Скачать в формате  DOC  EPUB  FB2  PDF

Мария Сергеевна Алексеева, Светлана Владимировна Васильева, Бурятский государственный университет им. Доржи Банзарова, Улан-Удэ.

В статье представлены результаты междисциплинарного анализа концепта «миссионерское поле» с использованием богословского, исторического и социологического подходов. Показано постепенное развитие понятия от его натуралистического образа к трактовке поля как пространства осуществления духовных процессов. Со второй половины XIX в. в литературе, посвященной опыту миссионерского служения в различных регионах, в том числе в Забайкалье, все чаще употреблялось выражение «поле миссионерской деятельности», а проводимый в то время анализ миссии предвосхитил современные подходы к составлению карт миссионерского поля регионов. В отчетах дореволюционных миссионеров содержатся описание географии местности, этнографические данные, история религиозных институций, обозначены проблемы православной миссии в контексте специфики региона. В настоящее время историко-культурные и социологические аспекты исследования регионов — та пограничная область, где сходятся интересы светской науки и миссиологии. Концепт «миссионерское поле» пересекается с понятием «религиозная ситуация», которое является одним из центральных в современном религиоведении. Можно сказать, что миссионерское поле — это религиозная ситуация, воспринятая с позиций пастырской ответственности на данной конкретной территории. В статье с использованием обозначенных теоретических подходов дан анализ миссионерского поля современной Бурятии. В качестве эмпирической базы были использованы статистические данные, результаты социологических опросов населения Бурятии, а также экспертного опроса, проведенного с помощью серии полустандартизированных интервью. Данные экспертного опроса позволили выявить общие и отличительные особенности миссионерского поля Бурятии в сравнении с миссионерским полем ряда других азиатских и европейских регионов. Сделан вывод о том, что миссионерское поле Бурятии является перспективным, хотя оно неравномерно освоено и осложнено влиянием многовековых традиций поликонфессиональности.

Благодарности: Авторы благодарят за организацию экспертного опроса и возможность работы в научных библиотеках представителей Русской православной церкви: митрополита Улан-Удэнского и Бурятского Иосифа; митрополита Барнаульского и Алтайского Сергия; управляющего Кызыльской епархией архиепископа Корейского Феофана; ректора Белгородской духовной семинарии прот. Алексия Куренкова; проректора по учебной работе Белгородской духовной семинарии прот. Сергия Дергалева; проректора по учебной работе Санкт-Петербургской духовной академии прот. Владимира Хулапа; прот. Георгия Иоффе — за вдохновляющую миссионерскую службу в домовом храме во имя иконы Божией Матери «Утоли моя печали» при клинике на ул. Боткина г. Санкт-Петербурга; всех экспертов, принявших участие в опросе.

Введение 

Определение содержания, структуры и состояния современного «миссионерского поля» является одним из ключевых вопросов для выработки направления, методов и способов развития православной миссии на всех ее уровнях. Разработка понятия «миссионерское поле» в постсоветских реалиях началась 30 лет назад. В 1994 г. патриарх Московский и всея Руси Алексий II в своем докладе на Архиерейском соборе Русской православной церкви затронул проблемы миссии. Среди насущных задач были названы разработка Священным синодом предложений по качественному расширению миссионерского служения и создание концепции нового общецерковного учреждения, которое стало бы специально заниматься вопросами миссии. В докладе было отмечено отсутствие полной систематизированной информации по поставленным вопросам и необходимость иметь «сводные данные о подлинном состоянии нашего миссионерского поля» [Архиерейский Собор, 82].

Протоиерей Владимир Федоров в статье «Православная миссиология на пороге третьего тысячелетия» (1999) не дает определения понятия «миссионерское поле», но отмечает значение понимания реальной ситуации и адекватного представления «о религиозности общества, об ориентирах и ценностях массового сознания» для любых миссионерских начинаний: «Успешность, эффективность миссионерской проповеди определяется тем, насколько хорошо миссионер владеет ситуацией, насколько точно он знает, к кому обращается…» [Федоров, 11, 36]. Дореволюционные миссионеры в своих трудах, как правило, демонстрируют хорошее «владение ситуацией»: дают подробный и точный анализ местности — географии, климата, особенностей рельефа, истории, этнографии, религиозных традиций, обычаев [Антоний (Кирпичев); Дионисий (Валединский); Тиваненко]. Эти подходы остаются актуальными и в современных исследованиях, особенно при составлении карт «миссионерского поля».

В статье представлены результаты богословского, исторического и социологического анализа концепта «миссионерское поле», в том числе результаты экспертного опроса священников, значительная часть которого была посвящена пониманию содержания «миссионерского поля» и его особенностей в том или ином регионе. Особое внимание уделено миссионерской ситуации в современной Бурятии. Экспертами на данном этапе исследования выступили 39 человек. Большинство участников опроса (67 %) — это представители азиатских епархий Русской православной церкви (шесть епархий из восьми, представленных в опросе): Абаканской (2 эксперта), Барнаульской (7 экспертов), Улан-Удэнской и Бурятской (12 экспертов), Иркутской и Ангарской (1 эксперт), Кызыльской (4 эксперта), Северобайкальской и Сосновоозерской (1 эксперт). Доля участников из европейских епархий Русской православной церкви в России составила 12,8 %. Это представители Белгородской и Старооскольской (4 эксперта), Санкт-Петербургской и Ладожской (1 эксперт) епархий — в данном случае привлекались участники миссионерских экспедиций по Восточно-Сибирскому и Дальневосточному российским регионам, а также преподаватели и авторы работ по православной миссиологии. Был также опрошен один эксперт, представляющий православное сообщество зарубежной внутренней Азии. Доля православных экспертов, участвовавших в опросе, составила 79,5 %, поэтому в значительной степени полученные результаты отображают внутреннюю оценку миссионерской ситуации. Для того чтобы представить внешний взгляд на православную миссию, были привлечены эксперты других религиозных сообществ и внеконфессиональных институтов — пасторы протестантских церквей г. Улан-Удэ (4 эксперта) и профессиональные социологи (2 эксперта). 

«Миссионерское поле» и религиозная ситуация:  теоретический аспект

В Священном писании встречается не только прямое (Быт 25:27, Быт 39:5, Ис 5:8–9 и мн. другие), но и переносное значение слова «поле». Например, у пророка Исайи: «Тогда суд водворится в этой пустыне, и правосудие будет пребывать на плодоносном поле. И делом правды будет мир, и плодом правосудия — спокойствие и безопасность вовеки» (Ис: 32:16–17). Поле может быть источником не только плодов, предназначенных в пищу, но и более значимых плодов, например, плодов правосудия. В притчах синоптических евангелий полем назван мир, в котором произрастают и худые, и добрые плоды (Мк 4:3–20, Лк 8:4–15). Образ жатвы, связанный с необходимостью трудиться на поле, используется для раскрытия апостольского служения: «Жатвы много, а делателей мало» (Лк 10:2). 

В XVIII–XIX вв., особенно во второй половине XIX в., т. е. в период расцвета православной миссии в России, в литературе часто начинает употребляться выражение «поле миссионерской деятельности». Так, например, А. В. Никольский [1] в работе о Забайкальской духовной миссии, останавливаясь на истории создания Чикойского скита, так характеризовал ситуацию: «Открылось здесь обширное поле миссионерской деятельности…» (курсив наш. — М. А., С. В.) [Никольский, 43]. Священник Владимир Юневич писал: «Обширное поле миссионерской деятельности среди сойотов-язычников стоит пока нетронутым» (курсив наш. — М. А., С. В.) [Юневич, 19]. 

Э. Э. Ухтомский [2], рассматривая состояние миссионерского дела в Забайкалье, отмечал, что нельзя ожидать сочувствия от бурятских властей и что только подтачивая ламаизм «снизу», 
можно рассчитывать на удовлетворительные результаты. Такой подход предполагал необходимость посильного соучастия в повседневных нуждах населения, «но для этого необходимо поставить миссионеров в наилучшие материальные условия, открывая им тем самым широчайшее поле деятельности творить добро на каждом шагу, быть ангелами-хранителями своего округа» (курсив наш. — М. А., С. В.) [Ухтомский, 45]. 

Протоиерей Афанасий Виноградов [3] в отчете о работе второго викариатства в Иркутской епархии сравнивал труды многих ее подвижников с евангельским сеянием на каменистой почве: 

Немного приобретено ими душ для церкви Христовой, всего до двух тысяч в течение шести лет управления миссиею первого начальника; но за Байкалом это составляло великое приобретение, потому что они должны были разрабатывать невозделанную почву и часто сеять слово Божие на каменистой земле (курсив наш. — М. А., С. В.) [Труды, 661].

В современном исследовании, посвященном составлению и анализу карт миссионерского поля, свящ. Дмитрий Березин и А. Н. Гуня указывают на то, что термин «миссионерское поле» относительно давно вошел в обиход христианских миссионеров, особенно католических и протестантских [Березин, Гуня]. 

27 марта 2007 г. на заседании Священного синода Русской православной церкви была принята Концепция миссионерской деятельности Русской православной церкви, в которой «миссионерское поле» определялось через каноническое понятие «территория пастырской ответственности» [Концепция]. Это территория, в пределах которой совершается миссия той или иной поместной церкви. «Каноническая территория» предполагает наличие «паствы», которую составляет народ, живущий в данной местности [Миссиология, 47]. Определение, данное в Концепции миссионерской деятельности и охарактеризованное как «общепринятое», далее использовалось в качестве основы для разработки аналогичных концепций на уровне епархий, благочиний, приходов и было включено в «Настольную книгу православного миссионера» [Настольная книга, 34]. Использование и развитие понятия «миссионерское поле» в документах Русской православной церкви стало предметом исследования в статье Д. А. Устимчука [Устимчук].

В дальнейшем концепт «миссионерское поле» получает свою детализацию, что выражается в анализе теоретических и практических аспектов понятия, в разработке карт миссионерского поля и православного атласа, в формировании своеобразной православной географии, учитывающей геокультурные аспекты современной миссии. 

Понятие «миссионерское поле» связано с категорией «религиозная ситуация» — одной из центральных в современном религиоведении. В ее интерпретации мы исходим из трактовки, которую дал Р. А. Лопаткин: 

Религиозная ситуация — это такое положение дел в обществе, регионе, на исследуемом объекте, которое характеризуется наличием, типом (характером) и интенсивностью религиозных проявлений, динамикой и направленностью их изменений, характером и степенью их воздействия на общество или исследуемый объект [Лопаткин].

Религиозная ситуация описывается двумя основными характеристиками: состояние религиозности (религиозных проявлений) и факторы ее изменения. Первое проявляется как на институциональном уровне (в деятельности конфессий, религиозных институтов и организаций), так и на уровне массового сознания. Под факторами изменения религиозной ситуации понимаются те внутренние и/или внешние силы, которые ее формируют и задают ей направление. Религиозная ситуация — это всегда часть общей социально-политической и духовной ситуации, она должна рассматриваться как диалектика структурного и динамического полей. Структурное поле отражает количество и соотношение конфессий, деноминаций, их приверженцев и религиозных организаций, представленных на территории в силу историко-культурных, политико-правовых и иных обстоятельств; динамическое поле — изменение данных соотношений в краткосрочном и долгосрочном периоде. Динамика и объем изменений влияют на трансформацию структурного поля, и наоборот, изменение пропорций в структурном поле может замедлять или ускорять динамику, поэтому это два взаимосвязанных параметра в религиозной ситуации. 

Церковь помещена в поток человеческой истории, чтобы быть соотнесенной всему богоспасаемому человечеству, она осуществляет свою миссию в конкретных географических, культурных и социальных условиях земной человеческой действительности и призвана освящать все сферы личной, общественной и государственной жизни [Тельпис, 10]. 

Религиозная ситуация является одним из параметров «миссионерского поля», и «миссионерское поле», в свою очередь, может быть представлено как религиозная ситуация, воспринятая с позиций пастырской ответственности на данной конкретной территории в определенном социокультурном контексте. Таким образом, историко-культурологические и социологические исследования регионов представляют собой интерес как для светской науки, так и для миссиологии. 

Содержание и особенности современного «миссионерского поля» по данным экспертного опроса

В 2021–2022 гг. в рамках реализации гранта РФФИ был проведен экспертный опрос, включавший в себя серию полустандартизированных интервью. Участвовавшие в опросе священники, как правило, отвечали, что «миссионерское поле» — это люди, «проживающие на данной территории» (и. 13) [4], «с определенными культурными традициями» и этнической принадлежностью, что нужно «учитывать в своей работе» (и. 39). 

В результате проведенного исследования были выявлены два подхода к проблеме «миссионерского поля» в различных российских регионах. Согласно первому подходу, значимой разницы между регионами не существует: 

Нет особой разницы. Сейчас ведь пространство какое? — все перегородки преодолены, и даже в самой отдаленной деревне бабка сидит и смотрит богослужение патриарха или может читать богословов (и. 37). 

По мнению участников интервью, сейчас во всех регионах сложилась сходная духовная ситуация: превалируют мещанские ценности, обмирщение, духовная леность. Поэтому «везде… миссионерское поле» (и. 2), и невозможно выделить приоритетные, с точки зрения миссии, регионы:

…Миссионерским полем в этой ситуации является любой приход и близлежащие к нему дома, селения. Они и являются непосредственной зоной миссионерского окормления любого прихода, который осуществляет свою деятельность на той или иной территории (и. 35). 

При таком подходе наполнение понятия «миссионерское поле» оказывается принципиально иным, чем в синодальный дореволюционный период. Миссионерская работа направлена не столько на «местные» коренные народы (якуты, хакасы, буряты, монголы), сколько на атеистов и неверующих (и. 15). 

У нас в основном атеизм, неверие. Хакасы даже более восприимчивы к православию, чем русские атеисты, не осознающие сути церкви. Многие приходят в храм просто как в магазин, что-то получить (и. 38). 

Это большое «миссионерское поле» сегодня не имеет четкой географической локализации, потому что его образуют номинальные христиане, которых много в любом регионе. В настоящее время миссионерская проповедь в основном обращена к ним: 

Они в приоритете, потому что поближе к нам, здесь легче «достучаться». Элементарно можно сказать: «Ты же православный!» Сложнее с людьми других религиозных взглядов, убеждений, здесь много домыслов, народных верований, суеверий, зачастую равнодушия к религиозным истинам (и. 9). 

Многие эксперты отмечали, что номинальные христиане существовали и в XIX в., во время расцвета духовной русской культуры (и. 39). Отличие современного «номинального христианства» связано только с высоким уровнем технологического порабощения: интернет, гаджеты, искусственный интеллект. В то же время некоторые эксперты полагают, что при определении стратегии и тактики миссии в отношении номинальных христиан не надо руководствоваться только статистикой: 

Контраст цифр номинальных и воцерковленных православных не должен рассматриваться прямолинейно. Так же как в мире существует много красок и миллионы оттенков, так и вера — очень разная. Кто-то сильно продвинулся в вере, кто-то пока мало продвинулся, но в любом случае они все верующие, они уже все — на этой стороне (и. 29).

Согласно второму подходу, следует говорить о наличии коренных отличий «миссионерского поля» в разных субъектах России и их учитывать: «Миссионерское поле Дагестана очень отличается от миссионерского поля Бурятии, и будут разные подходы» (и. 39). Отличительные черты миссии в конкретном регионе напрямую связаны с историей его освоения, временем вхождения в состав России, системой экономических, политических, культурных контактов, складывавшихся на протяжении веков. Так, например, характеризуя «миссионерское поле» в Алтайском крае, священнослужители отмечали, что здесь «очень много язычества, много своеверий, поклонение алтайским божкам…» (и. 18). Сформировалась своя специфика и в многонациональной и многоконфессиональной Бурятии, поэтому эксперты отмечают, что «здесь нужно хорошо знать и культуру местного народа, и его религиозные взгляды» (и. 14): 

Есть исторические особенности, ведь освоение Сибири начиналось с того, что приезжали казаки, которые приносили с собой и религиозное учение. Потом ссылались старообрядцы сюда, что также явилось серьезным фактором религиозного присутствия. То, что республика Бурятия является столицей буддизма, — это, конечно, требует особого подхода в ведении миссионерской деятельности (и. 4). 

С одной стороны, тесное и длительное совместное сосуществование дало населению определенную прививку от нетерпимости: «…у нас нет религиозного… радикализма. Люди у нас более веротерпимы» (и. 13). С другой стороны, исторически сложившаяся многоконфессиональность делает «миссионерское поле» Бурятии проблематичным и сложным. 

Для миссионера азиатские народы — своего рода последний предел, так вышло, что они оказались в самом конце. Тут какая-то особенность есть. Наверное, особенность менталитета (и. 10). 

В соседней Иркутской области очень много бурят православных, а здесь нет, миссия здесь непростая. Национальные аспекты… остро стоят. И вообще сообщество более закрытое (и. 27). 

Требуется особая деликатность, чтобы обходить сложности восприятия, сопряженные с менталитетом и эмоциональностью, характерными для жителей Якутии:

Если человек приходит здесь на исповедь, то люди часто плачут, эмоционально рассказывают что-то о своих грехах, хотя есть и более закрытые эмоционально люди, там же признание своих ошибок прямо подобно признанию собственного поражения. Там человек на исповеди говорит: «Все хорошо, все хорошо». Поэтому иногда иному человеку там сложно объяснить: почему спасает Христос, от чего спасает (и. 8). 

Еще одной сложностью для миссии является восприятие Православия как религии русского народа: 

Если мы не буддисты, значит, мы растворяемся… вообще это бич маленьких народов. Как мы эту трудность решаем? Проблема одна на самом деле — нужна человеку истина или не нужна? Остальное все — предлоги, внешние декорации. Если нужна ему истина, то неважно — тувинец, не тувинец, хоть и родственники будут против (и. 6). 

В решении этой проблемы есть два подхода. Во-первых, это инкультурация, которая предполагает, что православие не отвергает национальную культуру, традиции, язык, но, наоборот, способствует их укреплению. Так, например, через переводы Библии и богослужения на национальные языки Русская православная церковь участвует в их возрождении, обогащении смыслами, позволяет укреплять духовные связи между народами. Во-вторых, это поиск общих черт в духовных идеях и практиках русского и того народа, к которому обращена миссия. 

На наш взгляд, пример взвешенного и уважительного подхода можно увидеть в описании «миссионерского поля» современной Тывы. Эта республика вошла в состав СССР в 1944 г. Самостоятельная епархия Русской православной церкви была здесь основана только в 2011 г.: 

Тыва — уникальный край с древнейшей историей, к которой мы испытываем большое уважение. Порой, когда мы куда-то приходим, есть соблазн думать, что какие-то идеи, традиции хуже наших, ниже наших, но это неверно. В Тыве до сих пор почитаются старшие, уважаются древние традиции, традиционные семейные ценности… Сохраняется национальный язык, национальные виды спорта, это не просто картинка — это то, чем живет народ и к этому нужно относиться с большим вниманием. <…> Мы хотим донести то, что Православие отнюдь не есть религия русских, оно универсально, оно адресовано каждому (и. 1).

Сторонники этой позиции отмечают, что миссия по преимуществу осуществляется среди тех, кто еще не включен в жизнь церковной общины, поэтому это 

работа не прямо с религиозным содержанием, а работа с культурными, историческими контекстами. Особенности эпохи, особенности культурного, исторического пространства — их знание является главным фактором в миссионерской деятельности. Ведь нужно достучаться до людей, а что там за перегородкой? (и. 23). 

Безусловно, «миссионерское поле» не сводится к совокупности этнических, мировоззренческих, конфессиональных групп, но включает в себя и меняющуюся социально-демографическую ситуацию. Миссионерская деятельность тесно переплетается с молодежным служением, она связана с образовательными православными программами, а также со служением в исправительных учреждениях. 

Раньше храмы заполняли пожилые люди, преимущественно женщины. Мы же говорим, что РПЦ спасли «белые платочки». В советское время именно женщины отстояли общины, приходы, не дали их развалить. Среднее поколение сегодня есть, но их значительно меньше. А вот совсем маленьких — они есть, их больше, их приводят воцерковленные родители, которые воспитывают их в духе христианства (и. 38).

Для сравнения приведем средний портрет прихожанина протестантской церкви в Бурятии. По оценке протестантского пастора, это человек в возрасте 30–45 лет, бывший алко и/или наркозависимый, мелкий предприниматель: 

В свое время в 1990-е годы мы увидели огромный фронт работы в плане борьбы с алкоголизмом, наркозависимостью. Государственных социальных центров такой направленности практически не было, мы стали этим активно заниматься, и получилось (и. 26). 

Социальный портрет православного верующего может меняться каждые 5–6 лет в зависимости от социальных изменений в обществе в целом. 

Молодое поколение сейчас чуть-чуть на спад идет. Сейчас виртуальная среда их поглощает. Скоро еще тяжелее будет бороться за сознание молодых поколений. Среднее поколение по другим причинам редко ходит — они работают много, им приходится содержать свои семьи. Не потому, что все подряд ленятся, но это объективная иногда ситуация, что нужно выживать, много трудиться. Может на службу не попали, но потом пришли свечку поставить. Поэтому нельзя сказать, что все эти люди отдалены от церкви. В течение дня в храм приходит подчас даже больше людей, чем на службу (и. 29). 

Молодежный сегмент — это особенно важная часть «миссионерского поля». Участники опроса считают, что нужно обращаться к молодому поколению, начиная со школьного возраста. При этом требуется особый формат миссии, «чтобы в кибермире донести молодому человеку что-то о вере и Боге, в том числе и с помощью тех ресурсов, которые нам предлагают в интернете» (и. 10). Перед пастырями стоит задача найти место для молодежи в церкви: 

…В церкви говорят очень консервативным языком. Молодежь же в силу своей молодости по-другому многое воспринимает. Я своей задачей вижу миссию в чем: молодежь, которая ходит, интегрировать в наше «архаичное» сообщество, без урона для их взглядов и индивидуальности (и. 10).

Важно предоставить молодежи внутри церкви возможности для самореализации. Церковь должна предложить сотрудничество именно в том, что является для молодежи актуальным и важным (и. 32). 

Одним из экспертов, ученым-религиоведом, была дана оценка «миссионерскому полю» в Белгородской области на основе анализа социологических опросов: 

Миссионерское поле — оно ведь не целинно. Глубоко верующих по последним исследованиям — процентов до 8, дальше есть средний пояс — не активных, но все же верующих, дальше еще большой пояс сочувствующих, и, наконец, небольшой пояс неверующих. Их на порядок меньше (и. 23). 

В Белгородской области подавляющая часть верующих — православные. Остальные составляют религиозные меньшинства. Атеистов становится больше, но все равно их в 2–3 раза меньше, чем верующих: 

По нашим замерам 2019 г. до 32–33 % можно отнести к верующим на основе ценностных критериев, в основном православных, и еще минимум 25 % сочувствующих, т. е. более половины населения в целом верующих и так или иначе расположенных. Поэтому необходимо исходить из этого деления. Подходить аккуратно, вдумчиво, рефлексивно, постепенно воцерковлять (и. 23). 

Другой ученый-религиовед, оценивая «миссионерское поле» Санкт-Петербурга, также отметил рост числа атеистов в регионе (с 16 % до 18 %). Это «сказывается на восприятии религиозных институций. Даже очень активные миссионерские практики, которые всегда демонстрировали протестанты и католики, сегодня сокращаются» (и. 22).

Подходы к составлению карты «миссионерского поля» 

В настоящее время наблюдается тенденция к большей детализации и одновременно теоретической схематизации миссионерского поля, унификации подходов к определению его структуры и особенностей. В таблице 1 приведены два примера, демонстрирующие насколько отличаются современные подходы к составлению карты «миссионерского поля» от особенностей анализа миссии в начале ХХ в. 

Таблица 1. Подходы к анализу территории осуществления миссии

Как несложно заметить, в современных подходах к этапам картографирования существует большая доля преемственности, в структуре анализа присутствуют те замечательные наработки, которые были созданы аналитиками миссии на рубеже XIX–ХХ вв.

«Миссионерское поле» современной Бурятии: история формирования и современные особенности 

Историческое и географическое описание 

По своей площади территория Республики Бурятия занимает 15 место среди всех регионов России (около 350,3 кв. м.) и имеет один из самых низких показателей плотности населения (2,77). Пространственное поле жизнедеятельности населения Бурятии включает в себя не только экономико-географические, хозяйственно-исторические, но и философско-культурные, духовно-ментальные аспекты, которые имеют особенности порубежного ареала или социокультурного пограничья [Будаева, 12], называемого фронтиром, или же пограничьем культур [Иванова, 72–76] и т. д.

Республика Бурятия находится не только на пересечении леса и степей, гор и равнин, крупнейших транспортных узлов (БАМа и Транссибирской железнодорожной магистрали), но и исторически она формировалась на стыке западной и восточной культур, а также в пространстве непосредственного приграничья со страной дальнего зарубежья — Монголией и в зоне влияния Китая. Поэтому порубежную республику часто называют «форпостом России». Формирование форпоста шло в тесной взаимосвязи с проникновением Православия в Забайкалье. Первоначально это был стихийный процесс, сопряженный с обустройством казаками в далеких от дома краях их жизненной территории, на которой всегда ставилась церковь. Но очень скоро этот процесс принял организованные формы.

Население, расселение и демография 

Несмотря на отдельные конфликтные ситуации, процесс вхождения Бурятии в состав России происходил на основе взаимного уважения и при помощи других народов. Традиции межэтнического и межконфессионального согласия сохраняются. В Бурятии сегодня проживает более 970 тыс. человек. Однако еще совсем недавно численность населения превышала миллион. Бурятия традиционно входит в число регионов с отрицательным миграционным сальдо, что фиксировалось как во время ее пребывания в структуре Сибирского федерального округа, так и после вхождения в 2018 г. в состав Дальневосточного федерального округа.

Показатели различных рейтингов позволяют сравнить позиции Бурятии с позициями регионов-реципиентов (принимающих мигрантов) по самым разным аспектам жизнедеятельности, при этом заметен серьезный отрыв не в пользу Бурятии (табл. 2, на основе источников: [Ивушкина; Индекс; Уровень безработицы; Качество жизни]).

Таблица 2. Анализ рейтинговых позиций Бурятии и регионов-реципиентов

При этом такие сибирские регионы, как Иркутская область, Красноярский край, Новосибирская область, в соотношении с Улан-Удэ являются реципиентами, следовательно, такие факторы, как климат, близость или удаленность от центральной России, отсутствие выхода к морям, не имеют преимущественного значения для потенциальных мигрантов по сравнению с факторами социально-экономического порядка. 

Что касается этнического состава региона, то, как показал сравнительный анализ результатов двух последних переписей населения, при значительных колебаниях внутри отдельных районов, в целом по Республике Бурятия за период 2010–2020 гг. не произошло существенных трансформаций. Доли двух самых больших этнических групп в общем составе населения изменились незначительно: в 2010 г. — 30 % бурят и 66 % русских; в 2020 г. — 32,5 % бурят и 63,9 % русских. 

Сосуществование разнообразных этносов, культур, религиозных традиций на одной территории способствовало тому, что Бурятия изначально формировалась как сложносоставное в конфессиональном отношении поле. В Бурятии наряду с тремя традиционными религиозными группами (православные, буддисты, приверженцы шаманизма) с 1990-х гг. значительно возросло число протестантов, что определяет более сложный религиозный ландшафт региона. По данным исследования 2016 г. конфессиональный состав населения выглядит следующим образом: 51,8 % представлены христианскими конфессиями (включая 32 % исповедующих православие, 0,9 % — старообрядчество, 0,4 % — католичество, 0,4 % — протестантизм, 18,1 % указывают на свою принадлежность к христианству без определения конфессии); 39 % — буддизмом; 1,6 % — исламом; 3,4 % — шаманизмом. При этом особенностью Бурятии является двоеверие: буддизм и шаманизм — 0,9 %; христианство и буддизм — 1,6 %; христианство, буддизм и шаманизм — 1,1 %, шаманизм и ислам — 0,2 %, все религии — 0,2 %. Количество атеистов, по данным разных соцопросов, составляет от 9 до 13 % [Жалсанова и др.]. На конец 2023 г. в Бурятии зарегистрировано 256 религиозных организаций (наиболее представлены православные: 86 (+13 — старообрядческого толка); буддистские: 78; евангелические: 39). Одна религиозная организация приходится на каждые 1372,3 км2 (для сравнения, в Забайкальском крае — на каждые 2999,25 км2, в Калмыкии — на 879 км2, в Алтайском крае — на 424,2 км2, в Башкортостане — на 75,6 км2, в Белгородской области — на 62,2 км2, в Санкт-Петербурге — на 2,85 км2 [Карта; Население; Плотность населения; Белгородская область; Республика Бурятия]).

Позиция РПЦ и характеристика миссии 

Начало Забайкальской миссии было положено в 1681 г. игуменом Феодосием, который по благословению патриарха Иоакима и митрополита Тобольского Павла (1668–1692 гг.) организовал постройку Селенгинского Свято-Троицкого монастыря. Также практически сразу под руководством игум. Феодосия и иеромон. Макария был основан Посольский Свято-Преображенский монастырь на том месте, где в 1651 г. были убиты члены русского посольства Монголию (царский посол Ерофей Заболоцкий, его сын и их спутники). С 1764 г. наступили сложные времена, связанные с проводимой секуляризацией. «Отобрание в 1764 г. недвижимых имуществ от церквей и монастырей совсем подорвало миссионерское значение вышеупомянутых Забайкальских монастырей» [Никольский, 37]. Еще в 1706 г. Забайкалье вошло в состав новообразованной Иркутской епархии. В 1861 г. было образовано Селенгинское викариатство Иркутской епархии. В этот период основные процессы Забайкальской духовной миссии были связаны с деятельностью преосвященного Вениамина (Благонравова). Забайкальская миссия до 1894 г. находилась в пределах Иркутской епархии, а затем — в пределах самостоятельной Забайкальской епархии и области в пределах 6 округов: Читинского, Верхнеудинского, Селенгинского, Троицкосавского, Баргузинского, Акшинского. На начало ХХ в. в ведении Забайкальской духовной миссии находилось 190 000 чел. (с учетом бродячих инородцев не менее 220 000 чел.). Было устроено 26 миссионерских станов [Дионисий (Валединский), 9]. 

В советское время религиозные организации массово закрывались, священнослужители были репрессированы. После Великой Отечественной войны в 1945 г. в Улан-Удэ был открыт православный храм (вскоре, в 1946 г. был открыт Иволгинский дацан), он был единственным вплоть до 1990-х годов.

В конце 1980-х гг. в Улан-Удэ было создано православное общество «Спасение», которое совместно с Бурятским отделением Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры занялось реставрацией Свято-Троицкой церкви, а также продажей церковной литературы, выступило за принятие нового законодательства о свободе совести, за возрождение православной церкви. В 1990 г. был принят закон «О свободе вероисповеданий» и уже в начале 1994 г. была восстановлена Читинская и Забайкальская епархия. 

В марте 1994 г., по указу преосвященного Вадима (Лазебного), епископа Иркутского и Читинского, было образовано Бурятское благочиние в административных границах республики. Отдельная епархия была учреждена 10 октября 2009 г. (путем выделения ее из состава Читинской епархии). В ней на тот момент было около 70 приходов и лишь 30 священнослужителей. 

Пятого мая 2015 г. определением Священного синода Русской православной церкви из Улан-Удэнской епархии была выделена Северобайкальская епархия в границах восточных и северных районов Республики Бурятия; в ведении же Улан-Удэнской епархии остались городской округ Улан-Удэ c центральными, южными и западными районами республики. В состав Улан-Удэнской епархии на настоящий момент входят несколько благочиний: Улан-Удэнское, Мухоршибирское (охватывает три административных района), Заиграевское, Прибайкальское (два района), Кяхтинское (четыре района), Кабанское, Тункинское (два района) [Северобайкальская епархия; Улан-Удэнская и Бурятская епархия]. 

Обе епархии были объединены в новообразованную Бурятскую митрополию. Правящим архиереем до августа 2020 г. был митрополит Улан-Удэнский и Бурятский Савватий (Антонов). Решением Священного синода от 25 августа 2020 г. главой Бурятской митрополии, преосвященным Улан-Удэнским и Бурятским был назначен митрополит Симбирский и Новоспасский Иосиф (Балабанов). 

Таблица 3. Плотность присутствия Бурятской митрополии на территории Бурятии в разрезе епархий и благочиний

Рис. 1 и Рис. 2

В «Атласе миссионера» Республика Бурятия вошла в число регионов с пониженным присутствием Русской православной церкви, а на карте миссионерских вызовов православие Бурятии принимает вызов буддизма [Атлас]. 

Неоднозначное, сложное влияние других религий, прежде всего буддизма и шаманизма, отмечали не только православные эксперты, но и эксперты из числа протестантских пасторов: 

Буряты ведь прекрасно понимают то, что духовный мир есть. Сложность в том, что если они уже являются последователями буддизма или шаманизма, им сложно воспринять другое, по сравнению даже с иным атеистом (и. 26). 

Тем не менее, миссионеры в христианских церквах очень активно поддерживают национальные традиции:

…У нас в миссионерской команде 95 % ее сотрудников — это буряты. Больше 7 лет мы в Сагаалган проводим мероприятие по воспроизводству традиционных бурятских ценностей. Праздник семьи и почтения, также традиционное бурятское мероприятие. Мы все надеваем бурятские национальные костюмы, поем бурятские песни на бурятском языке, едим традиционную кухню. Мы говорим об общих для нас ценностях: почитание старших, уважение традиций и т. д. Это очень доступно, понятно всем (и. 27). 

Миссия буддистам во многом строится на преодолении стереотипа «бурят — значит буддист, русский — значит православный». Это происходит, с одной стороны, с помощью поиска параллелей между религиями: 

Христианство не отвергает существование духовного мира. Да, этот мир есть. Только я поклоняюсь Тому, Кто создал этот духовный мир. Один поклоняется божеству этой горы, другой поклоняется хозяину той реки, а я поклоняюсь Тому, Кто создал все эти божества (и. 25).

С другой стороны, миссионеры могут опираться на учение о естественном откровении в разных религиях: 

Разговаривая с бурятами, часто привожу в пример историю Гэсэра. В эпосе написано, что Гэсэр — сын Божий, который сошел с небес для того, чтобы покарать, уничтожить неких местных духов. <…> Проповедуя бурятам, я объясняю, что для нас эта вера не чуждая, наши предки времен Чингисхана тоже верили, что будет этот сын Божий и победит все зло. <…> В китайских иероглифах есть такие, что несут в себе христианские смыслы. <…> Иероглиф праведности, или справедливости, описывается двумя знаками: во-первых, там овечка сверху, а внизу иероглиф «я». Овечка и «я» — почему? Если имеется в виду простое жертвоприношение, то почему не бык? Мы говорим о крови агнца, которая пролилась за меня (и. 25). 

Еще один вызов для «миссионерского поля» Бурятии — это построение конструктивных взаимоотношений со старообрядцами. Один из священнослужителей, которые работают в районах с большим присутствием семейских [5], видит свою задачу в уврачевании раскола:

Если взять работу в бурятской среде, или работу среди эвенков, то здесь легко подсчитать, сколько появилось новокрещеных, а у меня — иная миссия… Я не меняю их мировоззрение… Моя цель — сохранить старообрядческую традицию, но при этом их вывести из раскола. Моя деятельность — может 5, 6, 7, 8 человек приходят в год… Раскол — все же не секта тоталитарная, но важно для их души выйти из раскола, они становятся единым телом Господним. <…> Со старообрядческими церквами стараюсь дружить (и. 16). 

Участники интервью отдельно выделяли проблему двоеверия и потребительства, которая завуалированно присутствует за толерантным отношением в обществе к разным традициям и религиям: 

…За всем этим кроется трагедия христианина, который нарушает первую заповедь. И в результате он и не буддист, и не православный, а просто какой-то мистик, язычник. Он готов пойти куда угодно, лишь бы решить свои практические проблемы (и. 16).

Есть районы с высоким присутствием буддийских общин и незначительным — православных. Как правило, это те районы, где представителей бурятского этноса больше, чем русского: Закаменский район, Селенгинский, Тункинский, Курумканский, почти все они располагаются на юго-западе республики, некоторые имеют границу с Монголией. Кроме того, буддийские организации преобладают среди всех религиозных организаций г. Улан-Удэ. 

Районы, где значительно присутствие религиозных организаций протестантского толка, — это Заиграевский район (46,2 %), г. Северобайкальск и Северобайкальский район (по 42,9 %), Кабанский район (26,7 %). В г. Улан-Удэ таковых существенно меньше по сравнению с буддийскими (22,0 % против 42,8 %), но больше в сравнении с православными организациями (22,0 % против 14,3 %). 

Есть такие места, в которых нет приходов, но есть верующие люди, которые хотели бы, чтобы был приход, чтобы был священник. К ним необходимо приезжать, что значит для священника быть в постоянных разъездах. На те немногие храмы, которые расположены на расстоянии десятков, а то и сотен километров, приходится один священнослужитель. «„Миссионерское поле“ сложное, я один на весь район. В то время при каждом дацане несколько лам, а их тут несколько дацанов, по 5–6 лам в каждом, вот и сравните…» (и. 4). 

Заключение

Эволюция концепта «миссионерское поле» идет от его натуралистического понимания в сторону все большей метафоричности, образности. В XIX в. это понятие становится более наукоемким и практико-ориентированным. С начала 1990-х гг. в России происходит возрождение всех аспектов церковной жизни, возрождается и организованная миссия. Формируется Концепция миссионерской деятельности Русской православной церкви, в соответствии с которой под «миссионерским полем» понимается «территория пастырской ответственности» — территория, в рамках которой совершается миссия поместной церкви. Религиозная ситуация — один из параметров «миссионерского поля». 

Сегодня наблюдается тенденция к все большей детализации и одновременно теоретической схематизации «миссионерского поля», унификации подходов к определению его структуры и особенностей. В современных подходах к этапам картографирования заметна преемственность с теми замечательными наработками, которые были созданы практиками миссии на рубеже XIX — ХХ вв. Для анализа «миссионерского поля» необходимо выявлять географические, этнографические, демографические, историко-культурные и конфессиональные особенности региона в динамике, что позволяет определять узловые проблемы и направления для развития организованной миссии. 

Анализ миссионерской ситуации в Бурятии выявил следующие проблемы: во-первых, острую возрастающую нехватку священнослужителей и храмов и, во-вторых, — обмирщение сознания, характерное для постсекулярной ситуации. Если говорить о задачах «миссионерского поля» Бурятии, то необходимо расширять использование родного языка бурят для литургического общения, духовного обучения, проповеди. Миссионерская проповедь призвана подчеркивать общность народов, а не акцентировать различия между ними, при этом важно не унифицировать народные культуры, а сохранять этнокультурное разнообразие.

Примечания

1. Александр Васильевич Никольский (1844–1915 гг.) — протоиерей, церковный историк, член совета Православного миссионерского общества, в 1868–1894 гг. преподавал в Московской духовной семинарии, в том числе, основное богословие; был редактором журнала «Православный благовестник». 

2. Эспер Эсперович Ухтомский (1861–1921 гг.) — дипломат, переводчик, публицист и издатель, научный сотрудник Академии истории материальной культуры, Пушкинского дома, Музея антропологии и Русского комитета для изучения Азии. В период с 1886 по 1890 гг. был несколько раз командирован в Монголию, Китай, Забайкалье для изучения инородцев-буддистов; в 1890–1891 гг. сопровождал царевича Николая в поездке на Восток. Описания поездок публиковал в «Русском Вестнике» и других изданиях.

3. Афанасий Александрович Виноградов (1832–?) — протоиерей, член Иркутской духовной консистории, редактор газеты «Иркутские епархиальные ведомости», один из биографов свт. Иннокентия (Вениаминова), исследователь этнографии алеутов, чукчей, колош и якутов.

4. Здесь и далее «и.» — информант-эксперт; в конце статьи дан полный нумерованный список экспертов.

5. Семейские — старообрядцы, высланные правительством Российской империи в Забайкалье в XVIII в. при разделе Речи Посполитой.

Список сокращений

МП Московская патриархия 
РДЦ Русская древлеправославная церковь

Информанты (участники экспертного опроса)

1. Архиепископ Ф. (Кызыльская епархия) 
2. Иерей А. (Барнаульская епархия) 
3. Иерей А. (Барнаульская епархия) 
4. Иерей А. (Улан-Удэнская и Бурятская епархия) 
5. Иерей А. (Улан-Удэнская и Бурятская епархия) 
6. Иерей А. (Кызыльская епархия) 
7. Иерей А. (православный храм Улан-Батора) 
8. Иерей В.(Белгородская и Старооскольская епархия) 
9. Иерей В. (Улан-Удэнская и Бурятская епархия) 
10. Иерей В. (Улан-Удэнская и Бурятская епархия) 
11. Иерей В. (Кызыльская епархия) 
12. Иерей Д. (Барнаульская епархия) 
13. Иерей Д. (Улан-Удэнская и Бурятская епархия) 
14. Иерей К. (Улан-Удэнская и Бурятская епархия) 
15. Иерей Н. (Улан-Удэнская и Бурятская епархия) 
16. Иерей П. (Улан-Удэнская и Бурятская епархия) 
17. Иерей Р. (Улан-Удэнская и Бурятская епархия) 
18. Иерей С. (Барнаульская епархия) 
19. Иеромонах И. (Белгородская и Старооскольская епархия) 
20. Информант В. (Барнаульская епархия) 
21. Информант М. (Кызыльская епархия) 
22. Информант от научного сообщества Е. (Санкт-Петербург) 
23. Информант от научного сообщества С. (Белгород) 
24. Информант от православной общины Улан-Батора Я. (Улан-Батор) 
25. Пастор А. (Евангелическо-лютеранской церкви Ингрии) 
26. Пастор Д. (христиан веры евангельской (пятидесятников)) 
27. Пастор С. (христиан веры евангельской (пятидесятников)) 
28. Пастор С. (христиан веры евангельской (пятидесятников)) 
29. Протоиерей Г. (Барнаульская епархия) 
30. Протоиерей Г. (Санкт-Петербургская и Ладожская епархия) 
31. Протоиерей Е. (Улан-Удэнская и Бурятская епархия) 
32. Протоиерей Е. (Иркутская и Ангарская епархия) 
33. Протоиерей И. (Абаканская епархия) 
34. Протоиерей М. (Барнаульская епархия) 
35. Протоиерей М. (Белгородская и Старооскольская епархия) 
36. Протоиерей Н. (Северобайкальская и Сосновоозерская епархия) 
37. Протоиерей О. (Улан-Удэнская и Бурятская епархия) 
38. Протоиерей Р. (Абаканская епархия) 
39. Протоиерей Ю. (Белгородская и Старооскольская епархия)

Источники 

1. Архиерейский Собор = Архиерейский Собор Русской Православной церкви: 29 ноября — 2 декабря 1994 года. Документы и доклады. Москва : Изд-во Московской патриархии, 1995. 212 с. 

2. Атлас = Атлас миссионера. URL: https://sinmis.ru/wp-content/uploads/2022/04/atlas_missionera-4.pdf?ysclid=m4chrhjfj4511926881 (дата обращения: 30.11.2024). 

3. Ивушкина = Ивушкина А. В России составили рейтинг алкоголизации регионов // Известия. 23.11.2015. URL: https://iz.ru/news/596460 (дата обращения: 01.08.2022). 

4. Индекс = Инфраструктура России: индекс развития 2020 // InfraOne Research. URL: http://rtishevo.sarmo.ru/upload/medialibrary/4f4/4f44ba561f37e4ddbd8dbbb45ae0b9d7.pdf (дата обращения: 17.04.2025). 

5. Карта = Межконфессиональная интерактивная карта РФ. URL: 
https://bolgar.academy/cmdmap/ (дата обращения: 30.11.2024). 

6. Население = Население по национальной принадлежности, владению русским языком и его использованию в повседневной жизни в разрезе районов. Республика Бурятия // Всероссийская перепись населения 2020 г. URL: https://03.rosstat.gov.ru/vpn2020 (дата обращения: 30.11.2024). 

7. Плотность населения = Численность и миграция населения Российской Федерации в 2023 году: статистический бюллетень URL: http://ssl.rosstat.gov.ru›storage/mediabank/Bul_migr_ (дата обращения: 22.04.2025). 

8. Уровень безработицы = Инфографика : Рейтинг регионов по уровню безработицы // РИА рейтинг. 01.03.2022. URL: https://riarating.ru/infografika/20220301/630217858.html (дата обращения: 01.08.2022). 

9. Качество жизни = Инфографика : Рейтинг регионов Российской Федерации по качеству жизни — 2021 // РИА рейтинг. 15.02.2022. URL: https://riarating.ru/infografika/20220215/630216951.html (дата обращения: 01.08.2022). 

10. Северобайкальская епархия = Северобайкальская епархия. URL: https://pravoslavnaya-buryatiya.ru/mitropoliya/severobajkalskaya-i-sosnovoozerskaya-eparhiya/?ysclid=m4chmmen4h222307226 (дата обращения: 30.11.2024).

11. Белгородская область = Статистический ежегодник. Белогородская область — 2023. URL: https://31.rosstat.gov.ru/storage/mediabank/0109_2022.pdf (дата обращения: 30.11.2024). 

12. Республика Бурятия = Статистический ежегодник Республики Бурятия 2023 URL: https://03.rosstat.gov.ru/bur_compendium (дата обращения: 30.11.2024). 

13. Улан-Удэнская и Бурятская епархия = Улан-Удэнская и Бурятская епархия. URL: https://pravoslavnaya-buryatiya.ru/?ysclid=m4chlswf35579948686 (дата обращения: 30.11.2024).

Литература / References 

1. Антоний (Кирпичев) = Антоний (Кирпичев), игум. Миссионерская деятельность Тобольской епархии в отношении коренных народов Севера: к историографии вопроса // Церковный историк. 2024. № 2 (16). С. 27–36. https://doi.org/10.31802/CH.2024.16.2.002. 
Anthony (Kirpichev), hegum. (2024). “Missionary activities of the Tobolsk diocese in relation to the indigenous peoples of the North: to the historiography of the issue”. Church His-torian, n. 2 (16), pp. 27–36 (in Russian). https://doi.org/10.31802/CH.2024.16.2.002. 

2. Березин, Гуня = Березин Д. В., Гуня А. Н. Карта миссионерского поля: понятие, содержание и использование для обеспечения миссионерской деятельности // Миссионерское обозрение. URL: https://sinmis.ru/kartamissionerskogo-polya-ponyatie-soderzhanie-i-ispolzovanie-dlya-obespecheniyamissionerskoj-deyatelnosti/ (дата обращения: 30.11.2024). 
Berezin D. V., Gunya A. N. “The map of the missionary field: the concept, content and use to ensure missionary activity”. Missionary Review, available at: https://sinmis.ru/karta-missionerskogo-polya-ponyatie-soderzhanie-iispolzovanie-dlya-obespecheniya-missionerskoj-deyatelnosti/ (30.11.2024) 
(in Russian). 

3. Будаева = Будаева Д. Ц. Межэтническое взаимодействие в условиях социо культурного пограничья. Улан-Удэ : Изд-во БНЦ СО РАН, 2015. 198 с. 
Budaeva D. Ts. (2015). Interethnic interaction in the conditions of the sociocultural frontier (2015). Ulan-Ude : BNC SB RAS Publ. (in Russian). 

4. Дионисий (Валединский) = Дионисий (Валединский), архим. Современное состояние, задачи и нужды православного инородческого миссионерства в Сибири. Москва : Печатня А. И. Снегиревой, 1905. 135 с. 
Dionisii Valedinskii, archim. (1905). The current state, tasks and needs of Orthodox non-native missionary work in Siberia. Moscow : A. I. Snegirevа Publ. (in Russian).

5. Жалсанова и др. = Жалсанова В. Г., Бреславский А. С., Бильтрикова А. В. Межнациональные отношения в республике Бурятия: оценки экспертного сообщества // Общество: социология, психология, педагогика. 2017. № 8. С. 10–16. https://doi.org/10.24158/spp.2017.8.1. 
Zhalsanova V. G., Breslavsky A. S., Biltrikova A. V. (2017). “Interethnic relations in the Republic of Buryatia: expert community’s assessments”. Society: sociology, psychology, pedagogy, n. 8, pp. 10–16. https://doi.org/10.24158/spp.2017.8.1. 

6. Иванова = Иванова Л. М. Сибирский фронтир: изучение вопроса в отечественной исторической науке // Вестник Томского государственного университета. 2016. № 410. С. 72–76. 
Ivanova L. M. (2016). “The Siberian Frontier: the study of the issue in Russian historical science”. Tomsk State University Journal, n. 410, pp. 72–76 (in Russian). https://doi.org/10.17223/15617793/410/11. 

7. Концепция = Концепция миссионерской деятельности Русской Православной Церкви. URL: https://moscmc.ru/wp-content/uploads/2020/11/konczepcziya-missionerskoj-deyatelnosti-2007.pdf (дата обращения: 30.11.2024). 
The concept of the missionary activity of the Russian Orthodox Church, available at: https://moscmc.ru/wp-content/uploads/2020/11/konczepcziya-missionerskoj-deyatelnosti-2007.pdf (30.11.2024) (in Russian). 

8. Лебедев = Лебедев С. Д., Москаленко А. А. К социологическому анализу современной православной миссии: культурно-рефлексивный подход // Известия Иркутского государственного университета. Серия «Политология. Религиоведение». 2011. № 2 (7). С. 200–208. 
Lebedev S. D., Moskalenko A. A. (2011). “On the Sociological Study of the Modern Orthodox Mission: Cultural-reflexive Approach”. The Bulletin of Irkutsk State University. Series “Political Science and Religious Studies”, n. 2 (7), pp. 200–208 (in Russian). 

9. Лопаткин = Лопаткин Р. А. Социологическая интерпретация понятия «религиозная ситуация». URL: https://libr.link/religiya-politika_1875/lopatkin-sotsiologicheskaya-interpretatsiya-96229.html (дата обращения: 30.11.2024). 
Lopatkin R. A. (2005). Sociological interpretation of the concept of “religious situation”, available at: https://libr.link/religiya-politika_1875/lopatkinsotsiologicheskaya-interpretatsiya-96229.html (30.11.2024) (in Russian). 

10. Миссиология = Миссиология. Учебное пособие / Отв. ред. свящ. Александр Гинкель. Москва : Миссионерский отдел РПЦ, 2010. 400 с. 
Ginkel Alexander (ed.) (2010). Missiology. Moscow : Missionary Department of the Russian Orthodox Church Publ. (in Russian).

11. Настольная книга = Настольная книга православного миссионера: словарь по миссиологии. Москва : Синодальный миссионерский отдел РПЦ, 2014. 248 с. 
The Orthodox Missionary’s Handbook: a dictionary of missiology. Moscow : Synodal Missionary Department of the Russian Orthodox Church, 2014 (in Russian). 

12. Никольский = Никольский А. Забайкальская духовная миссия (1681–1903 гг.). Москва : Печатня А. И. Снегиревой, 1904. 98 с. 
Nikolsky A. (1904). Trans-Baikal Spiritual Mission (1681–1903). Moscow : A. I. Snegirevа Publ. (in Russian). 

13. Тельпис = Тельпис Н. Богословский анализ понятия «миссия церкви» : Дисс. … канд. богословия. Санкт-Петербург : Изд. Санкт-Петерб. духовн. академии, 1988. 
Telpis N. (1998). Theological analysis of the concept of the mission of the church : Diss. … Cand. Sci. (Theology). St. Petersburg : St. Petersburg Theological Academy Publ. (in Russian). 

14. Тиваненко = Тиваненко А. В. История английской духовной миссии в Забайкалье: (начало XIX столетия) / Науч. ред. А. Д. Жалсараев. Улан-Удэ : Домино, 2009. 251 с. 
Tivanenko A. V. (2009). History of the English spiritual mission in Transbaikalia: (beginning of the 19th century). Ulan-Ude : Domino Publ. (in Russian). 

15. Труды = Труды православных миссий Иркутской епархии. Т. 4. Иркутск : Изд. Комитета Иркутского правосл. мисс. общ-ва, 1886. 694 с. 
The works of the Orthodox missions of the Irkutsk Diocese, v. 4. Irkutsk : Printing house of N. N. Sinitsyn, 1886. 

16. Устимчук = Устимчук Д. А. Термин «миссионерское поле» в документах Русской Православной Церкви // Труды Минской духовной академии. 2018. № 15. С. 187–200. 
Ustimchuk D. A. (2018). “The term ‘missionary field’ in documents of the Russian Orthodox Church”. Proceedings of the Minsk Theological Academy, n. 15, pp. 187–200. 

17. Ухтомский = Ухтомский Э. Э. О состоянии миссионерского вопроса в Забайкалье. Санкт-Петербург : Синод. тип., 1892. 48 с. 
Ukhtomsky E. Е. (1892). On the state of the missionary issue in Transbaikalia. St. Petersburg : Sinodal’naiatipografiia Publ. (in Russian). 

18. Федоров = Федоров Владимир, прот. Православная миссиология на пороге третьего тысячелетия // Православная миссия сегодня : Сборник текстов по курсу «Миссиология» для православных духовных школ и богословских учебных заведений. Санкт-Петербург : Апостольский город, 1999. С. 326–391. 
Fedorov Vladimir, archpriest (1999). “Orthodox Missiology on the Threshold of the Third Millennium”, in Orthodox Mission Today: A Collection of Texts on the Course “Missiology” for Orthodox Theological Schools and Theological Educational Institutions. St. Petersburg : Apostolic City Publ., pp. 326–391 (in Russian). 

19. Юневич = Юневич Владимир, свящ. Церковная жизнь в Урянхайском крае // Енисейские епархиальные ведомости. Отдел неофиц. 1915. № 17. С. 19–27. 
Yunevich V. (1915). “Church life in the Uriankhai region”. The Yenisei diocesan authorities, n. 17, pp. 19–27 (in Russian). 

Алексеева М. С., Васильева С. В. Концепт «миссионерское поле»: эволюция подходов и опыт детализации (на примере современной Бурятии) // Вестник Свято-Филаретовского института. 2025. Т. 17. Вып. 2 (54). С. 54–84.