Беглов А.Л. "Миссионерская разведка" отца Николая Трубецкого // Альфа и Омега, № 28. - 2001.

Как начиналась Псковская миссия

К концу июня 1941 г. войска вермахта оккупировали Прибалтику, занятую красной армией меньше чем за год до того. Митрополит Виленский и Литовский Сергий (Воскресенский), Патриарший Экзарх Латвии и Эстонии, был арестован, но через четыре дня отпущен. За сохранение канонического общения с Московской Патриархией ему пришлось заплатить заверениями в лояльности германским властям, но добился митрополит Сергий многого. Уже в первые месяцы войны в госпитали и лагеря для военнопленных и беженцев, которые начали скапливаться около Риги, получили доступ православные священники. Там совершались исповеди и Литургии, на которых “испове­довались и причащались тысячи человек одновременно”. Там “начиналось возрождение веры, возрождение человека, у которого была отнята вера”[1]. Так начиналасьВнутренняя миссия по окормлению военнопленных и беженцев. В октябре 1941 г. доступ священников к военнопленным был запрещен немецким командованием, однако помощь им одеждой и продуктами продолжалась и позднее[2].

Другому начинанию митрополита Сергия была суждена более долгая жизнь. К августу 1941 г. относится начало работы Внешней миссии в освобожденных областях России или, как она обычно именовалась по месту расположения ее Управления, Псковской миссии. Перед ней стояли задачи окормления жителей соседних с Прибалтикой российских областей. В период ее наибольшей активности в ее состав входили 84 священника[3], а территория, на которой они работали, охватывала юго-западную часть Ленинградской области (за исключением Ямбургского и Волосовского райнов), Новгородскую и Псковскую области[4]. При этом митрополит Сергий действовал строго канонично: на богослужениях миссионерами поминался Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) и митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), на канонической территории которого действовала Миссия.

Но осенью 1941 г. для миссионеров на Псковщине было много неизвестного. Каково здесь церковное положение? Как встретит их народ? Это и должна была выяснить небольшая группа, отправленная Экзархом на “миссионерскую разведку”. 18 августа 1941 г. из Риги в Псков выехали пятнадцать человек, восемь священников и семь диаконов и псаломщиков. Во Пскове, как это видно из публикуемого документа, они разделились на несколько групп, во главе которых были священники, и отправились в поездку по заранее намеченной территории[5]. Одну из этих групп возглавлял отец Николай Трубецкой.

Отец Николай (1907–†1978) был старшим сыном известного ландгальского священника протоиерея Никанора Трубецкого, все четверо сыновей которого посвятили себя церковному служению. По окончании Рижской семинарии отец Николай учился в Парижском Свято-Сергиевском Богословском институте и окончил его в 1935 году. Вернувшись в Ригу, он женился на Ирине Ивановне Янсон, дочери видного церковного деятеля Латвии, ректора Рижской семинарии, преподавателя православного отделения при Богословском факультете Рижского университета, настоятеля кафедрального собора города Риги протоиерея Николая Янсона[6] и вскоре принял сан. Война застала отца Николая в расцвете творческих сил; можно думать, что бурные 1941–1944 гг. были самыми насыщенными и плодотворными годами его церковной деятельности. Он участвует в работе Псковской миссии, исполняет обязанности секретаря Рижского епархиального управления, работая в непосредственном контакте с владыкой Экзархом, в 1942 г. редактирует один из номеров миссионерского журнала “Православный христианин” и служит в рижской Покровской церкви. 20 октября 1944 г. отец Николай был арестован и вместе с другими миссионерами осужден на 10 лет лагерей “за сотрудничество с оккупантами”. Свой срок он отбыл полностью[7]. Сохранились фрагменты его воспоминаний о церковной жизни в предвоенной и военной Латвии, письма из долгого заключения в печорских лагерях и этот отчет — замечательный документ, проливающий свет на первые месяцы деятельности Псковской миссии[8].

Его Высокопреосвященству,

Высокопреосвященнейшему Сергию, Митрополиту

Литовскому и Виленскому, Экзарху Латвии и Эстонии.

Миссионеров-священников:

Н. Трубецкого и И. Начиса

и их помощников:

диакона[9] М. Трубецкого

и псаломщика А. Азоутского.

Отчет о миссионерской деятельности

за время с 18.VIII. по 14.X.1941 г.

По прибытии Миссии из Риги во Псков (18.VIII.1941 г.) между миссионерами были распределены районы деятельности, из которых Порховский район был поручен священнику Н<иколаю> Трубецкому и диакону М<ихаилу> Трубецкому[10], а Дновский и Солецкий районы — священнику И<акову> Начису[11] с псаломщиком А. Азоутским.

Ознакомясь на месте с положением дел в освобожденных областях России и принимая во внимание соседство вышеназванных районов, для большей успешности нашей работы мы решили ее объединить и полностью согласовать. Согласно принятому решению, вся наша миссионерская деятельность протекала совместно, в полном контакте, при взаимной поддержке друг друга.

Работа протекала при тяжелых условиях. Почти повсюду мы встречали голод, вопиющую нищету, разоренные и часто дотла сожженные деревни и села. Приходилось довольствоваться весьма скудным питанием, а иногда даже и буквально голодать. Останавливаться на ночлег часто приходилось в грязной и тесной избе, ютившей в своих стенах подчас 2-3 семьи погорельцев. Полчища насекомых всех [12] пород и наименований являлись неизбежными нашими спутниками на всем пути. Единственным, хотя и слабым средством борьбы с паразитами являлась русская деревенская баня, к помощи которой и приходилось прибегать весьма часто. Большое беспокойство и опасность причиняли нам почти на всем пути работы партизаны. Не раз наша миссионерская группа оказывалась в окружении партизан и только великой Милостью Божией нам удавалось всегда ускользнуть целыми и невредимыми из этого неприятного окружения. Приходилось наталкиваться на разного рода неприятности и недоразумения также и со стороны военных властей, хотя такие случаи все же были и редки. Большую опасность представляли собою и случайные неприятельские воздушные налеты, и обстрелы с дальнобойных орудий, и минные поля, и тиф, встречавшийся как в форме отдельных заболеваний, так и в форме эпидемии, но и во всех этих случаях Милость Божия и Покров Пресвятой Богородицы нас не оставляли. Все невзгоды и трудности нашей миссионерской деятельности скрашивались и облегчались полным сознанием великого долга перед Богом и Православной Церковью и того дела, к которому мы были призваны. С каждым шагом нашей работы мы все более и более уверялись и убеждались в полезности и ценности нашего труда. Везде, где мы появлялись, мы наблюдали: искреннюю, глубокую веру, хранящуюся в русском народе; жажду омыть общий русский смрадный грех Таинствами Крещения, Покаяния и Причащения; неописуемую радость по случаю неожиданно представившейся возможности после долгих и многих лет снова услышать Слово Божие и Богослужение и этим хотя на время оторваться от земли и забыть свои непомерныя страдания. Эти обстоятельства заставляли нас двигаться вперед и вперед, невзирая ни на какия препятствия и опасности. Нами руководило одно общее желание: сделать радость о Дусе Святе(Рим 14:17) достоянием наибольшего количества обездоленного и несчастного русского народа.

Отправляясь на миссионерское дело, мы наметили себе следующую задачу: 1) Удовлетворение религиозных нужд духовно изголодавшегося верующего народа; 2) пробуждение в русском народе православно-христианских чувств посредством церковной проповеди и частных бесед; 3) приведение в надлежащий порядок оскверненных храмов и забота о их дальнейшем сохранении; 4) выяснение личностей уцелевших и, может быть, уже работающих священников, налаживание с ними соответствующей связи и в случае возможности распределение между ними работы в пустующих приходах для их обслуживания.

Практически нашу задачу мы осуществили следующим образом:

1) нами крещено во св. Православии 856 человек в возрасте до 16 лет включительно;

2) совершено 33 Божественных Литургии, на которых присутствовало молящихся не менее 30000 человек;

3) принято к Таинствам Исповеди и св. Причащения (не включая младенцев) не менее 10000 человек; <…>[13]назначены попечители в количестве от 2–10 человек с возложением на них обязанностей заботиться о благоустройстве храмов и сохранении их от разрушений;

8) некоторые храмы нами снабжены необходимой церковной утварью, собранной от частных лиц, хранивших ее под спудом, как, например: напрестольные кресты и Евангелия, сосуды, облачения и т. д., а для 3-х церквей нам удалось найти даже колокола, из которых один оказался весом в 15 пудов 34 фунта. Кроме того, нами предприняты соответствующие шаги для получения церковной утвари, находящейся в распоряжении военных властей, хранящейся на разных складах;

9) после надлежащего, подробного выяснения личностей, нами принято в ведение и подчинение Миссии 9 человек священников, которым поручено обслуживание 16 приходов, о чем выданы им соответствующие удостоверения;

10) в качестве возможных кандидатов священства нами намечено три лица;

11) всего нами обслужено 33 прихода и совершен путь по русским дорогам разных сортов, на примитивных средствах сообщения, общим протяжением 569 километров, кроме маршрута: Рига–Псков–Рига; <…>[14]

Итак, “Отчет” отца Николая позволяет нам говорить о первой группе миссионеров именно как о “разведке”, призванной обследовать территории, на которых предстояло развернуть деятельность Миссии. Позднее ее сотрудники не передвигались так активно по вверенным им районам. За священником был закреплен один, чаще два-три храма, которые он и окормлял. Кроме того, опубликованный документ позволяет уточнить состав первой группы и маршруты ее участников. Например, псаломщик А. Азоутский не упоминается в известных списках миссионеров[15].

Накануне Покрова отец Николай вернулся в Ригу, где, скорее всего, им и был написан “Отчет”[16]. Разведка принесла превосходные результаты. Воодушевление, с каким миссионеров встречали местные жители, превзошли их самые смелые ожидания[17]. В ноябре-декабре Миссия была пополнена восемью новыми членами. Ее начальником был назначен протоиерей Кирилл Зайц, бывший синодальный миссионер, известный проповедник[18]. Отец Николай остался в Риге секретарем епархиального управления.

Примечания

1 Священник Андрей Голиков, С. Фомин. Кровью убеленные. Мученики и исповедники Северо-Запада России и Прибалтики. (1940–1955). Мартиролог православных священнослужителей и церковнослужителей Латвии, репрессированных в 1940–1952 гг. Жизнеописания и материалы к ним. М., 1999. С. 13 (2 я пагинация).

2 Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь в политике Советского государства в 1943–1948 гг. М., 1999. С. 96; Священник Андрей Голиков, С. Фомин. Кровью убеленные. С. 136 (1-я пагинация).

3 Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917–1941. Документы и фотоматериалы. М., 1996. С. 322.

4 Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь… С. 91.

5 Всего таких групп было, очевидно, шесть или семь; глава Миссии, отец Сергий Ефимов, оставался в Пскове. Ср. Священник Андрей Голиков, С. Фомин. Кровью убеленные. С. 127, 129 (1-я пагинация), 14 (2-я пагинация).

6 Об отце Иоанне Янсоне см. Вейсбарде И. “О значении православного отделения на факультете богословия в Латвийском университете” в данном номере журнала. — Ред.

7 Священник Андрей Голиков, С. Фомин. Кровью убеленные. Ñ. 113–116 (2-я пагинация).

8 Отчет написан на двух листах плотной бумаги размером 30х21 см рукой отца Николая черными чернилами с зеленоватым оттенком по правилам новой орфографии. Документ, очевидно, был изъят из какого-то канцелярского дела, так как на левом поле имеются два отверстия для скоросшивателя, сделанные дыроколом, и три отверстия от иглы (результат сшивания) на сгибе того же поля. У обоих листов оторваны их нижние части (куски шириной примерно 12 см). Обрывок второго листа, где стояла подпись миссионера, не сохранился. (Возможно, был уничтожен.) Автограф и публикуемые фотографии хранятся у сына отца Николая Н. Н. Трубецкого. Печатается впервые по автографу с незначительными исправлениями пунктуации. Адрес цитаты из Священного Писания, отмеченный курсивом, дан публикатором.

9 Здесь и далее в угловых скобках — реконструкции публикатора.

10 Отец Михаил Трубецкой (*1917–†1974) — блат отца Николая. В 1949 г. осужден на 10 лет лагерей. Освобожден в 1956 по амнистии. См. Священник Андрей Голиков, С. Фомин. Кровью убеленные. С. 170–171 (2-я пагинация).

11 Отец Иаков Начис (*1912–†1991) — сотрудник Миссии до 1943 г. В августе 1945 г. арестован, приговорен к 10 годам лагерей. Срок отбывал в Коми АССР.  С 1955 г. — на поселении. В Ригу вернулся в 1960 г. См. Священник Андрей Голиков, С. Фомин. Кровью убеленные. С. 155–157 (2-я пагинация).

12 Здесь и далее — конец страницы.

13 Нижняя часть листа отсутствует.

14 Нижняя часть листа отсутствует.

15 Ср. Священник Андрей Голиков, С. Фомин. Кровью убеленные. С. 14 (2-я пагинация).

16 Возможно, отчет не был формальностью и был написан с дальним прицелом. Впечатления от увиденного можно было передать и в личной беседе. Документ же должен был подтвердить немецким властям необходимость миссионерской работы на “освобожденных территориях” и продемонстрировать эффективность ее первого опыта.

17 См. также Священник Андрей Голиков, С. Фомин. Кровью убеленные. С. 121–123, 129–130 (1-я пагинация), 14–16 (2-я пагинация).

18 Там же. С. 14, 87, 134 (2-я пагинация). Смена начальника Миссии, возможно, тоже указывает на изменение характера ее работы: от “разведки” — к оседлой планомерной деятельности.

Источник