Скачать в формате  DOC  EPUB  FB2  PDF

Аномалии и особенности душевно-физического состояния (тяжелобольные, психические больные и умирающие) при подготовке к Крещению

[Публикуется по кн.: Кочетков Георгий, свящ. Таинственное введение в православную катехетику: Диссертация на степень maitrise de theologie. М., 1998. 243 с. (Диссертация защищена в Свято-Сергиевском православном богословском институте в Париже в 1993 г.). – Прим. ред.]

1) Господь наш Иисус Христос Духом Святым призывает к покаянию, возрождению и оправданию через веру в Него, Сына Человеческого и Сына Божьего, всех и вся. Но есть условия, ограничивающие возможность своевременного и полноценного восприятия полноты благодати. Если своевременность ее восприятия, в том смысле «благовременности», о которой говорится, например, в молитвах 1-го, 8-го и 40-го дней или в чинах и литур­гийных молитвах оглашения, в большой степени зависит от возраста просвещаемого, о чем речь уже шла, то полноценность усвоения человеком спасительных даров таинства Просвещения может сильно зависеть и от других его душевно-физических состояний.

2) Именно исходя из желания приобщить ко Христу всех, даже пришедших «в двенадцатый час», т. е. находящихся уже на смер­тном одре, а также тяжелобольных, стремясь, в меру сил и воз­можностей их веры, «проповедуя Евангелие Царства, исцелять вся­кую болезнь и всякую немощь в людях» (Мф 4:23, 9:35; подчер­кнем, что всегда все-таки в людях, а не в человекообразных суще­ствах), Церковь уделяла больным и немощным особое внимание.

[Поэтому неудивительно, что посещение больных изначально рассматривалось Церковью как одно из универсальных евангельских требований, которое распространялось и на оглашаемых. Так, согласно св. Ипполиту Римскому (… ок. 215 г.), одним из вопросов, выяснявшихся у готовящихся к Крещению, был вопрос об участии их в служении больным: «Когда будут определены намеривающиеся принять крещение, пусть исследуется их жизнь: жили ли они честно, пока были оглашаемыми, почитали ли вдов, посещали ли они боль­ных, совершали ли добрые дела» [1, с. 288]. – Прим. авт.].

Она всегда шла путем предельного и жертвенного милосердия и снисхождения, часто сводя свои самые естественные и необходи­мые требования до минимума, хотя никому и никогда не позво­ляла этот минимум перейти.

3) При подготовке к Крещению тяжелобольных, в том числе психически, и умирающих, в силу особой ограниченности их собственных телесных и душевных сил и возможностей, значи­тельно возрастает роль поручителей, их духовно-душевных цер­ковных качеств, ответственности и подготовленности нести бремя поручительства в более сложных условиях, ведь пастырю иногда приходится доверять их поручительству больше, чем своему ви­зуальному впечатлению, чем медицинским и прочим документам. Для этого он должен уделить этим поручителям сугубое внима­ние, что, впрочем, еще не обязательно означает сугубое время.

4) Сама подготовка к Крещению в этих случаях неизбежно должна быть более индивидуальной [«Пастырь всегда должен быть готовым видеть в человеке возможность разных противоречий. Человек – это загадка, иероглиф, который требует своего внимательного наблюдения и который не так-то легко может быть расшифрован» [7, с. 240].  – Прим. авт.], в зависимости от состояния и обсто­ятельств жизни крещаемого, сил и возможностей пастыря и его помощников. Также она должна быть более динамичной и трез­венно-радостной, т. е. ставящей большой акцент на своей светлой цели, на надежде и ее действии, и только в связи с этим – на необходимости покаяния, дальнейших аскетических усилий и т. д.

5) Сознание опасности опоздать с крещением, хотя и не должно ни на миг покидать пастыря, катехизаторов и поручителя, однако не должно и давить на них и заставлять идти на компромисс, по рассуждениям типа «а вдруг», «хуже не будет» и «на всякий слу­чаи». Надо знать, что и по смерти у христиан остается надежда.

К тому же, поскольку человек сам осознанно выразил жела­ние креститься [А если и не буквально сам, и не очень осознанно, то и тогда еще не беда, ведь минимум личной сознательности в этом решении, лишь при условии свободного исповедания им веры в Бога и Сына Божия Иисуса Христа, можно привести его усилием первой же встречи и беседы-общения, не прибегая, конечно, при этом ни к какому обману и давлению, а тем более насилию. – Прим. авт.], постольку всегда можно сделать его оглашаемым 1-го или 2-го оглашения, что, как мы знаем, сразу делает некрещеного христианина неполным членом Церкви, а значит, и снимает остроту вопроса.

6) При подготовке к Крещению и при крещении собственно тяжелобольных, т. е. страдающих от тяжелых хронических и изнурительных болезней, надо учитывать характер болезни знать насколько она опасна для других, а в случае нужды смиренно и заботливо принять меры предосторожности, которых не надо стесняться, знать и естественные перспективы ее течения [«Знакомство с научными данными сделает пастыря более осторож­ным в своих нравственных оценках. Многое узнав, он не будет делать ложных шагов и давать поспешные советы в случаях сомнительных и тревожных» [7, с. 251]. – Прим. авт.].

Большое значение имеет то, излечима ли болезнь, не приво­дит ли она к внешнему уродству, не ограничивает ли уже сейчас или в будущем семейную, социальную, профессиональную и цер­ковную жизнь и т. д. Если подобные ограничения существенны, то надо помочь человеку избавиться от комплекса неполноцен­ности, особо тщательно объяснив ему, что полнота человеческой жизни проистекает в первую очередь от жизни в полноте бла­годати Духа Святого, которую и надо стяжать любовью к Богу и ближнему и верою в них.

Нельзя допускать, чтобы целью Крещения больного были иные, одни индивидуалистические и даже целительские мотивы. Конеч­но, если человек, особенно поначалу, имеет внутреннюю установ­ку на исцеление, то в этом ничего плохого нет, но ему не надо ее путать с целью и смыслом самого таинства Крещения. Исцеление может произойти, и так или иначе произойдет, именно тогда, когда такой путаницы не будет. Больному, готовящемуся к Кре­щению, необходимо дать понять, что всем надо верить во всемогущество Божье, но не свое, и надеяться на исцеление по нашей вере и милости Божьей, ибо любая болезнь – зло, даже если она иногда служит поводом к обращению и спасению человека.

Помогающим больному подготовиться к Крещению хорошо еще особым образом, тайно или явно, молиться о его исцелении. [При этом с самого больного, пока он лишь подходит к вере, нельзя требовать никакой молитвы. Вера является необходимым условием положительного результата молитвы, но и она совершенствуется и крепнет в процессе молитвы [4, с. 40]. В связи с этим еще надо помнить меткое, смелое и очень верное замечание св. Иоанна Сергиева Кронштадтского о духовном состоянии больных. Он пишет: «В болезни и вообще в немощи телесной, равно как и в скорби, человек поначалу не может гореть к Богу верою и любовью, потому что в скорби и в болезни сердце болит, а вера и любовь требует здравого сердца, покойного сердца; поэтому и не надо очень скорбеть о том, что в болезни и в скорби мы не можем, как бы следовало, веровать в Бога, любить Его и усердно молиться Ему. Всему время. Иногда и молиться не благоприятное время» [2, с. 82]. Это надо учитывать при катехизации любого рода больных и страждущих. – Прим. авт.]. Надо следить лишь за тем, чтобы оно вновь не стало корыстной целью Крещения [По справедливому замечанию архим. Киприана (Керна), «пастырь не должен создавать у больного механического, магического представле­ния о Боге. Речь должна идти не о том, что Бог может сделать то, что не может сделать самый лучший врач, а о том, что Бог всегда с нами, в выздоровлении и в смерти» [7, с. 157]. – Прим. авт.].

При этом не следует противопоставлять духовные средства «лечения» и исцеляющую милость Божью средствам обыкновенным, традиционным (таблетками и проч.) и нетрадиционным (даже, может быть, с элементами «экстрасенсорными», «психотренинга», «йоги» и т. д.). Важно только, чтобы эти средства не противоречили по духу христианским, т. е. не являлись бы чер­но-магическими, колдовскими или темно-знахарскими, что, как известно, зависит в большей степени не от самих применяемых средств, а от породившего их духовного направления, для опре­деления которого нередко требуется большой опыт, особые зна­ния и благодатный дар «различения духов», т. е. специальное и, в идеале, общецерковное усилие.

7) Придя к тяжелобольному, нельзя излишне утомлять его лю­быми впечатлениями, разговорами и спорами, тем более философско-апологетическими [«Разнообразны случаи обращения неверующих к живой вере и молитве, – пишет митр. Антоний (Храповицкий) в своей книге «Учение о пастыре, пастве и об исповеди», – но нередко они являются плодом постепенного опровержения всех воспринятых ими возражений против бытия Божия или бессмертия души... Ясно, что неверие только подпиралось ими, а исходило от озлобления или непокорства...» [5, с.326]. – Прим. авт.].

При этом надо не забывать следить за появлением с его стороны даже первых признаков перевозбуждения и переутомления.

К больным всегда, даже если они неопрятны и почему-либо вызывают чувства брезгливости и отталкивания, а эти чувства лучше преодолевать сразу, необходимо относиться с любовью сочувствием, с особым тактом, с лаской и мягкостью, вниманием и духовной чуткостью [Архиепископ Костромской Платон в своей книге «Напоминание свя­щеннику об его обязанностях при совершении таинства покаяния» пишет: «Дело попечения о больных и умирающих требует от пастыря многой любви, терпения, благоразумия и мужества духа, чтобы он мог сказать только то, что нужно и как нужно, чтобы расположить к себе больного, утешить его, тронуть, обратить к Богу – одним словом, чтобы сделать в несколько часов то, на что больной должен был употребить всю свою жизнь» [10, с. 256]. – Прим. авт.].

Нельзя пренебречь даже малой их просьбой (другое дело – исполнять ее буквально или нет, решать это надо особо), как нельзя не выполнить даже малое данное им обещание.

Больной человек обычно повышенно требователен, возбудим и раздражителен, но в то же время – слишком легко подавля­ется. Поэтому важно, не впадая в соглашательство, постараться ничем его не омрачить.

Покаяние такого человека часто слишком затруднено или на­оборот – аффективно и внешне эмоционально, а потому или духовно неглубоко, или абстрактно, «не во имя Христа», поэтому оно требует особой проверки «по плодам» и «по духу» и, сле­довательно, снова особого внимания.

Усвоение больным каких-либо знаний затруднено, и потому их объем, как и объем молитвенных чинов, надо минимизиро­вать, по возможности вообще избегая трудных мест и сложных форм изложения.

Если больных несколько, то надо уделить особое внимание и всем, и каждому.

Если у пастыря или катехизатора на все это не хватает време­ни, сил или терпения, то им лучше самим за такое дело не браться, а просить помощи у других, особенно у более способных, достойных и подготовленных мирян, начиная с поручителя. Не случайно еще в «Памятной книжке для священника, или размыш­лении о священнических обязанностях» говорится: «Если по мно­жеству дел не можешь посещать больного, то старайся, чтобы сию помощь оказывал кто-либо из благочестивых и благоразумных и сообщал тебе о состоянии больного чтобы, по крайней мере, ты мог быть при нем во время большей опасности» [9, с. 246].

8) В тяжелых случаях у больных может возникать большая склон­ность к крайностям, подозрительности и отчаянию, к безрассуд­ным решениям и действиям, к болезненным фантазиям и капри­зам. Пастырю и его помощникам надо постараться преодолеть это еще в процессе подготовки к Крещению.

9) Чин и форма крещения тяжелобольных должны выбираться по обстановке, как и все прочие чины. Традиционно это может быть почти неотличимое в настоящее время от обычного так называ­емое «клиническое крещение», часто в постели в доме, больнице и т. д., без полного обнажения и без погружения. Если, согласно канону о клиническом крещении, оно было совершено до окон­чания подготовки и научения вере, то по возможности все это должно быть довершено позже, при улучшении состояния или по выздоровлении больного.

10) Особое внимание должно быть уделено церковной жизни тяжелобольных и после их Крещения. Главное здесь – их участие в Евхаристии и какое-то посильное личное церковное дело или служение. Хорошо, чтобы среди членов церковной общины были такие друзья и близкие больного, которые могли бы быть свя­зующим звеном между ним и общиной и которые могли бы информировать священника и других о состоянии его здоровья, духовном росте и возможных трудностях, требующих совместно­го преодоления.

11) Существует категория больных, с которой священнику в современном мире приходится особенно трудно. Это больные психически. Мы имеем в виду как носителей собственно психи­ческой болезни (психопатологии), так и людей, не столько психически больных, сколько психически болезненных, не обладающих устойчивой психикой, т. е. не вполне на данный момент (период) здоровых.

Это различие, при всей его условности, надо обязательно помнить, особенно если отношения с больным человеком выходят за рамки единовременной встречи, что практически почти неизбежно в любом случае серьезной подготовки к таинству Просвещения. Тогда психоболезненность надо учитывать как трудность противоречивого характера, как душевную немощь и «слабое место» человека, сами по себе вполне простительные и требующие лишь осторожности, помощи и снисхождения. Пси­хоболезнь же надо не только учитывать, но еще и лечить, для чего бывает нужен врач-специалист, к которому, особенно, если пастырь или катехизатор лично знают его духовно-душевные качества, не зазорно вовремя направить своего подопечного (ко­нечно, лишь в форме рекомендации).

12) Кроме того, не следует путать психически больного, а тем более болезненного человека, с одержимым, т. е. подлинно бесно­ватым, какими бы «бесами» он ни был одержим, – страха, сомнения, уныния, нетерпения, блуда, подозрения, гордыни, среб­ролюбия, осуждения, нигилизма, двойничества, т. е. рефлексив­ного «буриданова» раздвоения, иногда ведущего прямо к шизо­френии, и т. д. [Интересно, что Ф.М. Достоевский, который, как известно, был гени­альным писателем «не благодаря, а вопреки» своей психической болезни [8, с. 57], считал, что «эта черта свойственна человеческой природе вообще. Человек может, конечно, век двоиться и, конечно, будет при этом страдать... надо найти в себе исход в какой-то деятельности, способной дать пищу духу, утолить жажду его... Я имею у себя всегда готовую писательскую деятельность...» (из письма, написанного незадолго до смерти [цит. по: 8, с. 64]. – Прим. авт.]. Это – удивительно точная и трезвенная оценка, и вначале, когда Достоевский видит духовно падшую и потом бесноватую человечес­кую природу, и потом, когда предвидит пути ее восстановления, искупления, спасения и оправдания преображающим человеческое существование творческим духом в Духе. Не то же ли самое можно увидеть и сказать в отношении всех остальных «бесов»?

Если есть верные признаки одержимости, тогда надо особое внимание уделить экзорцизмам – «запретительным» молитвам чина оглашения.

13) Установить и выявить жесткое различие между беснованием или какой-либо иной духовной болезнью и психопатологией очень трудно, но всегда это есть различие духовного и душевного [Контакт с больными часто помогал пастырям выделять болезни духовные, когда пастырь сам мог оказывать помощь, и душевные, когда требовалась компетентность врача-специалиста. В 1920-е годы старец архим. Георгий из Даниловского монастыря очень четко различал эти болезни и одним говорил: «Ты, деточка, иди к врачу», а другим: «Тебе у врача делать нечего». Бывали случаи, когда старец, наладив духовную жизнь, рекомендовал сходить к психиатру или, наоборот, брал от психиатра людей к себе на духовное лечение [8, с. 5]. По поводу того же различения духовного и душевного сам проф. Мелехов писал, что этап установления «духовного диагноза» – момент очень ответственный. Заключается он в определении духовного уров­ня, которого достиг человек, выяснении глубоко скрытого в тайниках души его отношения к Богу и ко греху, а также его способности сопро­тивляться силе греха. По его мнению, именно здесь необходима компетентность опытного духовника (эту функцию издревле в Церкви выпол­няли еще поручители и катехизаторы), особый духовный дар (харизма) как присущая ему способность духовной прозорливости, или как резуль­тат обобщения духовного опыта, который апостол Павел называл «раз­личением духов» (1 Кор 12:10) (8, с. 26]/ – Прим. авт.].

Единственной рассчитанной на пастырей высокопрофесси­ональной современной, но, к сожалению, более чем наполовину незавершенной работой на эту тему остается ценнейший труд известного психиатра проф. Д.Е. Мелехова (1899-1979) [8, c. 4-73]. [Можно еще воспользоваться кандидатской диссертацией дьякона (а ныне – прот.) Александра Андросова [4], где хорошо обработан и представлен материал работы Мелехова].

В частности, в нем совершенно верно утверждается, что человек может быть психически больным и в то же время духовно здоровым. [На примере болезни Ф.М.Достоевского в полной мере может быть показано значение борьбы за сохранение критического отношения к болезни, духовного ядра личности и глубины покаяния. «Пока это у больного не исчезает, – пишет Мелехов, – можно говорить о духовном здоровье. Человек духовно здоров даже при наличии ду­шевной болезни, если она не мешает ему сохранять основные при­знаки «духа в человеке» (по еп. Феофану Затворнику): 1) жажду Бога, поиск и стремление к Нему; 2) благоговение и страх Божий; 3) совесть, приводящую человека к покаянию [3, с. 32-33]. При этих условиях болезнь душевная, даже и врываясь в область духовных переживании, может сохранить больного от ложной мистики, от бреда, от прелести» [8, с. 71]. – Прим. авт.]. Пастырь или его помощники должны помочь человеку «найти глубину покаяния, правильное отношение к своему греху и к своему бессметному человеческому достоинству, которое подвергается таким драматическим испытаниям» [8, с. 65-66; см. с. 56 наст. сборника]].

Но пастырю нужно знать и помнить, что и наоборот, можно быть психически здоровым (относительно и внешне, конечно) и в то же время духовно больным – одержимым. А если человек бесноватый, то ему при этом нельзя быть богоносцем и христоносцем, а потому до исхождения завладевшего им злого духа крестить его не следует (соответствующий канон – Тим 2 – делает исключение, и то без достаточно выявленных оснований, только для умирающих).

Конечно, во всех случаях, когда крестить одержимого или психически больного оказывается пока невозможно, молитвенно огласить его, сделав оглашаемым 1-го или 2-го оглашения со всеми проистекающими отсюда последствиями, не только не вредно, но и просто желательно, если только им не потерян окончательно человеческий образ.

14) Абсолютным препятствием к Крещению является абсолютно бессознательное состояние человека и (или) состояние полной невменяемости. Тогда нельзя крестить даже умирающего, ибо такой человек или уже не человек, или, если человек, то не способный реально подтвердить свою свободную волю к Креще­нию и соединению с Богом. Крещение такого человека было бы актом насилия, которое, в отличие от требуемого от нас еванге­лием постоянного усилия, в христианстве ничем и никогда не может быть до конца оправдано.

Эти условия не относятся, по понятным причинам, к христи­анским младенцам. Однако если и младенец совсем не проявляет свойственных его возрасту адекватных человеческих реакций, то даже «страха ради смертного» нельзя крестить и его, ограничи­ваясь в лучшем случае (т. е. если есть реальная надежда на обретение им человеческого образа в будущем) молитвами чина 40-го дня – 1-го оглашения.

15) Самая трудная задача пастыря и (или) катехизатора с пору­чителем, начинающих подготовку к Крещению тяжело и особенно психически больного, – верно определить, не утрачен ли в нем человеческий образ. В эмпирии жизни это значит – человеческое «лицо», его характерная «персона» и, что еще важнее, его «ипо­стась», т. е. пусть и в минимальной степени, и временное, но ответственное сознание, совестливое самосознание и язык, дар слова, членораздельная речь, хотя бы только внутренняя [Как близко этому православному антропологическому опыту выска­зывание современного немецкого католического богослова и философа-персоналиста Романо Гвардини (1885-1968), блестяще выразившего то же, лишь на другом языке. Он писал: «В чем состоит решающий факт бытия человека? В том, что он – лицо. Что он окликнут Богом; поскольку способен отвечать за себя и из внутренней силы почина участвовать в действительности. Единственно этот факт делает человека человеком» [6, с. 199]/ – Прим. авт.].

За несохранивших этот образ можно лишь молиться, как мы молимся о стенающей в рабстве всякой твари и обо всем мире. Сохранивший же свой образ человек будет как-то способен и к вере, покаянию и личностной любви к Богу, миру и человеку, т. е. будет способен воспринять благодать таинства в человеческом достоинстве.

Если же пожелавший креститься человек потерял свой облик только на время, то следует подождать (но не пропустить!) улуч­шения его состояния и хотя бы краткого обретения им его вновь. Для этого есть и объективное основание, ибо хотя «дезоргани­зация личности при всяком психическом заболевании весьма значительна, а при некоторых болезнях даже разрушается кон­такт личности с действительностью, но все же этот контакт стремится к сохранению» [4, с. 96].

Никакие компромиссы здесь недопустимы, как и ссылки на благополучное прошлое или неподкрепленные серьезно надежды на будущее. Надо помнить, что таинство может быть совершено «в суд и во осуждение», что оно – не один только сакраменталь­ный акт и тем более не лекарство и не магическое действо, хотя и может подействовать исцеляюще на состояние и души, и тела больного человека. Надо быть во всех случаях духовно трезвен­ным и внимательным, ответственным как в своей любви и ми­лосердии, так и в своей принципиальности и строгости.

16) Степень вменяемости человека часто выясняется в самом процессе подготовки к Крещению. Для этого оглашение должно быть предельно личным, но также предельно щадящим внешние силы человека. В процессе же таинствоводства уже новопросве­щенных психически болезненных и больных надо особым образом раскрыть конкретно для каждого из них необходимые именно ему стороны многогранного аскетического опыта Церкви.

Проф. Мелехов пишет, что представителю церкви «необходимо учитывать индивидуальные особенности характера и темперамен­та людей и внимательно относиться к проявлению психических заболевании, помня, что человек свободен только в своей духов­ной сфере и сознательном выборе своего пути к Богу или отвержении Его, но в сфере душевной он детерминирован (современная наука как раз и раскрывает биохимические, эндокринные, генетические и церебральные механизмы, которые обуславливают душевный склад человека). Об этом же говорит и весь подвижнический опыт, свидетельствуя, что изменить свой характер, эффекты, страсти и пристрастия можно только длительной и упорной работой над собой, системой аскетических приемов влияющих как на психику, так и на соматику, как на душу, так и на тело. Всякая мысль о произвольности и легкости изменения своей при­родной организации признается необоснованной, продиктованной только отсутствием духовного опыта» [8, с. 29-30].

17) Итак, в каждом отдельном случае душевного расстройства пастырь и его помощники должны действовать с особой осто­рожностью, проникшись духом сострадания, внимания и внут­реннего такта. Без ложного оптимизма и самоуверенности, разре­шая вопросы и сомнения, они должны способствовать воцерковлению больного и готовить его к правильно понимаемому и осоз­нанному участию в таинствах церковной жизни и веры [4, с. 101].

Литература

1. Св. Ипполит Римский. Апостольское предание // Богословские труды. №5.

2. Прот. Иоанн Ильич Сергиев. Моя жизнь во Христе. Т. 2. М., 1894. (Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества – МИИП Внешторгиздат «Дейта-Пресс». 1991: Полн. coбp. соч. СПб.: Издательство Л.С.Яковлевой, 1994.)

3. Eп. Феофан. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться? М., 1914. (Л., СПб., 1991.)

4. Диакон Александр Андросов. Пастырское душепопечение о больных и умирающих, согласно учению и практике православной церкви Ленинградская духовная академия, 1984 (ркп.).

5. Митр. Антоний (Храповицкий). Учение о пастыре, пастве и об исповеди. Нью-Йорк: Изд. Сев.-Американской и Канадской епархии, 1966.

6. Романо Гуардини. Конец нового времени. Попытка найти свое место. Пер. с нем. С.С. Аверинцева // Современные концепции культурного кризиса на Западе: Реф. сб. АН СССР, ИНИОН, Ин-т философии. М., 1976 (Сер. Проблемы современной буржуазной культуры).

7. Архим. Киприан (Керн). Православное пастырское служение. Париж: Изд. журнала «Вечное», 1957. (Есть репринтное изд. московского Свято-Владимирского братства.)

8. Проф. Д.Е.Мелехов. Психиатрия и проблемы духовной жизни. М., 1979 (ркп). См. также: «Синакс», 1992, №1.

9. Памятная книжка для священника, или размышления о священнических обязанностях. М., 1860.

10 Архиеп. Костромской Платон (Фивейский). Напоминание священнику об его обязанностях при совершении таинства Покаяния. Ч.2. М., 1861.

Из проповедей в храме Успения Пресвятой Богородицы в Печатниках в Москве

30 августа 1995 г.

Слово на литургии после чтения Евангелия (Мк 1:23-28)

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Братья и сестры, христиане! Вчера мы с вами говорили о том, что люди изумлялись учению Христа, ибо Он учил их как власть имеющий, а не как книжник. И вот сегодня мы читали продол­жение этого рассказа – о том, как был изгнан дух нечистый из человека, находившегося в синагоге, в училище Закона для всего народа. «Что Тебе до нас? – вскричал этот человек. – Что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас! Знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий». Как всегда, в лукавом духе, в словах и действиях лукавого духа много лукавства. И вы видите всю двусмысленность этих вопросов: «Знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий». Но знает ли нечистый дух Иисуса? Нет, он не знает Господа. Он судит по-внешнему и говорит о внешнем, и поэтому слова его лукавы. Он не знает ни Бога, ни святыни. Но правда то, что, встретившись с Иисусом, он погибает, он вянет, как цветок, исторгнутый из своей почвы. Иисус строго ответил это­му человеку: «Замолчи, замолчи!» – потому что Ему не нужно было такое исповедание Его Сыном Божьим. Исповедовать Иисуса Христа Сыном Божьим может лишь тот, кто познал Бога и очистился покаянием, кто говорит это от чистого сердца, от веры и любви. И никто иной! Поэтому – замолчи!

Как часто мы в своей жизни слышим словеса лукавства, когда кричат те же злые духи, кричат ту же двоящуюся полуправду! И всегда в наших случаях хочется сказать лишь одно: замолчи!

Я помню один случай из жизни, когда, еще учась в Духовной академии, мы шли по Ленинграду тогда еще, по Невскому про­спекту. И вот, увидев людей в подрясниках, одна женщина стала исторгать из себя какие-то страшные слова, что она, мол, знает всех этих попов – сколь они ужасны, она знает всю эту церковь... Женщина громко хулила идущих людей. И вот тогда единственное слово, которое вырвалось из сердца без всякого обдумывания, но с полной ответственностью, было: «Замолчи, несчастная!» И женщина замолчала, пораженная этим словом, и заплакала, потому что поняла духовный смысл этих слов, поняла, что она признана несчастной, т. е. той, кем она была на самом деле. Иисус сказал этому духу: «Замолчи и выйди из него». Одержимого человека свела судорога, он вскричал громким голосом и нечистый дух вышел из него.

Всегда видно, дорогие братья и сестры, когда в человеке действует злой дух, а когда его в нем нет. Может быть, мы не всегда можем сказать, как он входит и как выходит, но вот когда он есть или когда его нет – это всегда явно. И в Евангелии с большой силой говорится об этом незабываемом зрелище. Ужас­нулись все в синагоге, видя это, и начали спрашивать друг друга: «Что это такое?» Это было для них невиданно. Они привыкли к послушанию закону, они привыкли к послушанию Богу, они воспитывались в этом послушании с детских лет, но научились при этом немножко лукавить, приспособив Божью волю, запове­ди и закон к себе, к своим житейским нуждам. Научились себя и оправдывать, и жили на этом компромиссе уже давно, из поколения в поколение, и считали, что это нормально, забыв лишь об одном: что, встав на этот путь, они потеряли тот пророчественный дерзновенный дух, который действовал через тех, кто дал им этот Закон, через пророков и отцов. Соблюдая букву закона и почитая отцов, они отреклись от силы их, от их дерзновения, от их смирения перед Богом. Поэтому и удивились, поэтому и спрашивали: что это такое? Это что, новое учение со властью? Откуда у человека власть? Не узурпатор ли он? Один Пантократор, один Саваоф, Эль-Шаддай, и нет другого. Иисус показал людям учение со властью, потому что в Нем была пол­нота Духа, а где Дух, там и служение с дерзновением, там и великое смирение, и кротость, которым нам надо учиться. Эта власть в глазах тех, находившихся в синагоге, заключалась в том, что Господь духам нечистым повелевает и они повинуются Ему. Это в их глазах было совершенно новым в Израиле. В действи­тельности же это было не тем, чего никогда не бывало, но тем, что было крепко-накрепко забыто народом Божьим. Забыто – не значит окончательно потеряно. Господь пришел к этому народу, потому что ему было что вспоминать, там почва была готова к принятию нового семени – этого учения со властью. И это учение со властью он принимает внутрь себя настолько, что не боится расширения собственного сердца, о чем мы только что говорили.

Но, к сожалению, и в христианской истории, пока шел век за веком, дерзновение утратилось, и учение со властью забывалось. Подлинное смирение нередко подменялось лжесмирением, нередко подменялось сервилизмом, низкопоклонничеством перед теми, перед кем выгодно или нужно низко кланяться, как того требуют обстоятельства. Вот это все, дорогие братья и сестры привело к тому, что дерзновение, эта власть была многими утеряна не только в жизни и практике, что в тот или иной момент может случиться с каждым, но в самом представлении о норме христи­анской жизни, о том, что в ней должно быть. И вот вдруг, в самом конце «константиновской» эпохи, уже в XX веке, Господь послал испытания нашей Церкви, испытания, которые позволили нам вспомнить об этом учении со властью, о том, как изгонять нечистых духов, даже если они пребывают в людях, наполняю­щих училища благочестия и Божьего закона. И Господь воздвиг Себе множество новых учеников, чтобы очистилась храмина Его. И поэтому мы не удивляемся, когда раскрываем любую книгу, вот хотя бы одну из недавно вышедших – воспоминания архи­мандрита Сергия (Савельева) «Далекий путь», где можем прочи­тать: «Нас непреложно тянуло к первоисточнику, который был одним и тем же и для наших отцов, и для нас, – Святой Церкви. И как ни тяжела была для нас внешняя оболочка ее жизни, мы не испугались ее, вошли вовнутрь церковных стен, и не какими-то «прихожанами», а как «власть имущие», получив эту власть по дару Христовой любви. Войдя в церковные стены, мы приняли на себя полную ответственность за то, что нас ожидало там». [Сергий (Савельев), архим. Далекий путь. М.: Христианское изд-во. 1995. С. 24; cм. также: Указ. соч. М.. Даниловский благовестник, 1998. С. 23) – Прим. ред.]. Дай Бог каждому из нас иметь и выразить, пусть другими сло­вами, такой же опыт. Не входить в Церковь простыми прихожа­нами, но, получив власть Христовой любви, войти в Церковь как власть имущие, приняв на себя полную ответственность за то, что нас ожидает здесь. Да, для нас тоже часто может быть тяжела внешняя оболочка жизни Церкви. Никуда от этого не деться. Это было, есть и еще долго будет. Но если в нас будет власть любви, если сердца наши будут открыты, то будут гибнуть бесы, изгоняемые властью любви. И люди будут исцеляться. И, вспоминая новое учение Христово, учение со властью, люди будут преображаться и преображать мир во славу Божью к Его пришествию.

Аминь.

Слово на литургии после чтения Апостола (2 Кор 7:1-10)

31 августа 1995 г.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Братья и сестры, христиане! Апостол Павел, как всегда, дает нам несколько важнейших положений нашей веры, нашей христианской жизни, говоря о вещах, казалось бы, обыденных, тех, которые сопровождают его жизнь изо дня в день. Но призывает всех христиан, имея общение с Богом, очищать себя от всякой скверны плоти и духа, совершая наше освящение в страхе Божием. Действительно, дорогие братья и сестры, нам необходимо это делать, нам необходимо знать, что это наша постоянная забота. Нам следует помнить о том, что мы, и очистившись в бане пакибытия, в купели возрождения, все еще нуждаемся в дополнительном очищении. Мы, спасенные, нуждаемся в спасе­нии, в завершении нашего спасения, в доведении его до совер­шенства, потому что пока нам все дано как дар, который еще требует согласования со всеми сторонами нашей жизни, практи­ческой жизни, и всякой жизни вообще. Нам следует очистить себя от всякой скверны плоти и духа, ибо нечистой может быть не только плоть, не только тело человека может быть осквернено грехом, но и душа, мысли, чувства. Человек оскверняет себя и тогда, когда расслабляется, ленится, когда воля его недейственна, когда он и хочет чего-либо, но делать для этого ничего не делает. Он оскверняет себя, конечно, и духовно. Всякий раз, когда мы забываем о Боге, когда перестаем служить Ему, Тому, Кто соделал нас царями и священниками, Богу Живому, мы переходим на жизнь мирскую и тем самым раздваиваем свое сердце и свой ум, мы оскверняемся. А ведь мы совершенно не должны миру сему ничего, чтобы жить по законам его, то есть по законам греха. Христианская жизнь – это вся жизнь человека. Это не только то, что в храме, – хотя то, что в храме, есть средоточие христианской жизни, это ее собрание, это ее полнота на Евха­ристии, в служении едиными устами и единым сердцем. Но когда мы только делаем это и не проявляем любви к ближнему, это уже не полнота христианской жизни. Если мы только до­вольны собой и своей христианской жизнью, но ничего не делаем для ближних, не умеем жертвовать собою для них, жертвовать своим временем, своими силами, средствами, то мы еще нуждаемся в очищении себя от скверны духовной. Когда нападают на нас страхи, когда мы лицемерим, когда мы угождаем людям больше, чем Богу, мы также оскверняем себя. Когда мы злобимся и ропщем, бываем недовольны кем-то или чем-то, когда мы не видим того пути, по которому ведет нас Сам Господь в нашей жизни, мы тоже оскверняем себя. Поэтому как важны для нас эти слова из седьмой главы Второго послания к коринфянам апостола Павла, призывающие нас очищать себя от всякой скверны плоти и духа, совершая свое освящение в страхе Божием.

Далее апостол переходит к вопросам взаимоотношения руководителей Церкви, старших в Церкви и всех остальных членов ее. Он говорит: «Вместите нас. Мы никого не обидели, никому не повредили, ни от кого не искали корысти. Не в осуждение говорю; ибо я прежде сказал, что вы в сердцах наших, так чтобы вместе и умереть и жить». Апостол Павел рассказывает о вза­имоотношениях между ним и коринфской общиной, о том, как Господь действительно утешал их, утешал прибытием апостола Тита и обрадовал тех, кто был со всех сторон угнетаем, как нередко и мы в наше время бываем со всех сторон угнетаемы, и наша плоть часто не имеет никакого покоя, когда извне – борьба, внутри – страхи. Но и в наше время Бог утешает смиренных, утешает нас то новыми встречами с людьми, кото­рых Господь посылает нам, то новым общением, то новым позна­нием. И тогда ничто, внешне огорчительное, не огорчает нас. Например, если человеку приходится напоминать о том, что он должен делать, но не делает, это огорчает его, но если же это вызывает ревность лучше служить Богу, то это огорчение вызы­вает покаяние. Печаль по Богу производит покаяние ко спасе­нию, о чем мы, конечно, не сожалеем, а печаль мирская произ­водит смерть.

Мы часто с вами, дорогие братья и сестры боимся всякой печали, нам хочется просто радоваться, и мы забываем об этих прекрасных словах апостола Павла. Мы часто внутри еще не совершаем того освящения в страхе Божием, того очищения от всякой скверны плоти и духа, которое позволяет нам преобразить печаль в радость, о чем говорит Своим ученикам Сам Господь: «Печаль ваша в радость будет». Мы действительно часто еще не готовы к такому покаянию и к такому смирению, чтобы дерзновенно идти ко спасению, чтобы совершать свое освящение каждый день нашей жизни. А это требуется от всех христиан. Это нужно каждому. И стоит только забыть об этом, и наши печали духовные, о которых никто никогда в результате не пожалеет, потому что они приведут к радости и спасению, быстро переродятся в печали мирские. А этому лабиринту нет конца. Печаль мирская может действительно произвести лишь смерть.

Вот дорогие братья и сестры, будем помнить о том, что сегодня мы слышали от апостола Павла, – о необходимости очищать себя от всякой скверны плоти и духа, совершая наше освящение в страхе Божьем. Будем помнить и о том, что есть два рода печали: печаль по Богу, которая производит покаяние ко спасению, о чем мы не сожалеем, и печаль мирская, которая производит смерть. Это может касаться каждого дня нашей жизни, более того, это по преимуществу касается уже крещеных, воцерковленных людей, которым приходится сталкиваться именно с такими вещами в жизни. Возблагодарим же Бога, Который дает нам вразумление и предупреждает нас от ошибок, Который на­ставляет нас на путь Истины, помогает нам не путаться в жизни ни в чем, но идти всегда прямым путем к Нему во славу Его. 

Аминь.

Слово на литургии после чтения Евангелия (Мк 1:29-35)

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Господь наш Иисус Христос, дорогие братья и сестры, в общем-то не может быть назван чудотворцем. Он пришел не для того, чтобы творить чудеса. Он совсем не собирался этого де­лать, не совершал никаких особых упражнений, медитаций, кон­центраций. Ничего этого Он не делал, потому что знал – пользы от этого немного. Но, будучи Отцом милосердия, Он Сам не мог не проявлять милосердия к людям, в том числе к больным, которые обращались к Нему. А у людей простых, как правило, перед глазами их повседневные нужды, в частности, их здоро­вье. Здоровье представляется очень важным компонентом их жизни. Ну как же, иначе они не смогут выполнять обязанностей по дому кормить семью и так далее. Да и вообще человеку хорошо быть, как известно, богатым и здоровым. И Господь знал немощи веры немощных. Он знал, что все это от немощи веры. Он не идеализировал народную веру, как сейчас мы не­редко слышим, когда в пример ставят простую бабушку, реже – дедушку. И, конечно, Господь делать этого не мог, потому что прекрасно знал все язвы простонародной веры, которые повто­ряются из века в век.

Господь пришел в дом Симона Петра и исцелил его тещу, лежавшую в горячке. И, конечно, весть эта сразу облетела весь городок, в котором они находились, и все бедные потянулись к Господу. Когда зашло солнце, приносили к Иисусу недужных и бесноватых. И собрался, как вы понимаете, весь город у дверей. Так в Евангелии и написано. Это говорит о том, что все люди жили вот такой простонародной верой и своими немощами и недугами. И что их всех привлекло сразу, так это весть о том, что они могут получить помощь в своих немощах и недугах. А до этого они даже и не собирались. Да и попро­буйте собрать весь город! Это не так просто было даже в то время. Хотя, конечно, тогда было проще. Люди привыкли со­бираться, например, по субботам в синагогах, в какие-то дру­гие праздничные дни – в храме, в общественных местах. Уклад жизни был иным.

Господь исцелил многих больных различными недугами и многих бесов изгнал и не позволял бесам говорить, что они знают, что Он Христос. И вот что интересно, дорогие братья и сестры, здесь явно идет разделение больных и бесноватых, в то время как в других местах Евангелия мы часто такого четкого разделения не видим. Часто больной – это человек бесноватый, бесноватый – это человек больной, и тот, кто не очень внима­тельно читает Писание, может даже сказать: «Я вообще не вижу разницы между какой-то психосоматической патологией и беснованием». Господь разницу знал, знал ее прекрасно. Знал раз­ницу между бесноватым и больным. Он знал, кто такие бесно­ватые. И нам с вами, дорогие братья и сестры, надо об этом знать и уметь отличать больных от бесноватых, потому что в наше время действительно сплошь и рядом любого больного, особенно больного психически, тут же ведут куда-то на отчиты­вание или еще куда-то, совершая при этом просто духовное преступление постоянно и ежедневно. То, что происходит сейчас вокруг нас сплошь и рядом, связано с такими преступлениями, которые коренятся в полном неразличении духов, и нам самим важно не впасть в эти грехи. И не поддаться. Мне ведь тоже приходится иногда слышать от прихожан: «Батюшка, благословите, пойду отчитываться». Я спрашиваю: «Ты что, бесноватый?» – «Так вот что-то у меня там то-то, и то-то, и то-то.

Головка болит иногда. А иногда раздражаюсь на дочку, что пришла пьяная. Пойду отчитываться и ее заодно прихвачу. Она, конечно, неверующая, но все-таки. На всякий случай». И вот, люди совсем не принимают этого принципиального вопроса и не ставят его перед собой. Да, бесы разгулялись в наше время, это правда, но именно потому, что их перестали узнавать. Они так напугали людей, особенно верующих – к позору нашему говорю, – что верующие стали во всем и везде видеть бесов и вообще стали бояться людей. Вы войдете во многие храмы, особенно монастырские, и увидите, что там вам не дадут даже передать свечку, а некоторые вас одернут, когда вы только случайно до них дотронетесь. А вдруг с вами перейдет, с этим прикосновением, какая-то порча, а может быть, еще что-то, а может быть, и еще что-то... И вот это-то «а может быть, а может быть» через что может войти все что угодно, является основой и страшных суеверии, и духовной неразберихи. Это суеверие проникло в сознание и действия множества людей, не только верующих, но даже и священнослужителей, которые часто пре­исполнены суевериями и не отличаются от той самой бабки, о которой мы только что говорили. И не случайно их приходы в основном и состоят из таких бабок. И они уже не знают, где плюс, а где минус веры и жизни их прихожан.

Так вот, знаете ли вы, в чем разница между немощью, болез­нью и беснованием? Ведь бесноватым, действительно, может оказаться каждый, любой, если откроет свое сердце не для духа Христова, а для беса, для духа зла, и станет одержимым злом. Если это происходило даже с известным членом общины Самого Господа, то уж тем более это может произойти и в наше время, с членами любой общины. Беснование всегда исходит изнутри человеческого сердца. К сожалению, каждый человек знает опыт озлобления, каждый человек бывал в ситуации, когда он реаги­ровал не просто с раздражением, гневом, яростно, а именно со злостью, когда ему хотелось причинить зло другому, или боль, или даже пролить кровь. К сожалению, каждый человек имеет такой опыт. Однако это не значит, что каждый – бесноватый. Только тогда, когда источник зла, находящийся в сердце человека, становится постоянным и отравляет всё существо человека, искажает всю его жизнь, только тогда, когда уже не нужны никакие внешние причины для того, чтобы вулкан работал и оживлял, только тогда мы имеем дело с беснованием, плоды которого всегда греховны. Эта постоянная злоба, постоянный выброс этой черной силы может рождаться только в сердце живого человека и не существует без него. Человек – источник  зла. «Единым человеком, – как говорит нам Писание, – грех вошел в мир, и грехом – смерть» (Рим 5:12). Когда Иуда предал Господа, сатана вошел в сердце его, и он действительно стал бесноватым. И это отличало его от Петра, который, хоть и отрекся от Господа, и даже трижды, но смог покаяться. А бесноватый Иуда не смог. От величайшей гордыни он мгновенно перешел к величайшему унынию и лишил самого себя жизни. Так вот, дорогие братья и сестры, дух злобы всегда проявляется в искажении природы человека, в том числе – психической и физической. Бесноватый человек виден, он всегда психически нездоров. Но не всякий психически больной – бесноватый Евангелие нам говорит об эпилептиках, о шизофрениках, о па­раноиках, которые были бесноватыми и которых Господь исце­лял. Но надо знать: не всякий эпилептик – бесноватый. Мы помним прекрасно выраженную мысль Д.Е. Мелехова о Ф.М. До­стоевском, что он был гениальным писателем не благодаря своей болезни, а вопреки ей, хотя некоторая болезненность в каких-то периферийных его писаниях, бесспорно, проявляется. Но в цен­тральных своих произведениях он смог преодолеть духом свою болезнь. Нам с вами очень важно знать, уметь различать бесно­ватого от несчастного больного, потому что лечение того и дру­гого в принципе разное. Есть бес глухой и немой, по Евангелию, есть бесы блуда, так что человек не может себя освободить от его действия, есть другие бесы. Но к слову говоря, что такое бес глухой и немой? Это что, просто обозначение физического не­достатка человека глухонемого, как это обычно, к сожалению, понимают люди, что наиболее часто встречается в современных толкованиях Евангелия, особенно протестантских, рационалисти­ческих по преимуществу? (Хотя не нужно думать, что весь ра­ционализм сконцентрирован в протестантизме, и у нас его хва­тает, и у католиков – у всех хватает.) Что же такое бес глухой и немой? Это не просто обозначение болезни, это еще и указание на то, что человек, будучи глухонемым, озлобился в связи с этим и обиделся на весь мир, что он поставил стену между собою и миром, потому что он знает, что не виноват в своей болезни. Почему он хуже, чем остальные? Он обиделся на всех, и даже на Творца. Бес глухонемой – это не просто глухонемота, это злоба, постоянный источник злобы в связи с этой болезнью. Потому что есть люди и слепые, и глухие, и немые, и какими только болезнями не больные, которые тем не менее нисколько не озлоблены, ни на кого не обижены, которые умеют благодарить Бога за то, что есть, за то, что они живы, что есть дар Божий, за то, что у них есть живое сердце, за то, что вообще они могут благодарить.

Я знал много больных людей, очень тяжело больных – без ног, не могущих встать и ходить, слепых, людей психически нездоровых, и многих, многих других, в серьезной степени больных. И эти люди, превозмогая боль, и немощь, и страх перед внешним миром, который может повредить им в связи с их немощью, несмотря ни на что постоянно приходили в церковь постоянно были на службах. И я всегда удивлялся тому, как мы умеем себя оправдывать, пропуская службы, мы – совсем не слепые, не глухие, не немые, не безногие – оказываемся более немощными, чем они.

Господь исцелял бесноватых, изгонял бесов, но не позволял им говорить. Ведь они знали, какая сила перед ними. Отчего знали, как знали, дорогие братья и сестры? В Священном писа­нии слово «знать» очень значительно. Познать Бога – значит войти внутрь Его жизни, сочетаться с Ним, как сочетаются муж и жена. И вот вдруг бес знает, Кто есть Христос. В Писании ведь так и говорится: «Не позволял бесам говорить, что они знают, что Он Христос». Неужели они могли войти вовнутрь, за завесу плоти, и познать сердце Иисуса? Конечно, нет, дорогие братья и сестры! Но именно потому, что бесы никак не могли это сделать изнутри, они по противопоставлению, светя отражен­ным светом, подменяя внутреннее познание внешним знанием, понимали, Кто перед ними. И Господь не хотел такого испове­дания – от имени злобы, от имени тьмы. Он запрещал такое исповедание, хотя цель Его служения заключалась именно в том, чтобы люди познали Его и исповедали.

Господу нужно было чистое сердце, открытое Духу Божьему для исповедания. Только такое исповедание принимается Госпо­дом, и только такое знание есть познание. Все остальное – суррогат и обман, темный «двойник», которого надо избегать Господь запрещал такое исповедание, даже если формально, внешне, словесно, по букве, а не по духу оно правильно. В наше время очень важно было бы об этом напоминать себе и другим в Церкви. Именно в наше время, когда люди превращаются всё более и более в служителей буквы, а не Духа – той буквы, которая убивает, а не Духа, который животворит. Люди борются за «единый аз», предавая тем самым основы Евангелия, в лучшем случае возвращаясь на позиции Ветхого Завета, который, конечно, знал и понятие священного языка, и закон буквы.

Новый Завет таких понятий не знает, и Господу служение букве противно.

Итак, дорогие братья и сестры, конечно, мы только начали с вами разговор на эту важнейшую и сложнейшую тему, которая требует еще от вас большого личного опыта, для того чтобы как следует понять то, о чем идет речь. Пока вы сами не поработаете в этой области всерьез и не столкнетесь лоб в лоб с бесновани­ем, а не просто с немощью, пока вы не найдете путь к исцелению людей от одержимости злом, говорить дальше на эти темы не­возможно. Но я надеюсь, пройдет время – год, три, пять, десять, пятнадцать лет, – и вы накопите необходимый опыт церковной жизни, христианской жизни и не только не будете допускать в себя каких бы то ни было бесов, не только никогда не станете ни для кого, ни в каких условиях источниками зла, но и сможете помогать другим, различая, где немощь и болезнь, а где бесно­вание. И тогда, я думаю, этот опыт нужно будет снова собрать и продолжить наш разговор. Сегодняшнее Евангелие не случай­но стало поводом для этой нашей беседы. Не случайно Господь сегодня послал нам именно этот текст, который далеко не каж­дый год читают в эти дни. Значит, Господу было угодно, чтобы вы слышали это Евангелие на вашей светлой седмице, в эти святые ваши дни. Значит, вам нужно в первую очередь подумать о том, как изгнать из себя бесов и не допускать их ни в себя, ни в других, подумать о том, как вести духовную брань против духов злобы поднебесных, как жить, чтобы не расслабляться и не предаваться им.

Аминь.

Слово на литургии после чтения Апостола (2 Кор 7:10-16)

1 сентября 1995 г.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Братья и сестры, христиане! К сожалению, не так часто бывает в жизни, когда мы можем повторить слова апостола Павла, которые мы только что слышали: «Радуюсь, что во всем могу положиться на вас». Даже среди христиан очень редко услышишь нечто подобное, не то что уж совсем то же самое, – я, например, никогда не слышал хотя бы чего-то подобного – что христиане во всем могут положиться друг на друга. И в этом, дорогие братья и сестры, виноваты мы сами, во-первых, потому что живем не так, что на нас можно положиться всегда и во всем, и во-вторых, потому что живем в недоверии к ближним, на которых иногда и можно положиться, да мы этого не знаем и не привыкли этого делать. И оказываем недоверие даже тогда, когда можно было оказать бы и полное доверие. Мы часто подозреваем друг друга во всяких грехах или нечистых намере­ниях тогда, когда можно было бы этого совсем и не делать. Но, в любом случае, то, что пишет апостол Павел, для нас замеча­тельно. Он радуется, когда можно во всем положиться на его общину, которую благодаря его проповеди Господь образовал в Коринфе и которая живет и справляется с искушениями. Да, нужно было лишь однажды апостолу Павлу написать строгое письмо, сделать некоторый выговор за то, что появился в среде этой общины блудник, кровосмесник. Апостол Павел предал его сатане за то, что он сделал. Впрочем, он предал его сатане в надежде, что тот спасется.

Что же это значит практически? Это значит, кровосмесник отлучен от Церкви за свой грех до конца жизни, и это было сделано в надежде, что покаяние, которое он будет приносить всю свою жизнь, оправдает его перед Богом и спасение его все же не оставит. Но произошло некоторое чудо, отголоски которо­го вы сейчас и слышали, но, может быть, не очень еще поняли, не зная, в связи с чем написаны эти слова. Печаль по Богу производит покаяние ко спасению, о чем не жалеют, в чем не раскаиваются, печаль же мирская производит смерть. Об этом мы говорили с вами вчера. Это та строчка, которой мы закон­чили вчера чтение этого Послания. А сегодня мы начали той же строчкой.

Так вот, что же это означает? «Ибо, – говорит апостол Павел, – то самое, что вы опечалились ради Бога, смотрите, какое произвело в вас усердие, какие извинения, какое негодо­вание на виновного, какой страх, какое желание, какую ревность, какое взыскание! По всему вы показали себя чистыми в этом деле». Здесь имеется в виду как раз реакция общины на появ­ление грешника в ее среде. Никто не считал, что это частное дело этого человека. Все хотели, коли уж они – семья, коли они – община, чтобы дурное дело заведшись не распространя­лось, чтобы оно не повлияло на жизнь общины, на благодать, которая в ней. Потому что стоит завестись греху, как этот грех потихоньку начинает влиять на других и, следовательно, прежде всего охлаждать дух людей. (Это не значит, что люди будут делать сразу то же, что и этот грешник, тяжко согрешивший тем, что взял себе в жены женщину, которая когда-то была женой его отца – в этом заключается грех этого коринфского кровосмесника).

Апостол Павел в своем Послании написал очень строгие слова, обращенные к общине, и члены ее очень сильно отреагировала на них, понимая, что община – это прежде всего община святых, а христианская Церковь, дорогие братья и сестры, воистину есть община святых и общение святых.

Аминь.

Текст приводится по «Психиатрия и актуальные проблемы духовной жизни» (М.: Свято-Филаретовский православно-христианский институт, 2011. — 168 с.