Скачать в формате  DOC  EPUB  FB2  PDF

Богуславская Елена Евгеньевна 
Москва, Свято-Филаретовский институт

Вопрос о действительности и действенности таинства крещения связан с тем, какое крещение церковь признает действительным, совершившимся таинством, и какое является действенным, что предполагает возможность таинству действовать в человеке. Ответ на эти вопросы дает возможность правильно рассудить в случае уже совершенного крещения и достойно подойти к готовящемуся крещению.

Действительность и действенность таинства не являются идентичными понятиями. Действительность таинства означает, что оно реально совершено и что «известное таинство есть действительно таинство, а не простой обряд, т. е. в видимом знаке заключает и сообщает благодать Божию приступающему к таинству» [Малиновский, 136]. Действительность таинства зависит от того, преподаны Богом благодатные дары Духа или нет [Афанасьев, 115]. Действенность же таинства связана с действием в человеке ниспосланной ему в таинстве благодати [Малиновский, 141]. Сравнивая действительность таинства с его действенностью, прот. Иоанн Мейендорф писал: «…под "действительностью" предполагается реальность дарования благодати, под "действенностью" — восприятие этой благодати лицом, принимающим таинство» [Мейендорф]. Таким образом, действительность таинства связана с объективной стороной совершения таинства, а действенность — с активной личной позиции человека, принимающего таинство.

Действительность таинства Крещения зависит от выполнения правил и законов, хотя полностью ими не определяется. Нормы и критерии правильно совершенного крещения менялись в зависимости от ситуации в церкви, от догматических, литургических, экклезиологических различий. В самый ранний период существования древней церкви канонические нормы еще не были разработаны и вопрос о действительности таинства не ставился. В дальнейшем, начиная уже с апостольского века, постепенно формулировались правила, необходимые для канонически действительного крещения, а к XII веку каноны отождествились с правовыми нормами [Афанасьев, 8]. Эти правила касались, во-первых, подготовки человека, имеющего намерение креститься; во-вторых, требований к совершителю таинства и в-третьих, правильного совершения таинства.

Человек, принимающий крещение, должен быть научен. Об этом писали отцы Церкви Дионисий Ареопагит, Иустин Философ, Афанасий Великий и др., а как норма научение было закреплено на VI Вселенском Соборе. Протопр. Александр Шмеман пишет о подготовке, которая, согласно православному пониманию, означает не только и не столько интеллектуальное научение, но включение человека «в семью практикующих верующих христиан» [Шмеман, 18]. Хотя церковь не отвергает крещение человека, не прошедшего оглашения, но в таком случае требуется восполнение таинства. Крещение же совсем не подготовленных к таинству и не наученных вере, фактически нераскаянных и реально не верующих людей, недопустимо [Кочетков, 162]. Существуют случаи, когда Церковь не может признать его своим и необходимо «второе» крещение или миропомазание [Кочетков, 164], которое отец Георгий Кочетков называет реанимацией.

Кроме научения, необходимой предпосылкой канонически действительного крещения является свободное волеизъявление. «Насильственное крещение или крещение по принуждению признается недействительным» [Афанасьев, 123], о чем пишет отец Николай Афанасьев, ссылаясь на соответствующее постановление XII века Константинопольского синода, принятое по поводу крещения пленных детей магометан [Афанасьев,127].

Еще один аспект — возраст крещаемого. Если крестится младенец, то все требования к подготовке предъявляются не к нему, а к его крестным и родителям, т. к. учение о крещении рассчитано на взрослого, а не на особый случай крещения младенцев, ставший теперь нормой [Фельми, 262]. Младенческий возраст крещаемого не отменяет действительности таинства, но ведет к потере смысла и частично духа. Если же и восприемники «совсем не удовлетворяют требованиям Церкви, крещение младенцев становится не просто неполноценным и бессмысленным или даже безблагодатным, но прямо кощунственным и предосудительным» [Кочетков, 122–123].

Законным совершителем таинства крещения по канону является епископ, пресвитер или священник по благословению епископа. В исключительных ситуациях крещение может совершать любой клирик и даже любой верный мирянин [Кочетков, 9]. Эта норма появилась в конце II века, и мы можем прочесть об этом в Апостольском Предании у Ипполита Римского: «Право совершения имеет верховный служитель, который есть епископ; потом — пресвитера и диаконы, но не без воли епископа. В других случаях право это принадлежит и мирянам, ибо что одинаково приемлется, то одинаково может быть и дано» [Ипполит Римский, 249]. Это требование сохранилось, оспаривался лишь вопрос о том, признавать ли крещение в зависимости от заслуг и достоинств, намерений и принадлежности к другим церквям или еретическим сообществам тех лиц, которые совершают таинство. Так, в IV веке донатисты не признавали крещений, совершенных епископами, скомпрометировавшими себя во время гонений, а в XII–XIII веках на Западе вальденсы и альбигойцы считали условием действительности благочестие священнослужителей. Блаженный Августин в споре с донатистами доказывал, что таинства не лишаются своей силы и действительности из-за недостоинства совершителя [Малиновский, 137]. Учение о церкви и таинствах бл. Августина было воспринято и развито западным схоластическим богословием, и с середины XII в. в католической церкви утвердилась идея обязательного действия таинства самого по себе, лишь в силу совершенного действия (ex opere operato). Отсюда утвержденное на Тридентском соборе положение школьного богословия о том, что таинства сообщают благодать через правильное совершение чина. При всех отличиях православной традиции Катехизисы Русской Православной Церкви также находятся в русле школьного богословия [Фельми, 261].

Есть и другие особенности крещения в римо-католической церкви: возможность крещения от некрещеного и зависимость действительности крещения от намерения крестителя, причем не только внешнего, т. е. намерения точно выполнить все обрядовые установления таинства, но и внутреннего «в смысле глубокого внутреннего решительного намерения совершить именно таинство, т. е. низвести в таинстве Св. Духа… Необходимость внешнего намерения для действительности таинства, т. е. намерения со стороны служителя церкви совершить священнодействие, признает и церковь православная (Пр. испов. 100)» [Цит. по: Малиновский, 137]. «Крещение» же от неверующего, атеиста, нехристианина требует перекрещивания [Кочетков, 168].

Что касается действительности крещения, совершенного в других церквях, еретических или раскольничьих сообществах, отношение к нему сильно различалось в разных церквях и в разное время. Это связано с разным пониманием границ Церкви и во многом с обстоятельствами ее жизни. На Западе, особенно начиная с эпохи бл. Августина, признавалось всякое крещение, совершенное по правилам, главным образом с произнесением тринитарной формулы (таких христиан принимали через возложение рук). На Востоке была более строгая практика приема через крещение. Например, св. Василий Великий отвергал действительность таинства крещения, совершаемого во всех неправославных церквях, как не имеющих благодати. Правила принятия христиан, переходящих в православную веру из еретических, раскольничьих или самочинных сообществ, были детально прописаны в Апостольских Правилах (46-е, 47-е, 49-е и 50-е), преодолеть разрыва между полным отрицанием и признанием действительности таинства крещения еретиков и раскольников, поэтому принципиального учения не возникло, и вопрос приема фактически решался в отдельных конкретных случаях [Афанасьев, 150]. При переходе в православие из Западных Церквей в РПЦ всех перекрещивали заново вплоть до 1667 года [Фельми, 259]. Еп. Никодим Милаш, сделал попытку примирить разнообразную практику Православной Церкви и дать ей богословские обоснования. Он утверждал, что крещение, полученное вне Православной Церкви, «будет считаться настолько действительным, насколько оно совершено на основании веры в Святую Троицу, во имя Отца, и Сына, и Духа Святого, потому что, где с верою дано и принято такое крещение, там оно должно действовать благодатно и там не преминет явиться помощь Христова» [Милаш, 283]. Признание Православной Церковью действительности крещений, совершенных в неправославных церквях, всегда является актом икономии, то есть «Православная Церковь способна признавать таинства, совершенные за ее пределами, если это в большей мере способствует спасению еретиков и раскольников, чем строгое следование правилу, по которому действительными являются только таинства, совершенные внутри (Православной) Церкви» [Фельми, 259–260]

Следующим моментом, обусловливающим действительность крещения, является правильное его совершение. «Крещение совершается троекратным погружением в воду с призыванием Святой Троицы» [Цыпин, 129]. Православная Церковь допускает крещение обливанием или окроплением, но в виде исключения из общего правила, на что указывает о. Сергий Булгаков со ссылкой на митр. Макария Булгакова [Цит. по: Фельми, 261], а также практика знает случаи, когда тайнодействие «по особой нужде» совершалось снегом, песком или слюной, а также кровью, потом, слезами» [Кочетков, 12]. Вода, троекратное погружение и формула: «Крещается имярек во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!» — это то, что относят к главнейшей и неизменной «форме» и «формуле» таинства, которая сегодня служит практически единственным критерием действительности [Кочетков, 48].

Против такого сугубо правового подхода возражал о. Николай Афанасьев. В своей книге «Вступление в церковь» он отмечал, что такой подход не покрывает всего вопроса о действительности, и потому наряду с канонической ввел понятие благодатной действительности, которая есть сфера действия Духа и зависит от того, ниспосланы ли в таинстве благодатные дары Духа [Афанасьев, 115]. Благодатная и каноническая действительность таинства не тождественны, не следуют одна из другой и не противоречат одна другой. Правила не могут гарантировать действие Духа, но служат предпосылкой действительности таинства.

По словам отца Николая Афанасьева, каноны и учение о канонической действительности сложились в церкви далеко не сразу и появились «как результат индивидуализации таинств» [Афанасьев, 115]. Отсюда еще один критерий — церковность. Любое таинство, как Богочеловеческое действие, не может быть индивидуальным. Оно совершается Церковью и в Церкви [Кочетков, 4]. Крещение, как и все таинства Церкви, могут совершаться в ней только согласно Божьей воле. При каждом сакраментальном акте Церковь должна принести свидетельство об открывшейся ей воле Божьей о том, что крещаемый призван. Форма проявления этого свидетельства — возложение рук на крещаемого и поручительство верных членов. Другое свидетельство — рецепция на уже совершившееся священнодействие (аксиос) [Афанасьев, 119]. Для рецепции важно выполнение правил, в которых фиксируется церковный опыт. Если же рецепция Церкви не находит своего выражения, тогда благодатная действительность вытесняется канонической. «Закон эмпирической церковной жизни таков, что там вступает право, где слабеет благодать, но право не может заменить благодати» [Афанасьев, 122].

Рассмотрим теперь вопрос о действенности таинства Крещения. Она будет зависеть от того, насколько человек в состоянии усвоить, т. е. принять, сохранить и умножить дары Духа Святого, полученные в Крещении. Увидеть это можно по Духу и по плодам [Кочетков, 233], причем действие Духа скажется моментально, плодов же, возможно, придется подождать, ведь Крещение – не только акт, но и духовный процесс. Так как в Крещении человек становится членом народа Божьего, то естественным плодом является жизнь человека в Церкви. Она начинается сразу же после крещения с участия в Евхаристическом собрании и осуществляется через регулярное участие в Евхаристии – центральном таинстве, «таинстве таинств», по словам Дионисия Псевдо-Ареопагита [Цит. по: Афанасьев, 13], основном выражении жизни Церкви [Афанасьев, 164]. Так как в Крещении человек рождается свыше, это непременно должно привести к духовному росту и видимым образом сказаться на его жизни, делах и образе мыслей, а именно: в возрастании в любви к Богу и человеку и, следовательно, в стремлении к общению с верующими, в желании благовествовать; в познании воли Божьей и желании ей следовать; в различении духов, противлении духам злобы и непротивлении истине; в стремлении вести праведную жизнь и уверенности в том, что сознательно он грешить уже не будет. Отец Александр Ветелев называл всю жизнь христианина после крещения «вторым пожизненным крещением – делом и подвигами всей жизни с ее скорбями, лишениями, страданиями, искушениями и соблазнами…» [Цит. по: Фельми, 258].

О том, что крещение может быть недейственным, предупреждали отцы церкви св. Григорий Нисский и Кирилл Иерусалимский, когда писали, что без соответствующих плодов Крещения «вода остается водою» [Григорий Нис., 298] и «Вода тебя примет, а Дух — нет» [Кирилл Иерус., 4]. И как иначе можно расценивать крещение, о котором говорят, что оно в суд и осуждение или даже есть смертный грех, кроме как недейственное. Обратим внимание, что при рассуждении о совершенном крещении используются, в частности о. Георгием Кочетковым, разные эпитеты: полное, целостное, менее ценное, неполноценное, безблагодатное (профанация), бездуховное, бесплодное, в суд и осуждение вплоть до смертного греха [Кочетков, 123, 142, 165]. Таким образом, можно говорить о различной степени полноценности или неполноценности таинства, т. е. действенности совершившегося акта, и, соответственно этому, использовать разные способы исправления ситуации: второе крещение (перекрещивание), второе миропомазание либо восполнение таинства в виде внешних тайнодействий (водного крещения, корректировки чинов), а также оглашение. Судить о реальной недействительности или недейственности крещения и о необходимых мерах может только член Церкви, обладающий личным даром различения духов, для чего от него требуется «дерзновение харизматика», а от Церкви — согласие и принятие его харизмы [Кочетков, 167].

«Действенность таинства (т. е. то, насколько принимающий таинство удостаивается его благодатной силы) — иначе говоря его спасительность, плодотворность, обновляющая сила — зависит от того, насколько благоговейно человек приступает к нему. Для спасительности таинств от человека требуется вера, сознание великого значения и важности таинства и, наконец, искреннее желание и готовность принять его» [Малиновский, 142]. Искренняя вера и вытекающие из нее покаяние, а также свободное волеизъявление — главное, что требовалось от крещаемого. Об этом мы читаем в Евангелии: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк 16:16), и в трудах святых отцов: «Воды крещения являются печатью веры, но ее начало — в искреннем покаянии… Мы не омываемся, чтобы перестать грешить, но потому, что мы уже перестали» [Тертуллиан, 307–318].

В истории церкви мы видим разные подходы к оценке действенности крещения и его соотношения с действительностью таинства. В ранний период существования древней церкви (до сер. IV века) понятия действенности и действительности терминологически не разделялись. Первым, кто разграничил эти понятия, был блаженный Августин. Возражая тем христианам, которые не признавали крещение еретиков и схизматиков, он различал понятия таинство и действенность таинства. В своем учении о Церкви и таинствах он подчеркивал, что человек может получить крещение и другие таинства, но это будет «всего лишь форма. И тщетно хвалиться формой, если ты не обладаешь жизнью Духа» [Цит. по: Мейендорф, 259]. При этом, действенность таинства крещения, по блаженному Августину, выражается в освобождении от грехов, а критерием действенности крещения является жизнь человека в Церкви, т. к. человек обладает Духом, когда он в Церкви.

В школьном богословии под действенным крещением понимали действительное (если действительно, значит, действенно), что привело к канонически-правовой регламентации таинства, причем все регламентирующие нормы касались порядка проведения крещения (правильно совершенное крещение). Важным шагом для преодоления этого подхода было развитие богословия таинства пресвитером Николаем Афанасьевым и введение термина благодатная действительность.

В начале XX века протопресвитер Николай Малиновский утверждал, что крещение не может быть недейственным, при этом осуждение, как и спасение, он относит к действию благодати. Таким образом, когда он говорит о действенности таинства как спасительности, то подразумевает и возможность действенности иного рода. О соотношении действенности и действительности он пишет в своей диссертации, что действительность совпадает с действенностью, но не со спасительностью [Малиновский, 141].

Протопресвитер Иоанн Мейендорф считал, что крещение, совершенное в Церкви, не может быть недействительным в силу того, что сама Церковь свята и «крещение в осуждение (совсем без вступления в Церковь) невозможно по определению [Мейендорф, 259]. Он пишет, что рационально точное разделение понятий действительности и действенности таинства чуждо православию и «абсолютного правила… ˂…˃ …существовать не может, слишком просто было бы сказать, что так — законно, а вот так — нет, тем самым наделив таинства магическими свойствами. Церковные таинства есть жизнь самой Церкви как тела Христова» [Мейендорф, 259]. Задача же Церкви — мудрое распознавание таинства по отношению к самой себе [Мейендорф, 259].

В конце XX века отец Георгий Кочетков в своей диссертации «Таинственное введение в православную катехетику» высказал утверждение, обратное канонической формуле: «Критерием действительности совершения в Церкви истинного таинства Крещения является его реальная действенность…» [Кочетков, 192] (если действенно, значит, действительно).

При сравнении разных подходов к взаимосвязи действенности и действительности таинства убедительным представляется мнение отца Георгия Кочеткова: то таинство, которое действует, то и действительно и признается церковью. Если предположить обратное, а именно, что таинство действенно, когда оно действительно, то, в случае действительности, понимаемой канонически, наше предположение разбивается о существующую реальность: таинства совершаются по канонам, т. е. действительны, а церковь почему-то в параличе (как минимум это видно по несоответствию числа номинально верующих и регулярно причащающихся). Если принять действительность как благодатную, то рассудим так: там, где Дар усвоен и приносит плод, т. е. там, где крещение действенно (а это всегда имеет зримое выражение), там, значит, он и был преподан (действительность). Очевидно, что тот, кто «плодоносит», т. е. усвоил Дар, перед тем его получил, а не наоборот.

Источники и литература

1. Григорий Нис. = Григорий Нисский, свт. Большое огласительное слово : Творения : из собр. творений : В 4 т. Т. 2. М. : Свято-Троицкая Сергиева Лавра,1844. 400 с. 

2. Ипполит Римский= Св. Ипполит Римский. Апостольское предание: гл. 17 //Антология : Отцы и учители церкви III в. в 2-х томах. Т. 2, М. : Либрис, 1993. 464 с. 

3. Кирилл Иерус. = Кирилл Иерусалимский, свт. // Поучения огласительные и тайноводственные. М. : Синодальная библиотека, 1991. 362 с. 

4. Милаш = Никодим Милаш, еп. Правила Православной церкви. Т.1. Изд. Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1996. Правила святых апостолов и святых отцов с толкованиями. М. : Паломник : Тип. Современных известий, 1876. 626 с. 

5. Тертуллиан = Тертуллиан. О покаянии. 

6. Афанасьев = Афанасьев Николай, протопр. Вступление в церковь. М. : «Паломник», Центр по изучению религий, 1993. 205 с. 

7. Кочетков = Кочетков Георгий, свящ. Таинственное введение в православную катехетику. Диссертация на степень магистр богословия. М.: Свято-Филаретовская московская высшая православно-христианская школа, 1998. 244 с. 

8. Малиновский = Малиновский Николай, прот. Очерк православного догматического богословия. М. : Сергиев Посад : Типография Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1911. 351 с. 

9. Мейендорф = Мейендорф Иоанн, протопр. Гл. 8: Бл. Августин // Введение в святоотеческое богословие. URL: http://klikovo.ru/books/42276 (28.07.2019). 

10. Мейендорф = Мейендорф Иоанн, протопр. Введение в Святоотеческое Богословие. Минск : Лучи Софии, 2007. Сергиев Посад : Типография Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1911. 382 с. 

11. Фельми = Фельми Карл Христиан, проф. Введение в современное православное богословие. М. : Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2014. 352 с. 

12. Цыпин = Цыпин Владислав, прот. Церковное право. М. : МФТИ, 1996. 442 с. 

13. Шмеман = Шмеман Александр, протопр. Водою и духом. М. : Гнозис-Паломник, 1993. 223 с.

Источник: Сретенские чтения: Материалы XXVI научно-богословской конференции студентов, аспирантов и молодых специалистов : Свято-Филаретовский православно-христианский институт (Москва, 22 февраля 2020 года) / Сост. З.М. Дашевская [Электронный ресурс]. М.: СФИ, 2020. – 1 электрон. опт. диск (CD-ROM); 12 см.