. Это служение в Церкви исполняли отдельные клирики, «поставленные на это», οἱ εἰς τοῦτο τεταγμένοι[33]. Златоуст четко различает два вида служения в подготовке ко крещению: служение проповедников, к которым он сам принадлежал, и служение экзорцистов[34].

Катехумены, покрытые одним хитоном кающихся[35], подходили к экзорцистам босыми и с воздетыми к небу руками, напоминая себе своим видом о рабском положении, в котором они еще пребывают, и изображая мольбу к Богу об избавлении. При этом всякое социальное неравенство оглашенных здесь исчезало, и Златоуст воссылает славу Церкви за то, что она не взирает на различие чинов[36]. Знатный и простой человек, богатый и бедный, свободный и раб – все были порабощены грехом и стали пленниками диавола. Они еще не имеют печати Господа, потому что оглашенный – это «не отмеченный печатью овен», πρόβατον ἀσφράγιστον[37]. Но этот плен должен скоро закончиться: экзорцисты, страшные для беса, обратят его своими возгласами в бегство и приготовят дом к пришествию Царя, а пленники обретут истинную отчизну, небесный Иерусалим, и нашу общую матерь – Церковь[38].

Сам обряд экзорцизма заключался в произнесении страшных слов заклятия, «напоминающих о всеобщем Владыке, каре, наказании и геенне»[39], чтобы очистить ум оглашенного, вызвать сердечное сокрушение, изгнать бесов и приготовить душу к принятию Господа[40]. Ни Златоуст, ни Феодор Мопсуестийский не упоминают о содержании этих молитв. Скорее всего, экзорцисты варьировали их содержание.

4. Отречение от сатаны и сочетание со Христом

После обряда экзорцизма Златоуст упоминает о торжественной церемонии отречения от сатаны и сочетания со Христом. Из cat. II/3, § 4, мы узнаем, что эта церемония совершалась в Великую пятницу в три часа дня, о чем Златоуст прямо говорит: «Послезавтра, в пятницу, в девятый час, от вас потребуется [произнести] некоторые слова и заключить договор с Владыкой». Ни в одной из гомилий серии Венгера нет прямого указания на время совершения этого обряда, однако во II-й гомилии содержится намек на то, что, скорее, эта церемония происходила в Великую субботу после полудня, поскольку никакой временной промежуток не отделял этот обряд от последующих: миропомазания – сначала чела, а затем, с наступлением ночи, всего тела – и самого крещения[41]. Таким образом, изначально отречение от сатаны и сочетание со Христом совершалось, видимо, непосредственно перед крещением, происходившим в Великую субботу. Так обстояло дело еще во время крещения самого Златоуста (372 г.), о котором он упоминает[42]. Впоследствии же ввиду все возрастающего числа желающих креститься и дабы акцентировать значение этой церемонии, ее перенесли на день ранее и стали совершать в Великую пятницу. Выбор же часа – три часа пополудни – должен был напоминать о крестной смерти Христа, совершившейся в это время, когда разбойник удостоился за свое исповедание первым войти в рай[43].

Служба носила торжественный характер. Священники вводили будущих христиан в Церковь и повелевали им опуститься на колени. Катехумены, босые и одетые, так же как во время экзорцизма, в один хитон, преклоняли колени и простирали руки к небу, чтобы своим видом исповедать владычество Христа, Которому они посвящают себя[44]. Священники проходили перед будущими крещаемыми и просили каждого в отдельности произнести формулу клятвы. Златоуст приводит такой текст клятвы: «Отрекаюсь от тебя, сатана, и от свиты твоей и от служения тебе и от дел твоих», Ἀποτάσσομαί σοι, σατανᾶ, καὶ τῇ πομπῇ σου καὶ τῇ λατρείᾳ σου καὶ τοῖς ἔργοις σου[45]. Сразу за отречением от сатаны следовала клятва верности Христу: «И сочетаюсь С Тобой, Христе», καὶ συντάσσομαί σοι, Χριστέ[46].

Златоуст придавал большое значение этой церемонии. Она не могла быть опущена даже в случае крещения «клиников»[47]. Символически отречение от сатаны и сочетание со Христом означало заключение брачного договора со Христом. Златоуст не раз возвращается к теме этого договора. Следует сохранять его на протяжении всей жизни, потому что ангелы, невидимые зрители, принимают наши слова и заносят их в небесные книги, которые будут раскрыты в день Страшного суда.

II. Чин крещения

1. Елеопомазание оглашенных

За обрядом отречения от сатаны и сочетания со Христом у Златоуста следует елеопомазание оглашенных, к объяснению которого он неоднократно обращается. Оглашенный отрекся от сатаны, сочетался со Христом и стал новым воином Христовым, который должен быть запечатлен помазанием.

Из cat. III/2 мы узнаем последование совершения этого помазания. Златоуст четко различает два этапа помазания: первое помазание на челе следовало непосредственно за клятвой верности Христу, то есть в Страстную пятницу или субботу (см. выше). А с наступлением пасхальной ночи, непосредственно перед крещением, совершалось помазание всего тела[48]. О такой же практике двух помазаний ясно свидетельствует Феодор Мопсуестийский[49].

Эти два помазания совершались елеем, смешанным с миром. Ни Златоуст, ни Феодор Мопсуестийский не сообщают, что этот елей предварительно освящался или благословлялся. Но, скорее всего, в Антиохии существовала такая практика, поскольку мы имеем свидетельство этого для других Церквей[50]. Первое помазание состояло в изображении этим елеем креста на челе оглашенного и произнесении: «Помазуется такой-то во имя Отца, и Сына, и Святого Духа»[51]. Не совсем ясно, кто совершал это помазание. Чаще Златоуст называет совершающего этот обряд ἱερεύς, иерей, или священник, и несколько раз – ἀρχιερεύς, архиерей, или епископ. В одном месте он ясно говорит о том, что этот обряд совершался епископом в сопровождении священников: «Помолитесь, – обращается Златоуст к оглашенным, – за архиерея, руками и словами которого вы получаете эти блага. Замолвите в беседе с Ним (т.е. Господом. – Прим. пер.) несколько слов за иереев, восседающих рядом с нами»[52].

Второе помазание совершалось уже вблизи баптистерия. Священник совлекал с оглашенного одежду[53], однако само помазание, очевидно, совершали диаконы и клирики низшего ранга. Помазание женщин, возможно, осуществляли диакониссы[54]. Нагота символически изображала состояние человека в раю. «Итак, почему же нагого [низводит тебя иерей]? Он напоминает тебе о прежней наготе, когда ты был в раю и не стыдился, ибо сказано: Были Адам и Ева наги и не стыдились (Быт 2:25), пока не приняли одеяние греха, преисполненное великого стыда. Поэтому не стыдись и здесь, ибо купель намного лучше рая. Здесь нет змея, но здесь есть Христос, приводящий тебя к таинству возрождения от воды и Духа. Здесь нет красивых и приятных на вид деревьев, но здесь есть духовные дары. Здесь нет древа познания добра и зла, нет закона и заповедей, но есть благодать и дары»[55]. С другой стороны, помазание тела сравнивается с умащением тела атлета перед состязанием: оно делает тело и душу крещаемого менее уязвимыми для нападок диавола.

2. Крещение

После елеопомазания всего тела катехумены нагими спускались в крещальную купель. Епископ, или в его отсутствие священник, возлагал руку на голову крещаемого и трижды погружал его в «священные воды», произнося: «Крещается такой-то во имя Отца и Сына и Святого Духа». Феодор Мопсуестийский дополняет, что эта формула произносилась только один раз. При каждом упоминании одного из лиц Святой Троицы священник погружал голову крещаемого в воду и поднимал ее, а крещаемый выражал свое согласие, склоняя голову[56].

Златоуст особо подчеркивает служебную роль священника. В Комментарии на Матфея он говорит: «При крещении не священник крестит тебя, но Бог невидимою силой держит твою голову, и ни ангел, ни архангел, ни кто другой не смеет приступить и коснуться»[57]. О том же он говорит в cat. III/2, § 26: «Ведь не только священник касается головы [крещаемого], но и десница Христова. И это следует из самих слов крещающего, ибо он не говорит: «я крещаю такого-то», но «крещается такой-то», показывая, что он всего лишь слуга благодати, который предоставляет свою руку, будучи поставлен для этого Духом. А совершает все Отец, Сын и Святой Дух, нераздельная Троица». Такое же объяснение крещения Златоуст приводит в cat. II/3, § 3: «Поэтому и иерей, крестя, не говорит: «Крещаю такого-то», но «Крещается такой-то во имя Отца и Сына и Святого Духа», показывая, что не он крестит, но Отец, Сын и Дух Святой, имя Которых и призывается».

Что касается самого крещаемого, то, по учению Златоуста, он сразу, в один момент, получает все возможные блага (см. ниже раздел IV. 2 в)) Дары крещения). С другой стороны, проповедник настаивает на обновлении жизни новокрещеного. Крещение – это новое творение, несравненно лучшее по сравнению с первым. Во время творения первого человека Бог говорит: «Сотворим ему помощницу», а здесь нет ничего подобного. В какой помощи может нуждаться тот, кто получает благодать Святого Духа? Первый человек был создан по образу Божиему, а новый человек соединяется с Богом. Первый человек повелевал над животными, а новый взошел на небеса. Первому человеку был дарован рай, а новому – небеса. Первый человек был сотворен на шестой день, а новый человек сотворен в первый день, тогда же, когда и свет[58].

3. Целование мира

Златоуст крайне скудно сообщает о том, что следовало за крещением. Единственный посткрещальный обряд, который упоминается Златоустом, – это так называемое целование мира, или мирное целование. Он сообщает, что сразу после выхода из купели все присутствующие поздравляли новокрещеных, обнимали и целовали, после чего их тотчас вели к евхаристической трапезе[59]. Из слов Златоуста следует, что этим целованием обменивались перед началом Анафоры: «Всякий раз, когда мы собираемся прикоснуться к священной Трапезе, нам повелевается целовать друг друга и приветствовать святым приветствием»[60].

Что касается символического значения этого целования, то проповедник предлагает два объяснения. Прежде всего это целование означает братское примирение и полное духовное единение. С помощью этого поцелуя мы прощаем друг другу взаимные обиды перед тем, как приблизиться к алтарю и принять причастие, согласно данной Христом заповеди: «Если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь» (Мф 5:23-24) и т.д. И Феодор Мопсуестийский, и Кирилл Иерусалимский предлагают такое же толкование с отсылкой на то же место Евангелия[61]. Кроме того, Златоуст дает и другое таинственное объяснение этого целования: «Дух Святой соделал нас храмами Христовыми. Поэтому, целуя уста друг друга, мы целуем преддверия храма. И пусть никто не совершает этого с лукавой совестью, с коварным умыслом, ибо это целование свято: «Приветствуйте друг друга, – говорит [апостол], – святым целованием»[62].

4. Причастие

После крещения и святого целования новокрещеные подводились к евхаристической трапезе, источнику всех благ, и вкушали Тела и Крови Господней[63]. Причастию, видимо, предшествовал возглас епископа: Τὰ ἅγια τοῖς ἁγίοις, «Святая святым». Златоуст не упоминает о нем в огласительных гомилиях. Однако мы находим свидетельство об этой формуле и ее объяснение у Феодора Мопсуестийского[64]. Некоторый намек на нее содержится в Комментарии Златоуста на Послание к Евреям[65], позволяющий предполагать, что эта формула существовала равным образом и в Константинополе. Кирилл Иерусалимский также отчетливо упоминает о ней[66].

Причастие Святых Тайн совершалось под двумя видами. Иногда Златоуст говорит отдельно о причастии Тела Христова: «Я показал бы вам не деревянный ковчег со скрижалями и законом, а непорочную и святую плоть самого Законодателя. Я показал бы там не непорочного закланного овна, но принесенного в жертву Агнца Божия»[67], и причастии Крови Христовой: «Если только он (т.е. бес. – Прим. пер.) увидит тебя, возвращающегося с вечери Господней, то, словно увидев льва, испускающего из пасти огонь, убегает быстрее самого ветра. И если ты покажешь ему язык, обагренный пречестной кровью, он не сможет даже устоять. Если же покажешь окровавленные уста, то, как жалкий зверь, убежит восвояси»[68]. А иногда говорит о таинстве в целом: «После того... их тотчас ведут к этой страшной Трапезе, полной несметных благ, где они вкушают Тело и Кровь Господни и становятся жилищем Духа»[69]. По обычаю, распространенному в древней Церкви, причащающиеся принимали Тело Христово в руки и затем подносили его к устам. В одном отрывке из гомилии Τῶν πρώην Златоуст упоминает об этом жесте: «Помысли, что принимаешь ты рукою, и никогда не допускай ударить ей кого-нибудь и не посрамляй руки, почтенной таким даром»[70]. Что касается Антиохийской церкви, то Феодор Мопсуестийский указывает даже на соответствующее положение рук: «Сделай из твоей левой руки престол для правой, потому что она должна принять Царя, и в ладонь твоей руки ты получаешь тело Христово, говоря: Аминь»[71].

Принявших эти таинства Златоуст сравнивает с утренними звездами: «Благословен Бог! Вот и с земли сияют звезды, звезды ярче небесных. Звезды на земле благодаря Явившемуся с неба на землю. И не только на земле звезды, но даже днем звезды. Это второе чудо. Днем звезды ярче, чем ночью»[72].

III. Обряды, о которых не упоминает Златоуст

Необходимо отметить, что по сравнению с другими отцами Восточной и Западной Церкви, которые описали и истолковали крещальную литургию того же времени, Златоуст опускает некоторые обряды. В этих катехезах он не упоминает ни об исповедании веры, ни о произнесении молитвы «Отче наш», которое следовало сразу после выхода новокрещеных из купели, ни о том, что новокрещеные надевали белые одежды, и ничего не говорит о миропомазании после крещения. Как можно объяснить эти опущения?

Очевидно, Златоуст, обращаясь к оглашенным, не считал необходимым упоминать совершенно о всех обрядах и формулах этого посвящения, и тем более детально их описывать. Он объяснял то, что полагал самым важным, и иногда опускал тот или иной обряд или только вскользь упоминал о нем. Кроме того, следует учитывать тот факт, что сохранились далеко не все огласительные гомилии Златоуста.

1. Исповедание веры

В настоящих гомилиях Златоуст не упоминает об исповедании веры перед крещением, засвидетельствованном, к примеру, в так называемом «Константинопольском служебнике»[73], который датируется началом V века и на который, как известно, оказали значительное влияние именно традиции, принесенные Златоустом из Антиохии.

В cat. III/1 оратор вкратце излагает катехуменам основные правила веры, но при описании обрядов таинства крещения нигде не упоминает об исповедании веры: после елеопомазания всего тела оглашенный, по словам Златоуста, сразу нисходил в купель для принятия крещения. Однако при внимательном рассмотрении обращает на себя внимание один пассаж в огласительной гомилии II/3, произнесенной в Великую среду. Сразу после объяснения крещальной формулы: «Крещается такой-то во имя Отца и Сына и Святого Духа» – он добавляет такую фразу: «Поэтому и нынешнее наше провозглашение называется верой, и ничего иного мы не позволяем вам сказать, пока вы не скажете: «Верую»[74]. Возможно, Златоуст имеет здесь в виду как раз redditio symboli, «возвращение символа», заключающееся в произнесении крещаемыми символа веры Антиохийской церкви. Кроме того, это исповедание веры совершалось в присутствии епископа, поскольку Златоуст чуть ниже говорит: «Но предоставим слово о вере учителю (τῷ διδασκάλῳ)»[75]. В этом контексте термин διδάσκαλος, употребленный в единственном числе, может означать только епископа Флавиана, который сам объяснял оглашенным столь важную тему, как содержание этого символа. Таким образом, эти строки позволяют предположить, что это redditio symboli происходило в Антиохии либо в Великую среду, после оглашения, либо, что вероятнее, в Страстную пятницу, после обряда отречения от сатаны и сочетания со Христом.

С другой стороны, в cat. III/2 (§ 26) сразу после упоминания формулы, произносимой священником в момент крещения оглашенного, Златоуст прибавляет: «А совершает все Отец, Сын и Святой Дух, нераздельная Троица. Вера в Нее дарует нам отпущение грехов, и само это исповедание удостаивает нас усыновления». Термины вера, πίστις, и исповедание, ὁμολογία, в этом контексте указывают, как кажется, на то, что в момент крещения катехумены произносили еще одно краткое исповедание веры[76].

Кроме того, в одном пассаже комментария Златоуста на Первое Послание к Коринфянам, относящегося к антиохийскому периоду[77], также содержится намек на это двойное исповедание веры. В начале XV-й гомилии Златоуст упоминает некоторые обряды, предшествующие крещению: «По провозглашении тех таинственных и страшных слов и после приводящих в трепет правил низведенных с неба догматов, мы, наконец, приступая ко крещению, прибавляем и эти слова, повелевая говорить: «Верую в воскресение мертвых», и в такой вере мы и крещаемся. В самом деле, после исповедания этого вместе с прочим, мы спускаемся в источник тех священных вод»[78]. Таким образом, второе исповедание веры совершалось непосредственно перед или во время крещения. Златоуст приводит здесь, видимо, только последние слова этого исповедания[79].

Таким образом, из этих разных пассажей можно заключить, что крещальная литургия в Антиохии, в эпоху Златоуста, содержала два разных исповедания веры: первое совершалось в Великую пятницу после обряда отречения от сатаны и сочетания со Христом и состояло в произнесении символа; а второе непосредственно сопровождало или предшествовало крещению.

2. Произнесение молитвы «Отче наш» и облачение новокрещеных в белые одежды

В некоторых Церквях сразу за крещением следовали еще два обряда: произнесение молитвы «Отче наш» и облачение новокрещеных в белые одежды. Что касается первого, то произнесение «Отче наш» в эту эпоху в крещальной литургии в Антиохии не находит однозначного подтверждения в источниках. Златоуст упоминает о нем только однажды в Комментарии на Послание к Колоссянам, относящемся к константинопольскому периоду: «Тотчас поднявшись [из тех священных вод], новокрещеный произносит эти слова: «Отче наш, иже еси на небесех»[80]. Для антиохийского периода нет никаких указаний на произнесение этой молитвы ни у Златоуста, ни у Феодора Мопсуестийского.

Что касается обычая облачать новокрещеных в белые одежды, то, хотя Златоуст не говорит о нем специально, мы находим множество намеков на него в тексте гомилий. Подобная практика в Антиохийской церкви ясно засвидетельствована Феодором Мопсуестийским: «Когда ты поднялся [из купели], ты облачаешься в совершенно блистающую одежду»[81]. Златоуст в послекрещальных гомилиях серии Венгера косвенно упоминает об этом: «И как ныне светлое платье притягивает взоры всех и светлость одежд показывает преизобильную чистоту вашей души, так справедливо, чтобы и в последующее время и только что удостоенные этого дара, и все, уже [давно] вкусившие той же чести, наилучшим жительством стали известны всем и освещали всех взирающих подобно свету»[82].

3. Миропомазание

Остается неясным еще один вопрос: Златоуст нигде не упоминает о миропомазании после крещения. Во многих западных церквях в конце IV века новокрещеные перед первым присутствием на литургии верных и первым причастием получали еще одно помазание. Часто оно совершалось самим епископом, и иногда ему предшествовал жест возложения рук. Свидетельство об этой практике мы находим у Тертуллиана, Киприана Карфагенского, Ипполита Римского и Амвросия Медиоланского[83].

В Сирийских церквях, как установил Б. Ботт, изначально существовал, видимо, только обычай предкрещальных помазаний[84]. Первое из них, помазание на челе, символизировало полное посвящение Господу крещаемого, ожидающего принять в крещении новое рождение и дар Святого Духа. Если мы обратимся к катехезам и другим произведениям Златоуста, чтобы узнать о существовании этой практики в таком большом городе, как Антиохия, в конце IV века, мы будем вынуждены признать, что этого послекрещального помазания здесь, видимо, не было, потому что Златоуст нигде даже не намекает на этот обычай.

С другой стороны, в то же самое время Феодор Мопсуестийский упоминает и описывает помазание после крещения: «Когда ты поднялся оттуда, ты облачаешься в совершенно блистающую одежду. Подходит епископ, он ставит знак на твоем челе и говорит: «Запечатлевается такой-то во имя Отца и Сына и Святого Духа». И далее он объясняет, что это послекрещальное помазание символизирует дар Святого Духа, сошедшего при крещении на Иисуса и ныне сходящего на всех крещаемых: «чтобы ты имел знак того, что Святой Дух сошел также и на тебя, ты помазан Им и получил Его по благодати»[85].

Таким образом, отсутствие каких бы то ни было намеков на этот обычай у Златоуста и его подтверждение у Феодора позволяет предположить, что к концу IV века практика этого помазания была распространена еще не во всех Сирийских церквях.

В Иерусалиме, в IV–V веках, Кирилл Иерусалимский в «Тайноводственных оглашениях» отчетливо сообщает об этом помазании святым миром (τὸ ἅγιον μύρον), совершающемся последовательно на челе, ушах, ноздрях и груди[86], которое дарует крещаемому благодать Святого Духа.

Каким же образом можно объяснить тот факт, что Златоуст нигде в своих произведениях не упоминает об этом посткрещальном миропомазании? Как было отмечено выше, его молчание вовсе не означает, что ему был неизвестен этот обряд. Однако обращает на себя внимание отсутствие упоминания о нем и у Прокла[87] применительно к крещальной литургии в Константинополе. Можно привести два предположения. С одной стороны, возможно, что этот обычай был введен в Антиохийской церкви сравнительно поздно и либо он еще отсутствовал в 380–390 годах как постоянная практика, либо, в противном случае, Златоуст просто продолжал описывать и комментировать обряды крещальной литургии такими, какими он знал их прежде.

С другой стороны, возможно, что он опустил этот обычай, поскольку считал самыми важными моментами крещальной литургии само крещение и Евхаристию. Златоуст с определенностью показывает, что сам момент крещения – это новое творение, что в этот момент Святой Дух нисходит в сердце человека и преображает его. В связи с этим достаточно процитировать пассаж из cat. II/1, § 12-13: «Крещение не просто отпускает нам грехи, и не просто очищает нас от прегрешений, но так, словно бы мы родились свыше. Оно действительно творит и устраивает нас свыше, созидая не из земли, как прежде, но творя из другой стихии, из водного естества. Оно не просто очищает сосуд, но полностью выплавляет его заново. Бог, взяв нашу природу, заржавевшую ржавчиной греха, впитавшую в себя дым прегрешений и утратившую первозданную красоту, переплавил ее свыше и затем, погрузив ее в воды, словно в горнило, и коснувшись благодатью Духа вместо пламени, величественно возводит ее оттуда первозданной, обновленной и сияющей отныне самими солнечными лучами, ибо Он сокрушил ветхого человека и сотворил нового, светлее прежнего».

IV. Богословский смысл крещения

1. Таинства крещения и Евхаристии

В древней Церкви отсутствовало представление о христианском посвящении как о принятии трех отдельных таинств: крещения, миропомазания и Евхаристии. Посвящение представляло собой более длительный процесс, включающий в себя подготовительный этап катехизации, само крещение и послекрещальные наставления в христианской жизни, которые произносились для новокрещеных на протяжении Светлой седмицы.

Крещение понималось прежде всего как пасхальное событие. Празднование христианской Пасхи, самые ранние свидетельства о котором относятся к середине I в.[88], заключалось в воспоминании связанной с закланием агнца «ночи бдения Господу» за изведение израильтян из земли Египетской (Исх 12:42). Евхаристия совершалась ранним утром как новозаветное исполнение ветхозаветной Пасхи, и всем христианам надлежало принимать участие в этой пасхальной трапезе как в самом главном богослужении годового цикла. Вероятно, немногим позже возникла практика принятия новообращенных членов в христианскую общину именно пасхальной ночью. Приблизительно с IV в. пасхальная ночь становится главной крещальной ночью года. Ветхозаветным прообразом этого события служило воспоминание о спасении Израиля в Чермном море[89]. Однако Златоуст не ссылается в своих катехезах на это событие. По его мысли, «отцы, оставив остальное время года, законоположили посвящать наши души в таинство в это время», потому что именно тогда Господь одержал победу в войне с бесами, сокрушил грех, уничтожил смерть и покорил диавола. В воспоминание того победного триумфа мы и совершаем Пасху[90].

Основным содержанием огласительного наставления были крещение и Евхаристия. Поэтому огласительные беседы Златоуста главным образом были посвящены изъяснению таинства крещения как самого важного события христианского посвящения и последующей за ним Евхаристии[91]. Обычно проповедник говорит о них в одном контексте, подчеркивая неразрывность этих таинств[92]. Златоуст видит в «воде и крови», истекших из ребра Христова на кресте[93] (он приводит цитату именно в такой последовательности), символ крещения и Евхаристии, а в пронзенном ребре Распятого – возникновение Церкви[94].

Под таинствами (μυστήρια) он подразумевает то таинства крещения и Евхаристии в их единстве[95], или даже все относящиеся к посвящению праздничные богослужения[96], то таинства Евхаристии[97] и крещения[98] в отдельности. Соответственно, выражение «тайноводство» (μυσταγωγία) и производные от него слова означают у Златоуста как совершающееся в Антиохии на протяжении Великого поста «огласительное» введение в таинства крещения и Евхаристии или введение во все связанные с крещением обряды[99], так и введение в таинство крещения и Евхаристии в отдельности[100].

2. Крещение – главное таинство христианского посвящения

Поскольку Златоуст довольно сдержанно[101] говорит о Евхаристии в присутствии еще не участвующих в церковной жизни катехуменов, а новокрещеных увещает прежде всего в том, чтобы они вели христианский образ жизни, основное место в его беседах занимает объяснение условий принятия крещения и его последствий для повседневной жизни христианина.

а) Крещение как таинство, совершаемое Богом

Златоуст постоянно разъясняет слушателям, многие из которых решили стать членами Церкви спустя долгое время, что их вступление в Церковь – это незаслуженный дар Божией милости, причем нет такого греха, который не уничтожался бы в крещении. «Нет такого греха, – говорит проповедник, – который мог бы превзойти щедрость Владыки. Но даже если кто блудник, прелюбодей, рукоблудник, мужеложник, развратник, грабитель, корыстолюбец, пьяница, идолослужитель, столь велика сила дара и человеколюбие Владыки, что Он стирает все это и показавшего всего лишь добрые намерения делает светлее самих солнечных лучей»[102]. Златоуст сравнивает крещение с рождением[103] и согласно Ин 3:3-7 и Тит 3:5 называет его «банею возрождения»[104]. Матерью, родившей этих новокрещеных, становится Церковь: «Я вижу сегодня собрание, блистательнее обычного, и Церковь Божию, ликующую о детях своих. Ибо вот скольких чад в одну ночь сразу родила эта духовная мать»[105]. Само крещение, по мысли Златоуста, совершается не человеком, а Единородным Сыном Божиим[106]. Тогда как телесные очи видят священника, который возлагает на крещаемого свою десницу, духовные очи созерцают, что это рождение совершается благодатью Духа Святого, Который действует через воду и священника, и взирают на Первосвященника, Который незримо простирает с неба Свою десницу и касается головы крещаемого. Так же и елеопомазание, запечатлеваемое в виде креста на челе оглашенного, в духовном смысле совершается не епископом, а согласно 2 Кор 1:21 Самим Богом[107].

б) Наименования и образы крещения

Чтобы разъяснить слушателям смысл крещения, Златоуст использует разные наименования и образы крещения. Все наименования крещения заимствованы из текста Священного Писания. Проповедник именует Крещение «банею возрождения» (λουτρὸν παλιγγενεσίας, см. Тит 3:5), «просвещением» (φώτισμα, см. Евр 6:4, 10:32), «погружением», или «крещением» (βάπτισμα, Гал 3:27), «погребением» (ταφή, см. Рим 6:4), «обрезанием» (περιτομή, СМ. Кол 2:11) и крестом (σταυρός, см Рим 6:6). Иногда он дает более подробные объяснения этих названий. Так, крещение называется не только «баней возрождения», но также «баней отпущения грехов» и «баней очищения», потому что через нее человек возрождается и полностью преображается[108]. Крещение – это крест и смерть: крест для ветхого человека и смерть для греха[109]; и это не только смерть, но еще погребение (ταφή, τάφος) И воскресение (ἀνάστασις)[110].

Для того, чтобы сделать свое наставление более наглядным и убедительным, Златоуст использует разнообразные метафоры и сравнения. Так, период оглашения и личные усилия оглашенного он сравнивает с подготовкой к свадьбе, а крещение и пасхальные праздники – с днями духовных браков (τῶν πνευματικῶν γάμων ἡμέραι). Женихом на этом духовном бракосочетании становится Христос, а невестой – душа крещаемого[111]. С другой стороны, крещение сравнивается с зачислением в армию, а крещаемые – с воинами. Только это воинство – духовное, а зачисление в него происходит на небесах[112]. Крещение подобно также получению «небесного гражданства», так что новокрещеный словно бы обитает на небе[113]. Крещение называется еще просвещением. Поэтому Златоуст называет новокрещеных новопросвещенными[114] и сравнивает их со звездами, «сияющими ярче небесных»[115].

в) Дары крещения

В своих беседах Златоуст перечисляет также дары, которых удостаиваются оглашаемые в крещении. Прежде всего это полное очищение от всех грехов, от всякой нечистоты[116], хотя бы человек совершил самые страшные преступления[117], оправдание[118], прощение грехов без публичного покаяния[119]. Однако крещение дарует не только оставление грехов, но и благодать Святого Духа, Который преображает крещаемого и делает его новым творением[120]. Кроме того, оно удостаивает крещаемых стать достоянием Христовым[121], так что Христос становится для них всем: пищей, одеждой, домом, главой, братом, другом и женихом, а они становятся не только Его братьями, но и Его детьми, наследниками, братьями, сонаследниками, храмом и орудием Святого Духа[122]. Крещение дарует также освящение и усыновление[123]. Верующий в Святую Троицу получает прощение грехов, а исповедание Св. Троицы дарует усыновление[124]. Полученные в крещении звания: усыновление, освящение, благодать Духа – даются крещаемым только один раз и навсегда[125].

г) Условия принятия крещения и последующий образ жизни

Хотя Златоуст объясняет оглашаемым крещение как незаслуженный дар Божия человеколюбия, он требует от каждого из них в отдельности произнести слова отречения от сатаны, от его свиты, от служения ему и его дел, под которыми проповедник подразумевает прежде всего театральные зрелища с непристойными представлениями и конские скачки, а также разного рода суеверия, наблюдение примет и предзнаменований, ношение амулетов и занятие магией[126]. После отречения от сатаны и его дел оглашаемые выражали свое желание сочетаться со Христом, после чего на их челе изображался елеем знак креста, как печать (σφραγίς), скрепляющая эти обязательства[127]. Чтобы произнести эти обещания, оглашенные должны были прежде отказаться от всех злых дел и дурных привычек и обратить все свое помышление к Господу[128]. Это обращение к Господу проявляется в вере в Бога Троицу[129] и в нравственном образе жизни, соответствующем христианскому званию[130].

В послекрещальных проповедях Златоуст подробно объясняет новокрещеным, какой образ жизни они должны вести после принятия крещения. Крещение даруется человеку раз и навсегда. И хотя впоследствии в случае согрешения возможно покаяние и отпущение грехов, второго крещения уже не будет[131]. Поэтому христианин после крещения должен оставить прежние привычки и не уподобляться израильтянам, которые после выхода из Египта помышляли о возвращении обратно[132].

Златоуст проповедует крещеным новый духовный пост и объясняет его необходимость тем, что человеческая природа никогда не бывает столь слаба и подвержена греху, как тогда, когда пребывает в расслабленном состоянии и утрачивает духовное трезвение[133]. С другой стороны, диавол никогда не нападает столь яростно, как тогда, когда видит человеческую душу, изобилующую столькими дарами. Поэтому Златоуст неутомимо проповедует трезвение и бодрствование духа (ἐγρηγορέναι χρὴ καὶ διεγηγέρθαι)[134], презрение земных благ, вожделение и созерцание небесных благ. Приводя в пример праведников из библейской и церковной истории – то апостола Павла и сотника Корнилия[135], то Авраама и святых мучеников[136], – Златоуст заканчивает проповедь одной и той же мыслью: следует остерегаться беспечности (ῥαθυμία), которая для многих становится источником всевозможных согрешений. Пусть новокрещеные знают, что намного легче сохранять незапятнанной душевную чистоту, полученную в крещении, чем вновь обретать ее после согрешений путем слез и раскаяния.

Примечания

[1]      Гом. Τῶν πρώην (PG 49, 231). См. также cat. II/3, § 1.

[2]      Этот раздел написан на основе работ: Wenger A. Huit Catéchèses baptismales // SCh 50, Paris, 1957, p. 66-104; Piédagnel A. – Doutreleau L. Trois Catéchèses baptismales // SCh 366, Paris 1990, p. 41-72; Kaczinski R. Johannes Chrysost., Katechese Baptismales (Fontes Christiani 6, 1-2), I, Freiburg 1992.

[3]      См. hom. XXIII in Acta apost. (PG 60, 182): «Из крещеных одни приняли крещение в детстве, другие – в болезни, потому что не имели радения жить для Бога, а иные приняли его в здоровом состоянии».

[4]      См. Baur, I, S. 62.

[5]      См. hom. XVIII in Iohannem (PG 59, 115): «He крайне ли безрассудно отлагать такой дар? Да слышат это оглашенные, отлагающие свое спасение до последнего издыхания».

[6]      См. hom. Iin Acta apost. (PG 60, 23-24).

[7]      Там же. 23-24.

[8]      Там же, 24.

[9]      Имеется в виду произнесение формул отречения от сатаны и сочетания со Христом, которым Златоуст придает особенно большое значение. – cat. II/1, § 5; cat. II/3, § 4, 5, 6.

[10]     Там же, 24-25.

[11]     Hom. XLVI in Acta apost. (PG 60, 325).

[12]     Ноm. II in ер. II ad Cor (PG 61, 404).

[13]     Там же. PG 61, 399-404.

[14]     Ноm. II in ep. II ad Cor (PG 61, 399-403).

[15]     Ноm. II in ер. II ad Cor (PG 61, 403-404).

[16]     Ноm. XXV in Iohannem (PG 59, 151).

[17]     Ноm. XIX in Matth. (PG 57, 280).

[18]     Ноm. Τῶν πρώην, § 6 (PG 49, 234).

[19]     Ср. hom. IV in Matth. (PG 57, 48-49).

[20]     Or. III Adversus Iudaeos (PG 48, 868).

[21]     Hom. Τῶν πρώην (PG 49, 234): «Посему я и прежде сказал, и теперь говорю, и не перестану говорить, что, кто не исправил своих нравственных недостатков и не приготовил себя к добродетелям, тот пусть не крестится».

[22]     Heil G., Ritter Α. Μ. De ecclesiastica hierarchia, II, 2. Corpus Dionysiacum II: Pseudo-Dionysius Areopagita, Patristische Texte und Studien, 36. Berlin – NY. 1991.

[23]     Tonneau R. et Devreesse R. Théodore de Mopsueste, Homélies catéchétiques // St. e Testi 145,Vatican, 1949, p. 343-349.

[24]     Cat. III/1, § 1.

[25]     Cat. III/1, § 6.

[26]     Cat. III/2, § 15.

[27]     Тертуллиан, De corona, III, 3 (PL 2, 99).

[28]     См. cat. III/2, § 16.

[29]     Piédagnel A. Cyrill de Jérusalem, Catéchèses mystagogiques // SCh 126 bis, Paris 1988.

[30]     Tonneau R. et Devreesse R. Théodore de Mopsueste, Homélies catéchétiques // St. e Testi 145,Vatican, 1949.

[31]     Dialogus, 9 (PG 47, 33-34)

[32]     См. cat. II/1, § 7, cat. II/2, § 6, cat. III/2, § 12.

[33]     Cat. III/2, § 12.

[34]     Cat. II/2.

[35]     См. cat. II/1, § 7. «Прежде всего я хотел сказать, зачем после нашего наставления вас, разутых и раздетых, нагих и босых, в одном коротком хитоне, препровождают к заклинающим своими возгласами».

[36]     Cat. III/2, § 13.

[37]     Cat. II/2, § 7.

[38]     Там же, § 6.

[39]     Там же, § 7.

[40]     Cat. III/2, § 12.

[41]     См. cat. III/2, § 19, 22: «Затем после этого договора, отречения и сочетания, после того как ты исповедал Владычество Христа и словами своих уст сочетался с Ним, [священник] помазывает тебя, ставя печать на твоем челе и говоря: «Помазуется такой-то во имя Отца и Сына и Святого Духа».

[42]     См. cat. III/2, § 19.

[43]     Cat. II/3, § 4: «Не случайно я напомнил вам об этом дне и часе: ведь и у них можно научиться некой тайне. Ибо в пятницу, в девятый час, разбойник вошел в рай, тьма, которая была от шестого часа до девятого, исчезла, и чувственный и умопостигаемый Свет был тогда принесен в жертву за вселенную».

[44]     См. cat. II/3, § 4.

[45]     Cat. III/2, § 20, hom. Τών πρώην (PG 49, 239), cat. II/3, § 4.

[46]     Ноm. Τῶν πρώην (PG 49, 240), cat. IIΙ/2, § 20, cat. II/3, § 4.

[47]     Златоуст спрашивает, каким образом больной, пребывающий без сознания, сможет ответить на вопросы и произнести эти страшные слова, cat. II/1, § 5: «Ведь когда тот, кому предстоит просветиться, уже не узнает близких, не слышит голоса, не может ответить на те слова, которыми заключается этот блаженный договор с общим всем нам Владыкой, но лежит, ничем не отличаясь от мертвеца, какая польза будет от принятия таинства в таком бесчувственном состоянии?».

[48]     Cat. ΙII/2, § 22-24, Cat. II/3, § 7. О разделении этих двух помазаний см. также Green Η. The significance of the Pre-Baptismal seal in St. John Chrysostom // Studia Patristica VI, 4, 1962, p. 84-90; Finn Th. M. The liturgy of baptism in the baptismal Instructions of John Chrysostom //St. in christ. ant. 15,Washington, 1967, p. 121‑122.

[49]     Hom. II, 17-19; hom. III, 8.

[50]     В Иерусалиме – см. Кирилл Иерусалимский, II myst. hom., 3 // SCh 126, p. 106-109; в Риме – см. Tradition apostolique, § 21 // SCh 11 bis, p. 82 и далее: Riedel W. Canones Basilii 103 // Die Kirchenrechtsquellen des Patriarchats Alexandrien, Leipzig 1968 (repr.), p. 279; Constitutions apostoliques, VII, 42 // SCh 329.

[51]     Cat. III/2, § 22.

[52]     Cat. II/3, § 9.

[53]     Cat. III/2, § 24: «Затем ночью [священник], сняв с вас всю одежду готовит тело к помазанию духовным елеем». Ср. cat. II/3, § 8.

[54]     Некоторый намек на это можно увидеть в hom. VI in ер. ad Col (PG 62, 342), hom. XI in ep. ad 1 Tim (PG 62, 553). Однако ясных указаний на это не встречается ни у Златоуста, ни у Феодора Мопсуестийского, ни у Кирилла Иерусалимского. Упоминание об участии диаконисс в крещальной литургии встречается у Епифания Кипрского (Panarion haer. LXXIX, 3 // GCS III, 1985, p. 478), но безотносительно к данной церкви. В Апостольских установлениях III, 16 (Constitutions Apostoliques // SCh 329) содержится упоминание о диакониссах при совершении крещения. Однако из-за использования в нем документов разного происхождения трудно делать какие-то выводы относительно антиохийской Церкви. – см. Martimort А. G. Les Diaconesses, Essai historique // Edizioni liturgiche, Rome 1982, p. 33, 38 и далее, 57-71, 110 и далее, 126-133. См. также Baur Chr. Der heilige Johannes Chrysostomus und seine Zeit. I. Münich, 1929-1930. S. 65.

[55]     Cat. II/3, § 8.

[56]     Ноm. III, 18.

[57]     Ноm. L in Matth. (PG 58, 507).

[58]     См. Ноm. XXV in Iohannem (PG 59, 150).

[59]     Cat. III/2, § 27.

[60]     Cat. II/3, § 10. Ἐπειδὰν μέλλωμεν τῆς ἱερᾶς ἅπτεσθαι τραπέζης, φιλεῖν ἀλλήλους κελευόμεθα καὶ ἀσπάζεσθαι ἀσπασμὸν ἅγιον.

[61]     Феодор Мопсуестийский, hom. I, 39-41; Кирилл Иерусалимский, Cat. mystag., hom. V, 3.

[62]     Cat. II /3, § 10.

[63]     Cat. III/2, § 27.

[64]     Ноm. II, 22-24.

[65]     Ноm. XVII, 5.

[66]     Cat. mystag., hom. V, 19.

[67]     Cat. II/2, § 1.

[68]     Cat. II/4, § 16.

[69]     Cat. II /2, § 27.

[70]     PG 49, 233 D (§ 2).

[71]     Hom. II, 27.

[72]     Cat. II/4, § 1.

[73]     Goar Jacques, Euchologion, sive Rituale Graecorum, Paris, 1647. p. 340-344 (codex Barberini); Conybeare F.C. Rituale Armenorum, Oxford, 1905, p. 438-442 (codex Barberini); Дмитриевский А. Описание литургических рукописей, сохранившихся в библиотеках православного Востока, том II, Эвхология, Киев. 1901, с 59 (codex Sinaiticus graecus 958). Feron Ε., Battaglini F. Codices manuscripti graeci Ottoboniani Bibliothecae Vaticanae,Rome, 1893, p. 98 (codex Ottoboni graecus 175).

[74]     Cat. II/3, § 3: διὰ τοῦτο καὶ ἡ σήμερον ἡμῶν ἀπαγγελία πίστις λέγεται, καὶ οὐδὲν  ἕτερον ὑμῖν ἐπιτρέπομεν εἰπεῖν πρότερον, ἕως ἂν εἴπητε ὅτι «Πιστεύω».

[75]     Там же, § 4.

[76]     Это второе исповедание веры отчетливо засвидетельствовано для крещения в Константинополе. Ср. Leroy F.J. L’homilétique de Proclus, hom. 27 //St. e Testi 247, p. 193 ff.

[77]     См. Baur, I, S. 248.

[78]     Hom. XL in ep. I ad Cor (PG 61, 347-349).

[79]     Там же, PG 61, 349: «поэтому, сказав сначала: отпущение грехов, затем ты исповедуешь и воскресение мертвых». См. также hom. IV in ер. ad Col (PG 62, 342).

[80]     Ноm. VI in ер. ad Col (PG 62, 342).

[81]     Феодор Мопсуестийский, hom. III, 20.

[82]     Cat. III/6, § 24.

[83]     На Западе эта практика засвидетельствована у Тертуллиана: De anima 1, 4. De pudicitia 9, 9 // CCL 2, De baptismo 6-8 // SCh 35, p. 75; Киприана Карфагенского: Ер. 70, 2, 2 // CUF t. II; Ипполита Римского: La Tradition apostolique // SCh 11 bis, p. 86; Амвросия Медиоланского, De sacram. II, 24 // SCh 25 bis.

[84]     Botte B. La Tradition Apostolique // SCh 11 bis, p. 29; L’onction postbaptismale dans l’ancien patriarcat d’ Antioche // in Miscellanea liturgica in onore di S.E. il Cardinale G. Lercaro, t. II, Roma, 1967, p. 795-808.

[85]     Hom. XIV.

[86]     Cat. mystag., hom. III, 3, 7.

[87]     Leroy F.J., L’ homilétique de Proclus de Constantinople //St. e Testi 247; Mystagogie baptismale, p. 194.

[88]     См. Epistula apostolorum, Äthiopischer Text // TU 43, 52-56.

[89]     См. Ambrosius, De sacramentis 1,12

[90]     Cat. II/2, § 3.

[91]     Ноm. Τῶν πρώην, § 5; cat. II/1, §2; cat. II/2, §1; cat. II/4, § 12-15, 26; cat. III/2, § 27; cat. III/3, § 6, 27, 29.

[92]     Hom. Τῶν πρώην, §5; cat. II/2, § 1; cat. III/2, §27; cat. III/3, 22.

[93]     Ин 19:34.

[94]     Cat. II/4, 16-22.

[95]     Cat. III/5. §1, 15.

[96]     Cat. III/2, § 17.

[97]     Cat. II/3, § 10; cat. II/4, 16.

[98]     Cat. II/1, § 6; cat. III/6, § 23.

[99]     Cat. II/2, § 1; cat. II/3, § 4, 5.

[100]    Cat. II/1, § 3-5; cat. II/3, § 8.

[101]    Cat. II/1, § 2.

[102]    Cat. III/1, § 25f; ср. hom. Τῶν πρώην, § 2; cat. III/4, § 22.

[103]    Cat. II/1, § 1; cat. III/3, § 1.

[104]    Cat. II/l, § 8, 12; cat. II/3, § 8.

[105]    Cat. III/3, §1.

[106]    Cat. II/3, § 3, 8; cat. III/2, 26.

[107]    Cat. II/3, § 7.

[108]    Cat. II/1, § 12-15.

[109]    Cat. II/2, § 3.

[110]    Cat. II/2, § 5; cat. III/2, § 11.

[111]    Ноm. Τῶν πρώην, § 7; cat. II/3, § 1, 6; cat. III/1, § 1-10, 16-18.

[112]    Ноm. Τῶν πρώην, § 11; cat. III/1, § 8, 18, 40; cat. III/2, § 8; cat. III/3. § 6; cat. III/4, § 26.

[113]    Cat. III/3, § 5.

[114]    Ноm. Τῶν πρώην, § 4; cat. III/4, § 20; cat. III/5, § 21.

[115]    Cat. II/4, § 1-4; cat. III/3, § 3; cat. III/1, § 25.

[116]    Cat. II/2, § 10; cat. III/2, § 26.

[117]    Cat. II/1, § 10; cat. III/1, § 25.

[118]    Cat. III/3, § 3, 11.

[119]    Hom. Τῶν πρώην, § 13.

[120]    Ср. 2 Кор 5:17; cat. III/3, § 12-16.

[121]    Cat. III/2, § 1.

[122]    Ноm. Τῶν πρώην, § 5; cat. II/4, § 5.

[123]    Cat. III/3, § 11.

[124]    Cat. III/2, § 26.

[125]    Cat. III/4, § 23.

[126]    Ноm. Τῶν πρώην, § 18-23; cat. II/3, § 4, 6; cat. III/2, § 17-20.

[127]    Cat. II/3, § 6-7, III /2, § 21-22.

[128]    Ноm. Τῶν πρώην, § 8-10; cat. II/1, § 17-23; cat. III/1, § 32-43.

[129]    Cat. III/1, § 32-43.

[130]    Cat. II/1, § 6, cat. III/1, § 25, 30-47.

[131]    Cat. III/3, § 18; cat. III/6, § 23.

[132]    Cat. II/4, § 23-27.

[133]    Cat. III/4, § 1-3, 15-18.

[134]    Cat. II/1, § 6.

[135]    Cat. III/4, § 19-20; cat. III/6, § 27-28.

[136]    Cat. III/6, § 1-4; cat. III/7, § 7-10. 

Текст представляет собой фрагмент из книги «Святитель Иоанн Златоуст. Огласительные гомилии». Рецензент – проф. Д.Е. Афиногенов. Сост., введ., перев. с древнегреч., коммент., библиогр.: И.В. Пролыгина – Тверь: Герменевтика,2006 г., 252 стр.